Казачество и Россия: от какого наследства мы отказываемся?
В последние два-три года правительство Российской Федерации взяло курс на мобилизацию казачества как некой опоры русского патриотизма и государственности и превращение казаков в постоянно действующие войсковые соединения. С 2017 года казачьи войска начали охрану российских границ совместно с пограничной службой ФСБ. Казаки будут нести службу на Дальнем Востоке, в европейской части России, на границе Японии и Китая. Кубанское казачье войско встанет на границе с Грузией. Донское и Оренбургское казачьи войска уже с 2014 года участвуют в охране границы с Украиной и Казахстаном. Под эти мероприятия будут внесены изменения в нормативно-правовую базу пограничной службы ФСБ. Предполагается выделение земель, где казаки будут создавать свои поселения, заниматься животноводством и земледелием, неся параллельно службу на границе…
И это — лишь часть плана развития государственной политики РФ в отношении российского казачества. Люди причастные утверждают, что всё это — некая экспериментальная площадка, и эксперимент этот планируется распространить на всю протяженность российской границы. Правительству есть куда развернуться: казачье войско насчитывает на данный момент порядка 860 тысяч человек!
Чем же обосновывается столь высокое доверие данной группе граждан? Утверждается, что именно казаки всей своей историей предназначены к службе на границе: они готовы служить отечеству не только за материальное вознаграждение, но и по духовным и идейным основаниям. Нам напоминают, что казаки издревле селились по границам Российской империи, вели хозяйство и одновременно защищали государственную границу.
Оставим в стороне вопрос о том, какое отношение к сельской жизни у границы имеют сегодняшние представители казачества. Приводя в качестве аргумента исторические корни казачества, почему-то не спешат вспоминать о том, как казаки, поддерживая Лжедмитриев — первого и второго, — с польскими войсками штурмовали Москву. Как, при поддержке сначала немцев, а потом и Антанты, вели сепаратистскую войну с русским народом в 1917—1922 годы. Как переходили на сторону нацистской Германии в 1941—1945 годах и жгли всё те же русские деревни.
Конечно, нельзя всех казаков ставить в один рад. Были и те, кто с честью и самоотверженностью отдавал свои жизни за российский народ. Однако мы видим формирование мифа о казачестве как о чём-то целом. И, что важнее, — немалые практические шаги, основывающиеся на этом мифе. Что же такое казаки на самом деле, на что в их истории действительно можно опереться и чего, наоборот, стоит опасаться? Попробуем рассмотреть этот вопрос.
Официальным началом донского казачества принято считать 1570 год. Именно в этом году была послана первая сохранившаяся до нашего времени грамота Ивана Грозного донским казакам с приказом принимать и сопровождать своих эмиссаров и беспрекословно исполнять их приказания. За верную службу казакам обещалось хорошее жалованье. Попытка «приручить» казаков была мудрым ходом царя. Буквально годом ранее была отбита Астрахань от войска паши Касима, состоявшего из турок и крымских татар. Основные войска Грозного были задействованы на театрах Ливонской войны. Казаки же должны были стать буфером в отношениях с крымскими татарами и Османской империей. Есть предположение, что именно на основании этой грамоты казачьи юрты объединились в Донское войско — военную общину, насчитывающую в различные времена от 5 до 20 000 человек.
В принципе, этот буфер начал образовываться еще до 1500 года. В те времена часть русских крестьян, в основном из Рязанского княжества, бежала от крепостничества на юг, в донские земли. Из Новгородской земли по Волге на юг сплавлялись ушкуйники (русские пираты), с которыми, по всей видимости, и связаны мореходные и пиратские казачьи традиции. Ушкуйники управлялись выборными старейшинами «ватманами»; отсюда потом произошло и название атаман. Много в то время, гонимых за свою веру, на юг бежало старообрядцев, сделав Дон оплотом старообрядчества на долгие годы.
На новых землях пришельцам приходилось нелегко. Татарское и Крымское ханства считали эти земли своими. И казакам приходилось отвоевывать место под солнцем мечом и огнем. Строили они свои городки из плетней, чтобы не жалко было бросить в любой момент. Редко кто заводил семью, так как понимали, что в любой момент могут погибнуть, а жену и ребенка, скорее всего, угонят в рабство. Чаще всего землю казаки не пахали, хлеба не сеяли аж до середины XVI века. Бывало, промышляли охотой, благо на Дону хватало дичи и рыбы. Основным промыслом казаков был грабеж, называли это «ходить за зипуном». Грабили турок, татар, русских купцов. Они отбивали себе и коней, и оружие, и материю для одежды, и золото, за которое покупали себе всё, что нужно. Совместно с запорожцами стали грозными морскими разбойниками, ходили и на Азовское, и на Черное море, наводя ужас на турецких и крымских моряков. Совершали дальние морские походы к Трапезунду. Сохранилось одно из первых упоминаний о казаках, датированное 1550 годом, где ногайский князь Юсуф жалуется Ивану Грозному на бесчинства и грабежи в своих городах и, считая казаков подданными царя, просит их утихомирить. Грозный сообщает, что власти над ними не имеет и помочь ничем не может.
Но приходили казаки и на помощь молодому русскому царству. Понимая, что в борьбе с татарами им одним не выстоять, казаки приходят на помощь русскому царю при штурме Казани в 1552 году, где, будучи умелыми воинами, ведут успешную осаду и совершают подрыв стены Казанской крепости. После чего русские войска захватывают город. Считается, что Грозный за это послал первую грамоту донцам, в которой признал Дон землей казаков. В 1556 году помогают Грозному взять Астрахань, таким образом постепенно оттесняя своих врагов-магометан с Дона.
Так или иначе, казаки оказались на службе у российского государства. Это не значит, что дальнейшая их история была лишена всяческих «перепадов». Само казачество всё равно оставалось разделено — и территориально, и социально. Какие-то казаки поддерживали, например, народные восстания. Другие — их подавляли. Даже история революций 1905 и 1917 гг., после которых понятие «казачество» стало чем-то плохим, наравне с «царизмом» и «империализмом» (и нельзя сказать, что необоснованно: казаков активно натравливали на революционные массы, от их лица произносились самые реакционные речи), знает и революционные казацкие советы, и «красное казачество»…
Как мы видим, казачество — явление противоречивое, проносящее эти свои внутренние противоречия через всю историю. Сложно сказать, можно ли просто отделить весь связанный с казаками «негатив» от всего позитивного. Группа граждан, получающая особые привилегии, используемая для полицейских или военных задач, ещё хуже — вооруженная, — естественным образом вызывает у общества настороженность. История использования казаков против народных восстаний здесь мало помогает (неспроста оппозиция любит заострять внимание на участии казачьих войск в провокациях на митингах или разгонах акций протеста, реальных и мнимых).
Поэтому крайне важно, чтобы сами казаки понимали, «от какого наследства они отказываются»: является ли для них героем воевавший со своим народом нацистский пособник Краснов, хотят ли они быть «православными фундаменталистами», играющими на «жертвенный» образ либеральной оппозиции, приемлема ли для них роль «полицейской дубины» в руках государства, считают ли они себя отдельной нацией? Пока что многое указывает на то, что под разговоры о «соли земли русской» из казаков делают инструмент, отнюдь не служащий народу России, — как это уже не раз было в истории.
И именно казаки сейчас должны отбросить миф о казачестве и поставить вопрос о настоящей своей истории, настоящей своей действительности и настоящем своём будущем. Если они не усвоят все, даже негативные уроки своего прошлого, то чёрные страницы их истории могут опять повториться.