«Кемска волост»? Министерская чехарда? Приднестровье на откуп

30 мая в Риме завершился очередной раунд переговоров по приднестровскому урегулированию в формате «5+2». Если верить словам участников встречи, и сами стороны конфликта, и посредники в лице России и ОБСЕ результатами двухдневного общения остались удовлетворены. На итоговой пресс-конференции и молдавский вице-премьер по реинтеграции Кристина Лесник, и министр иностранных дел Приднестровья Виталий Игнатьев много говорили о «конкретных результатах» во благо людей и важности работы в этом направлении. А подписанный в итальянской столице протокол называли не иначе, как «добавленной стоимостью» к уже заключенным за последние несколько месяцев соглашениям.

Взаимная учтивая риторика и в целом позитивные оценки двустороннего диалога между Тирасполем и Кишинёвом — отличительная особенность процесса приднестровского урегулирования в последние полгода, что явно выбивается из привычной картины отношений двух берегов Днестра. Их, напомним, всегда отличал высокий градус взаимных претензий, не меньший дефицит позитива и привычка Кишинёва хвататься за санкционную «дубину» в отношении Тирасполя по любому поводу, а чаще — и вовсе без него.

Журналисты и эксперты всё еще гадают над причинами активизации диалога Молдавии и ПМР, в то время как представители ОБСЕ — от экс-главы МИД Италии Франко Фраттини до руководителя миссии организации в РМ Майкла Скэнлана не жалеют оптимистичных реляций о «движении к урегулированию конфликта». Похожей склонностью к излишнему упрощению картины вещей страдают журналисты и чуткие патриоты с обеих сторон Днестра, когда усматривают в переговорных успехах Тирасполя и Кишинёва чуть ли не сдачу позиций (опять же, с обеих сторон).

Актуальное положение вещей при этом выглядит не столь однозначным. В тени несвойственных многолетнему бегу на месте актуальных достижений переговорного процесса сохраняется масса проблем и принципиальных противоречий между Тирасполем и Кишинёвом. Прилежный наблюдатель без труда заметит, что позиция переговорщиков от Молдавии и Приднестровья по вопросу совместного молдавско-украинского контроля на приднестровском участке границы по-прежнему прямо противоположна: ПМР считает совместный контроль угрозой для экономики и бизнеса, требующей обсуждения в формате «5+2», в то время как РМ относит этот вопрос исключительно к сфере двусторонних отношений с Киевом.

Так или иначе заметно, что сегодня стороны конфликта в публичной плоскости стремятся деликатно обходить болезненные темы и работать на «результат». Вероятнее всего, на текущий момент Кишинёв и Тирасполь нашли некое взаимовыгодное пространство для диалога с минимальными рисками для своих политических позиций, причем поле для маневра в рамках такого подхода оказалось весьма обширным. Так, уже известно, что в ближайшие месяцы переговорщики сторон попытаются прийти к практическим результатам по вопросам уголовных дел, телефонной связи и межбанковского взаимодействия.

Любопытно, что курс на взаимодействие по конкретным вопросам может перерасти в нечто большее, чем переговорная тактика. Например, в полноценный, постоянно действующий деполитизированный двусторонний механизм решения любых спорных вопросов. Проще говоря, оба берега Днестра научатся находить общий язык в обоюдных интересах без форсирования политического урегулирования. Подобная утопия в случае претворения в жизнь означает, как ни странно, весьма серьезный вызов для архитектуры всего процесса молдо-приднестровского урегулирования и расстановки сил в регионе. В первую очередь потому, что роль и место России при таком сценарии абсолютно неясны.

Заявления ответственных за переговоры по Приднестровью российских чиновников свидетельствуют о наличии условного «общего одобрения» Москвой прогресса в молдо-приднестровском урегулировании. Это справедливо и для ноября 2017 года, когда было подписано целых пять протокольных решений, и для апреля-мая года текущего — Москва одобряла. Эксперты, однако, всё чаще обращают внимание на пассивность российской стороны в плане непосредственного участия в диалоге, хотя именно Россия традиционно считается негласным покровителем Тирасполя в переговорном процессе.

Интересно и другое. На брифинге по итогам римского раунда формата «5+2» уже упомянутые Франко Фраттини и Майкл Скэнлан прямо заявили о готовности Европейского союза и ОБСЕ оказать финансовое содействие в ремонте открытого в ноябре моста через Днестр и запуске пунктов регистрации транспортных средств, в которых приднестровцы смогут получать нейтральный номера и документы для выезда за рубеж на авто. Условный Запад, таким образом, прямо говорит о своей готовности финансировать реализацию инициатив, представляющих пользу для Приднестровья, хотя гуманитарная поддержка населения непризнанной республики доселе была монополией Москвы, которая с 2013 года строила в ПМР объекты социальной инфраструктуры и силами МЧС обеспечила демонтаж аварийной канатной дороги в Рыбнице (что, кстати, также было договоренностью переговорного процесса между Молдавией и Приднестровьем).

На этом фоне одновременно с проходившим в Риме раундом переговоров по Приднестровью стало известно о признании Сирией независимости Абхазии и Южной Осетии. С одной стороны, это — успех и российской дипломатии, и внешней политики молодых республик. С другой стороны, наблюдается явная диспропорция — пока Москва, имея существенное влияние на руководство Сирии, договаривается о признании ею своих союзников на Кавказе, судьба Приднестровья демонстративно отдается на откуп международному переговорному процессу при лидирующей роли ОБСЕ, в котором Россия в последнее время занимает позицию не активного участника, а скорее наблюдателя.

Разумеется, признание Дамаском независимости Сухума и Цхинвала — это элемент серьезной игры, которую Россия ведет на азиатском направлении, но может ли это считаться веским поводом для снижения интереса к ситуации в Восточной Европе, где союзниками Москвы остаются лишь Беларусь и Приднестровье? Тирасполь сегодня как никогда нуждается если не в помощи, то хотя бы в понимании позиции Российской Федерации относительно дальнейших совместных шагов. В самой России же до сих пор не назначен новый спецпредставитель президента по Приднестровью взамен Дмитрия Рогозина, покинувшего правительство, и наличие в Москве хотя бы какого-то плана действий на приднестровском направлении вызывает всё большие сомнений. При том, что у соперников Москвы на европейском театре геополитических процессов этот план абсолютно точно есть.