Положение рабочего класса в России: что такое культурный рабочий?
Процент «культурных» рабочих, таких как прославившийся еще в 1877 г. своей речью, произнесенной в зале суда на т.н. «Процессе пятидесяти», рабочий Алексеев П.А., увеличивался год от года. Алексеев самостоятельно изучал русский язык и литературу, интересовался историей Французской революции, политической экономией, читал Чернышевского, Лассаля, выходившие заграницей газету и журнал «Вперед» и т.д. Здесь же стоит вспомнить ставшего советской иконой Степана Халтурина, начитанного, деятельного, который прежде чем свершить шаг отчаяния — взрыв в Зимнем дворце — пытался издавать газету для рабочих. Или Виктора Обнорского — первого рабочего-руководителя нелегальной библиотеки. Обнорский несколько раз посещал Европу для ознакомления с местным рабочим движением, быстро и легко изучил французский язык, о его высокой квалификации и способностях говорит тот факт, что без особого труда он смог устроиться на механический завод Ванера в Женеве и достаточно там зарабатывать.
В конце 1880х — 1890-х гг. резко увеличился объем издаваемой печатной продукции (в 1887 г. в стране всего было издано 24,4 млн книг различного содержания, а в 1901 г. эта цифра уже составляла 56,3 млн экз.) [1]. Известный российский книговед и библиограф Рубакин Н.А. полагал, что причиной этому является возросший интерес к чтению в народной среде и, в первую очередь, в среде городских рабочих. Он называет это явление «самонарастанием читателя» — когда недостаток образования заменяется начитанностью (курсив — мой). Причем качество литературы, потребляемой рабочими, заставляет, по мнению Рубакина, отказаться от мысли о том, что «читателю из народа» нужна какая-то «особая литература»,
Попытка выстроить преграды на пути к свободному знанию, получаемому по своему собственному, осознанному выбору, может встретить гибельное для властей сопротивление. Об этом предупреждает профессор Озеров И.Х. в докладной записке, препровожденной директору Департамента полиции Зволянскому С.Э. в феврале 1902 г.:
«Рабочие постоянно жалуются на отсутствие книг: в них проснулась жажда знаний, и необходимо позаботиться об обеспечении их библиотеками… Ведь в настоящее время в бесплатных библиотеках только разрешается иметь книги, носящие чересчур детский характер… .
Рабочий класс вырос в России, рабочие уже теперь не безмолвные рабы, у них уже развиваются культурные привычки, окольными путями проникает к ним знание, и эта возможность получения знания только окольным путем чревата крупными социальными последствиями.
… надо помнить, что мы живем в данное время на вулкане, который готов ежеминутно взорваться…"[3].
Озеров призывал провести всестороннее социокультурное исследование жизни рабочих.
В 1890-х гг. в рабочей среде начинают распространяться социал-демократические идеи. Это не значит, что раньше революционеры (народники различного толка) не пытались заниматься пропагандой на заводах и фабриках. Это лишь значит то, что с появлением именно социал-демократических кружков в России политическая заинтересованность рабочего начинает проявлять себя как тенденция.
Какая литература считалась полезной для политического самообразования? Жандармский генерал Спиридович А.И., основываясь на оперативных данных, сообщает: «Сочинения Маркса и Энгельса, создаваемая интеллигентскими кружками рукописная литература, … легальные издания по экономике России, разные издания группы «Освобождение труда», корреспонденция Иоллоса в «Русских ведомостях» о западноевропейском рабочем движении служили материалами при пропаганде; тенденциозная беллетристика: «Углекопы» Золя, «Один в поле не воин» Шпильгагена, «Через сто лет» Беллами и другие служили подспорьем для выработки у рабочих классового самосознания и социалистических взглядов».
Библиотеки и читальни становились центрами по распространению нелегальных изданий. Происходило это приблизительно так: «Корольков, облюбовав из числа рабочих, обращавшихся к нему за советом по выбору книг, Герасима Иванова, предложил ему сначала помогать убирать после закрытия библиотеки, а узнав его ближе, пригласил к себе. Заинтересовав Иванова сначала беседами общего характера, а затем дал ему почитать кое-что из нелегальных изданий, когда последний попросил с ним «хорошенько заняться», Корольков, объяснив Иванову, что самому ему заниматься недосуг, обещал познакомить его через товарищей с лицом, которое более свободно и будет с ним заниматься» (из письма Московского губернского жандармского управления Московскому охранному отделению, 1899 г.).
Именно в России получил широкое использование термин «рабочая интеллигенция», введенный в оборот российскими социал-демократами — Аксельродом П.Б. и Плехановым Г.В. [4] Осознание своих интересов и готовность к политической борьбе за них — вот те качества, которые должны отличать рабочего-интеллигента. Задачу пропаганды чтения они видели в том, чтобы «способствовать выяснению в головах людей тех целей и путей, которые наиболее верно ведут их к благосостоянию» [5]. Можно утверждать, что начиная с пореформенного периода (1860-е) вплоть до революционных событий 1905 г. (которые зафиксировали социальные и культурные изменения) тенденция роста общего уровня культурного развития рабочих как социальной группы сохранялась (из воспоминаний рабочего Тимофеева П.: «Уже в 1900—1901 гг. среди рабочих стало попадаться немало людей, которые сильно интересовались как положением труда в других странах, так точно и своим собственным положением. В то время в квартирах рабочих уже часто попадались более или менее серьезные книги». (Тимофеев П. Чем живет заводской рабочий. // Антология социально-экономической мысли в России. Дореволюционный период. СПб., 2000 г. С. 746.).
Встает вопрос: была ли прямая зависимость между уровнем начитанности и готовностью отстаивать свои права? Такая зависимость наблюдалась, пожалуй, только в России. Она была обусловлена отсутствием возможности направлять свои силы на прямое социальное действие, что влекло за собой углубление в самообразование и связало интеллектуальное развитие с социальными запросами. В тексте листовки рабочий Бабушкин И.В. обращается к своим товарищам: «Братья, товарищи, как тяжело видеть, что мы так низко стоим в своем развитии. … Не будем же, братья, товарищи, поддаваться обманным речам тех, кто нас держит в тьме невежества, будем стараться выяснить себе истину…» [6]. Это типичный призыв, как и призыв объединиться ради «общего дела», «своего дела». Поднять до своего уровня, объяснить, научить, научиться вместе, поделиться знаниями, которыми уже обладаешь, — вот ключевые слова, характеризующие отношение рабочей интеллигенции к менее начитанным собратьям. Причем факт «осознания своих прав» еще не означал их реализацию, а свидетельствовал о «готовности к борьбе». Периодически прорываясь в крупных стачках, знания, опыт, сила и осознанность социальных запросов всё же должны были нанести единичный, но сильный удар когда-то в будущем, что и произошло в 1905 г.
Рабочие начинали воспринимать себя как нечто целое, проявляли солидарность, «дух единомыслия», как называли это явление служащие III отделения в одном из своих донесений царю [7].
К концу XIX столетия уже отчетливо проявилась общая для России потребность в изменении существующего порядка вещей, объединяющая самые разные слои населения. У российского рабочего в массе отсутствовало понимание идей социализма [8]. Но в рабочей среде уже начала формироваться собственная политическая культура. Она складывалась внутри класса, а ее особенности были продиктованы спецификой российской действительности.
Именно в России, так сложилось исторически, чтение книг никогда не равнялось только чтению книг — это всегда была, в той или иной степени, политика.
[1] Данные по: Иванов Л.М. Идеологическое воздействие на пролетариат царизма и буржуазии. // Российский пролетариат: облик, борьба, гегемония. М., 1970. С. 335.
[2] Рубакин Н.А. Этюды о русской читающей публике. Факты, цифры и наблюдения. СПб., 1895 г. С. 193 — 207.
[3] ГАРФ. Ф. 102, ДП ОО 1901, оп. 229, д. 801, ч. 1 (3). Л. 239
[4] В 1884 г. в объявлении об издании «Рабочей библиотеки», подписанном Аксельродом П.Б. и Плехановым Г.В., говорится о том, что первая задача «рабочей интеллигенции» — организоваться в «самостоятельную силу». Это объявление предваряло брошюру Аксельрода «Рабочее движение и социальная демократия», открывавшую цикл публикаций, предназначавшихся для самообразования рабочих. См.: Аксельрод П.Б. Рабочее движение и социал-демократия. Женева, 1884. С. XIV. В 1889 г. опубликована очередная брошюра Аксельрода «Задачи рабочей интеллигенции в России: Письмо к русским рабочим», где речь шла пока еще о «немногочисленном слое более или менее развитых людей» среди «трудящихся классов». В предисловии к изданию этой же работы в 1893 г., Аксельрод констатирует собственно появление интеллигентных рабочих как отдельного социального слоя: «…вы — рабочие-социалисты, рабочие-«интеллигенты» — существуете и … вы собираетесь взять в свои руки дело политического пробуждения угнетенных, бесправных масс России» (Аксельрод П.Б. Задачи рабочей интеллигенции в России: Письмо к русским рабочим». Женева, 1893).
[5] Аксельрод П.Б. Рабочее движение и социальная демократия. Женева, 1884. С. 6.
[6] Цит. по: Рабочее движение в России. 1895-февраль 1917 г. Хроника. Вып. 1. 1895. М., 1992. С. 134.
[7] «Рабочие сознали, что завод без рабочих рук немыслим. Это сознание и породило в настоящее время тот дух единомыслия, который так часто стал проявляться между рабочими». Цит. по: Мирошников И.Я. Виктор Обнорский. М., 1960. С. 47−48.
[8] Плеханов Г.В. констатировал, что идеи социализма не вполне ясны даже тем, кто принимает активное участие в стачках.