Взятие Плевны. Перелом на Балканах состоялся
Осман-паша сумел превратить Плевну в укрепленную позицию, но крепостью она никоим образом не была. Прежде всего это касалось запасов. У турок попросту не было времени создать их, и если за время, когда к осажденным прорывались еще обозы, сумели привезти достаточное количество боеприпасов, то с продовольствием дело обстояло плохо. Когда ген. Тотлебен взял город в плотное кольцо, осада превратилась в блокаду. Положение гарнизона резко ухудшилось. К концу блокады он был уже существенно ослаблен из-за голода и болезней, примерно за месяц в строю из 50 тыс. чел. осталось менее 44 тыс. Тем не менее командующий турецкой армии 31 ноября отверг предложение о сдаче. 19 ноября (1 декабря) на военном совете у Осман-паши было принято решение прорываться. Армию решили сопровождать и местные жители-мусульмане — всего 200 семейств. К этому времени продовольствия в городе осталось всего на 15 дней, и то при условии весьма скромного пайка. Отсутствие медикаментов привело к высокой смертности среди раненых и больных. Солдаты из имевшихся 136 батальонов были сведены в 57, примерно по 400 человек в каждом. Они составили 7 бригад, 2 дивизии — 2 отряда. Все солдаты в прорывавшихся частях получили по 120 патронов (в обозе на каждый батальон везли еще по 170 ящиков с 1000 патронов в каждом), оставшееся продовольствие было выдано на руки.
Столь серьезная подготовка не могла остаться незамеченной, и 26 ноября (8 декабря) русское командование получило первое известие о подготовке прорыва от болгарина, бежавшего из города. На следующий день информация была подтверждена перебежчиками и дезертирами, пытавшимися бежать из Плевны. Близость развязки была очевидной. Неясным оставалось главное направление прорыва — на Виддин, в верховья Дуная, или на Софию, к Балканам. В боевую линию было выставлено 72 батальона и 329 орудий, в резерв выделен 71 батальон, 184 пеших и 42 конных орудия. Наиболее вероятным направлением прорыва считалось Софийское шоссе. Именно здесь был расположен резерв. Его разделили на три части — от деревни Гривица до Дольнего Дубняка на линии длиной в 11 верст. Уже ночью 28 ноября (10 декабря) стали приходить известия о том, что турки начали покидать ряд укреплений. После проверки ранним утром наши войска начали занимать часть оставленных редутов.
Приблизительно в 08:00 противник сконцентрировался для атаки и через 20−30 минут начал движение. Турки атаковали в полной тишине, без предварительной артиллерийской подготовки. Пехота шла густыми цепями с небольшими интервалами между ними — не более 25 шагов. Армия Османа действовала организованно и быстро — 3 версты, отделявшие противника от наших передовых позиций, наступавшие прошли за 45 минут.
«Наступление турок ведено было с замечательною быстротою, — вспоминал офицер-гренадер. — Впереди следовала густая, почти сплошная цепь стрелков; за нею, в небольшом расстоянии, поддержки в разомкнутом строе, составлявшие как бы другую цепь, а за этими поддержками резервы. Вместе с цепью наступала и артиллерия, которая по временам быстро выезжала вперед, останавливалась, открывала огонь, и когда цепь закрывала ее огонь, брала в передки и снова нагоняла цепь. С расстояния более 2000 шагов открыла огонь и турецкая цепь, производя стрельбу на ходу».
Противник наступал бодро, энергично и решительно. Вновь сказалось превосходство винтовок Пибоди-Мартини. Плотность огня наступавших позволила подавить огневую оборону русских войск. Начальник штаба 3-й гренадерской дивизии вспоминал: «Трудно представить, что за град пуль, свинцу и гранат посыпался на нас. Наши открыли огонь, и сейчас же стало очевидно, как позиция занята слабо. Огонь наших берданок далеко не походил на ту дробь, которую выбивали турки из своих ружей Снайдера и Пибоди. Очевидно было, что симбирцы не в силах удержать за собою траншеи. С первых же турецких выстрелов, несмотря на закрытие от траншей, повалилась масса стрелков, и огонь, без того редкий, становился в самую критическую минуту еще жиже». Первая линия русской блокады была захвачена врасплох, на находившуюся на ней 3-ю гренадерскую дивизию выпала большая часть русских потерь в этот день: было убито 9 офицеров и 371 солдат, ранен 1 генерал, 48 офицеров и 1226 солдат, 63 человека пропали без вести). К 08:30 наступавшие захватили 8 русских орудий.
Впрочем, сразу же после этого успеха турецкий бросок был остановлен на подготовленных Тотлебеном укрепленных позициях. К 10:00 3-я гренадерская дивизия получила подкрепление, обстановка резко изменилась. При попытке развития прорыва уже турки шли плотными массами на русские редуты второй линии и несли огромные потери от винтовочного и артиллерийского огня.
«Атака была ведена с отчаянной храбростью, — докладывал главнокомандующий императору, — часть турецких войск врывалась даже в наши траншеи и батареи, но все усилия неприятеля сломить наших гренадер были напрасны. После 5-часового жаркого боя турки были отброшены».
Передовые части противника оказались под перекрестным огнем, они обстреливались с трех сторон. Не выдержав этого, они откатились назад, к мосту через реку Вид, на резервы, обоз, телеги с уходившими жителями-мусульманами. Войска перемешались, управление ими было потеряно, плотные массы стали мишенью русской артиллерии, начался хаос. В 10:45 по всему фронту начались русские контратаки. Исход дела был предрешен. За несколько часов боя атакующие потеряли около 4 тыс. чел. В 11:00 противник выбросил белый флаг. В плен сдалось 10 пашей, 128 старших и 2000 младших офицеров, 41 200 солдат, трофеями стали 7 знамен и 77 орудий. Наши потери составили 9 офицеров и 409 солдат убитыми, 1 генерал, 50 офицеров и 1263 солдата ранеными.
«Таким образом, — сухо отметил в своем дневнике Тотлебен, — дело с Плевной покончено; я счастлив, что при достижении желаемого успеха мне удалось сохранить армию Государю и России. Штурм, при полном сомнении в удаче, лишил бы вверенную мне армию возможности потом предпринять что-либо. С Плевной прекратилось и мое командование. Я очень сожалею, что нужно расстаться со своим штабом. В нем было такое согласие, такая готовность дружно действовать, что лучшего и желать нельзя».
К командованию возвращался великий князь. Немедленно после капитуляции он отправил императору телеграмму: «Имею счастье поздравить Ваше Императорское Величество со славною новой победой. После пятичасового жаркого боя армия Османа-паши взята в плен и положила оружие к ногам Вашего Величества». В докладе на имя Николая Николаевича Тотлебен писал: «Будучи в продолжении двух месяцев свидетелем всех действий войск под Плевною, их стойкости, храбрости и самоотвержения в перенесении трудов и лишений всякого рода, я, с чувством глубокого уважения к войскам, свидетельствую перед Вашим Императорским Высочеством, что поведение всех чинов отряда обложения Плевны, от генерала до солдата, выше всякой похвалы».
«Радость Государя не поддается описанию, — записал в дневнике офицер свиты великого князя. — Он тут же пожаловал Главнокомандующему орден Георгия I-й степени».
29 ноября (11 декабря) император въехал в Плевну и расположился в лучшем болгарском доме. «Болгары ликовали. Военнопленные почтительно кланялись». Александр II захотел также встретиться с Осман-пашой, но выяснилось, что того уже отправили в Бухарест. Пленного турецкого командующего приказали вернуть назад. Когда коляска с ним въехала во двор дома, в котором находился Александр II, раздались многочисленные крики: «Ура!», «Браво!», «Осман, молодец!» — так приветствовали его русские офицеры. Раненый Осман-паша был представлен императору, который вернул турецкому генералу саблю в знак уважения к его мужеству. Осман-паше и сопровождавшим его офицерам был выделен специальный вагон, врач и сестра милосердия, которые должны были следить за его здоровьем (позже маршал отправил главе общины благодарственное письмо).
Что касается Плевны, то в городе пришлось немедленно наводить порядок, так как вошедшие сюда румыны начали повальный грабеж пленных и мирных жителей. Город в эти часы казался брошенным — дома стояли заколоченными, людей на улицах не было, грязные улицы были усеяны неразорвавшимися русскими снарядами. Вскоре жизнь проявила себя. За время осады болгарское население весьма сильно пострадало и от военных действий, и от местных турок, норовивших заняться резней. Следует отдать должное Осман-паше — он останавливал резню. Пережившие этот кошмар болгары начали грабить турецкие дома. Небольшие жандармские части не могли обеспечить порядок, и поэтому в город был введен 20-й пехотный Галицкий полк.
В Плевну вошли войска Скобелева, комендантом города стал командир 63-го пехотного Галицкого полка полк. В. Ф. Панютин. Дисциплина была быстро восстановлена, оставалась проблема с пленными. Около 3600 раненых и больных поначалу оставили в городе. Время от времени прятавшиеся не сдавшиеся турки стреляли по русским солдатам. Улицы, дома и подвалы были забиты трупами и умирающими. «Стоны и смрад так и висят в атмосфере Плевны», — писал командир Владимирского полка. Город необходимо было очищать от мертвых и живых солдат. Пленных предполагали отправить пешком партиями через Никополь и Бухарест до первой русской железнодорожной станции, откуда их должны были увезти поездами. Морозы и высокая степень физической истощенности у турок стали причиной остановки. Сдавшихся нужно было подкормить и начать лечить раненых. Между тем продовольственное и топливное положение русской армии было не блестящим. Турки несли значительные медицинские потери. Остановить их поначалу попросту было нечем. Только 1 (13) декабря удалось отправить первую партию пленных численностью в 3 тыс. чел. Постепенно ситуация нормализовалась.
Пленение армии Осман-паши стало огромным успехом, который резко изменял положение на Балканах. 27 ноября (9 декабря),
«Я усматриваю в этом дружественную позицию, — писал император, — которую Вы продолжаете занимать среди кризиса. Я считаю, что невозможно ответить Вам на это лучше, чем изложив мою точку зрения на случай, если султан на самом деле запросит мира при данных обстоятельствах».
Это было краткое изложение проекта, составленного начальником Дипломатической канцелярии при главнокомандующем А. И. Нелидовым: 1) автономия Болгарии в границах, намеченных Константинопольской конференцией, введение на данной территории национальной болгарской администрации, гарантией становления которой станет русский оккупационный корпус. Срок оккупации определялся в 1−2 года; 2) реорганизация управления Боснии и Герцеговины по планам Константинопольской конференции при контроле и участии со стороны Австро-Венгрии, аналогичных тем, которые Россия получит в Болгарии; 3) проведение намеченных конференцией реформ и в других христианских провинциях Европейской Турции под контролем Великих Держав; 4) признание независимости Сербии, Черногории и Румынии, увеличение их территории; 5) получение Россией территориальных и финансовых компенсаций; 6) возвращение части Бессарабии, отторгнутой от России в 1856 г.
Проект был доведен также и до сведения Вены. Франц-Иосиф был явно не в восторге от русских планов и 27 декабря 1877 г. (8 января 1878 г.) дал весьма холодный ответ: австрийцы протестовали против планов создания Великой Болгарии и временного занятия ее русскими войсками, но напоминали о собственном праве на оккупацию Боснии и Герцеговины. Австро-Венгрия имела основания беспокоиться. Вена явно опасалась, что события на Балканах приведут к созданию абсолютно новых послевоенных реалий, где трудно будет практиковать контроль над национальными государствами. Через два дня после падения Плевны в войну вновь вступила Сербия.
1(13) декабря 1877 г. Милан издал пространный манифест, призывавший страну довести дело борьбы со старинным врагом до конца. Он завершался словами: «Вперед же, солдаты, к победным орлам Императора-Освободителя, всемогущего покровителя справедливости!» Воспользовавшись тем, что турки выводили свои войска с сербского и черногорского направлений, Милан двинул 80-тысячную армию на Ниш. В его планы по-прежнему не входило ни объединение с русскими силами, ни координация действий с ними. Белград хотел захватить во время войны как можно больше территорий, чтобы по окончанию военных действий иметь право претендовать на них. Сербская армия была по-прежнему плохо обеспечена кадрами и оружием, у нее практически не было службы тыла, но она все же сумела осадить Ниш.
Если в Белграде падение Плевны подействовало ободряюще, а в Вене вызвало беспокойство, то в Лондоне оно произвело самое удручающее впечатление. 1 (13) декабря 1877 г. лорд Дерби вручил русскому послу в Великобритании графу П. А. Шувалову меморандум, содержавший категорический протест против угрозы занятия русскими войсками турецкой столицы: «Правительство придерживается твердого мнения, которое ход событий все больше и больше подтверждает, что оккупация Константинополя русскими войсками, пусть даже и временного характера и только по военным соображениям, будет событием, которого желательно избежать всеми возможными средствами (любой ценой). Правительство Ее Величества не скрывает, что, если предполагаемая оккупация окажется неминуемой, общественное мнение в этой стране, справедливо предусматривая последствия, может потребовать принятия мер предосторожности со стороны Великобритании, правительство которой до сих пор считало возможным воздерживаться».
Осман-паша выполнил задачу, стоявшую перед ним: оборона Плевны заставила русскую армию остановиться у города с начала июля по середину декабря. Эти месяцы были временем человеческих, финансовых и репутационных потерь России. Они создали принципиально иную стратегическую ситуацию на главном — Дунайско-Балканском фронте. План молниеносного броска на Царьград был сорван. В немалой степени соавтором успехов Осман-паши выступил великий князь Николай Николаевич — ст. В любом случае за время остановки у Плевны возникла принципиально иная внешнеполитическая ситуация, что вскоре определило и судьбу условий будущего мира, и границы на Балканах с 1878 вплоть до 1908 или 1912 годов. А судьба войны в декабре 1877 года вновь повисла на волоске.