Где в Польше помнят о Красной армии

Варшава встречает дождем, а провожает солнцем и жарой. По крайней мере, так случилось с нашей группой российских журналистов, которую министерство иностранных дел Польши пригласило посетить места захоронений воинов Красной армии, освобождавших польскую землю от нацистов, а также ведущие музеи. Были, конечно, и неофициальные встречи с коллегами, специализирующимися на российской тематике в частности и восточном направлении в целом. Всё это позволило составить определенное представление о некоторых проблемах, которые существуют в российско-польских отношениях, и перспективах их решения.

Прежде всего принимающая сторона хотела дать нам убедиться своими глазами в том, что Польша заботится о состоянии кладбищ, где захоронены красноармейцы, и расположенных там советских памятниках. Действительно, выглядят они ухоженными. Постоянно ведутся ремонтные работы и обновления, средства на что выделяют как Москва, так и Варшава. При этом профильные учреждения, в частности Институт национальной памяти Польши, продолжают устанавливать личности погибших советских солдат и офицеров, что довольно непросто, ведь хоронили их в общих могилах, далеко не у всех были идентификационные медальоны, а бумажные документы давно истлели.

Мы побывали на кладбищах в трех воеводствах — Мазовецком (Варшава), Поморском (Гданьск) и Варминьско-Мазурском (Бранево и Эльблонг). Это очень волнующее зрелище, когда видишь пространства, в которых лежат останки тысяч наших воинов, и лишь немногие таблички с именами конкретных солдат и офицеров. 600 тысяч человек навсегда остались в польской земле — это огромная жертва. По словам сопровождающих нас лиц, в дни поминовения здесь бывают не только официальные делегации, приходят и местные жители. Это заметно по венкам с обозначением российского посольства и администрации соседней Калининградской области и по лампадкам, которые ставят уже сами простые поляки, сочетанию советской символики и христианских крестов.

Вопрос в другом — в разногласиях по поводу памятников благодарности и боевого польско-советского братства, под которыми нет захоронений. Варшава считает, что они не являются охраняемыми, и сносит их. Мы в Москве никак не можем с этим согласиться. В первую очередь потому, что такое братство было, это неоспоримый факт, который невозможно скрыть. И поэтому когда видишь, как сегодня польская сторона выстраивает новый дискурс, в котором на главное место ставится подпольное государство, Армия Крайова, «проклятые солдаты» и отрицается роль союзных с Красной армией польских частей, то спрашиваешь себя: а чем это отличается от Польской Народной Республики, проклинаемой ныне польскими властями, которая замалчивала то же Варшавское восстание?

Ведь подход может быть и другим. О нём говорил нам представитель музея Штуттгоф Вальдемар Шиманьский. Штуттгоф — это бывший концентрационный лагерь в 37 километрах от Гданьска. Этот самый первый концлагерь за пределами Третьего Рейха нацисты создали уже 2 сентября 1939 года. Он «проработал» до 9 мая 1945 года, пока его не взяли части Красной армии. За время существования через него прошли около 110 тысяч человек из 25 стран, в основном поляки, русские и евреи. 65 тысяч погибло. В русскоязычной версии буклета о концлагере говорится, что к гражданам CССР немцы относились с особой жестокостью. Но «несмотря на это, россияне являлись сплоченной группой заключенных, часто доказывая мужество и твердость духа». Однако сегодня, как посетовал Шиманьский, группы из России — нечастые гости здесь. «Пожалуйста, передайте россиянам, пусть приезжают к нам, мы вас ждем и помним», — подчеркнул представитель музея.

Но чего ждать дальше, когда на смену старшему поколению, в силу возраста помнящему и ту историю, где Красная армия не была «оккупантом», придет молодое? По итогам посещения других музеев — Катынского и Варшавского восстания в столице, а также Второй мировой войны в Гданьске, складывалось двойственное впечатление. С одной стороны, они интересно сделаны, присутствуют элементы интерактивности, в ряде случаев она даже компенсирует не самую богатую материальную часть, связанную с аутентичными экспонатами. С другой стороны, акцент делается на создание настроения, но эмоции бывают плохим советчиком для формирования комплекса знаний и представлений. Помимо того, нельзя не заметить, что часть правды, видимо, не совсем удобной ныне, опускается.

Между тем общая история — это камень, который может как повиснуть на шее и утопить, так и стать фундаментом для построения конструктивного будущего. Не хотелось бы, чтобы в массовом сознании польско-российские отношения сводились исключительно к 1612 году или 17 сентября 1939 года. Это важно для формирования атмосферы свободной дискуссии в обеих странах. В том числе для Польши, где, как пожаловался нам один из польских историков на условиях анонимности, сейчас трудно становится говорить даже о преступлениях украинских националистов в ходе Второй мировой войны, так как тут же приклеивают ярлык «пособника русских». Остается надеяться, что «польско-польская война» не помешает созданию нового диалога между историками Польши и России, вслед за которыми могли бы подтянуться журналисты, политики и общественное мнение двух наших стран.

И последнее. Хотелось бы также сказать, что Москве и Варшаве было бы желательно не ограничиваться в вопросах памятников и памяти исключительно Второй мировой войной. В Гданьске после осмотра кладбища воинов Красной армии мы посетили и колонну, которую в 1898 году установили в честь русских воинов по распоряжению императора Николая II. Конечно, не каждый найдет ее, и добраться до самого мемориала непросто. Но более всего стыдно, что у подножья этого памятника мы встретили лишь уже обветрившийся венок в знак уважения к нашим имперским солдатам и офицерам, сражавшимися за город с наполеоновскими войсками, от посольства Франции. И только! А где же венки и цветы от России? Поэтому необходимо серьезнейшим образом заняться и дореволюционной историей, в том числе с участием польских коллег.

Москва — Варшава — Гданьск — Бранево — Эльблонг

Выражаем благодарность за организацию поездки посольству Польши в России, а также лично сопровождавшему нас на месте доктору Войцеху Агнеже.