Кто в России возьмёт на себя ответственность за убийство Приднестровья?

Приднестровье переживает непростые времена, которые, однако, могут оказаться вполне благополучными по сравнению с тем, что может произойти при определенных условиях.

В настоящее время Приднестровье живет в перманентной угрозе, которая исходит сразу с нескольких направлений.

Во-первых, власти Молдавии по-прежнему рассчитывают вернуть Приднестровье под свой контроль, а изменение ряда факторов, включая позицию Украины, дает молдавским политикам достаточно поводов для оптимистичных ожиданий.

Установленный с 2006 г. контроль над приднестровским экспортом постепенно может дополниться контролем за приднестровским импортом, который может быть обеспечен за счет появления молдавских силовиков на приднестровско-украинской границе. Это чревато непредсказуемыми социальными последствиями для Приднестровья, многомиллионными финансовыми потерями и значительными политическими рисками для всей региональной ситуации. Но в Кишиневе, похоже, полагают, что цель всё оправдывает.

Предстоящая парламентская избирательная кампания в Молдавии также несет серьезные политические риски для Приднестровья. Вследствие консолидированного решения «прозападной» Демократической партии Молдовы во главе с местным олигархом В. Плахотнюком и «пророссийской» Партии социалистов во главе с главной «надеждой и опорой» российских политических спекулянтов — президентом Молдавии И. Додоном, в Молдавии осуществлен переход на смешанную систему избрания парламента. С одной стороны, это гарантирует сохранение власти нынешним правителям Молдавии в лице Демпартии. С другой стороны, «милостливое» предоставление Приднестровью квоты в количестве двух мандатов в молдавском парламенте направлено на перевод конфликта во внутримолдавскую плоскость и исключение России из числа гарантов и посредников в урегулировании.

Нельзя исключать и военную составляющую угрозы со стороны Молдавии. Молдавские вооруженные силы постоянно участвуют в различных программах и учениях, организуемых в первую очередь по линии НАТО. Заявления И. Додона, являющегося при этом Верховным главнокомандующим вооруженными силами страны, особого значения не имеют, что наглядно проявилось при назначении без учета его мнения нового министра обороны и при отправке молдавских военных для участия в учениях на Украине. Молдавская армия и спецподразделения других силовых структур постоянно совершенствуют свои навыки, в том числе в привязке к потенциальному театру военных действий против Приднестровья.

Во-вторых, украинские власти всё дальше отдаляются от статуса объективного гаранта. Насаждаемые украинскими властями фобии оказываются настолько сильными, что само украинское руководство начинает в них верить. Отсюда регулярные заявления об угрозе, якобы исходящей от Приднестровья, и о необходимости реагировать на такие «угрозы», желательно — превентивно. Как следствие, Киев способствует давлению на Приднестровье, создавая условия для применения молдавскими силовиками блокадных мер против приднестровской экономики и населения. В своём реагировании на приднестровскую «угрозу», похоже, Киев готов зайти достаточно далеко, не считаясь при этом ни с собственными экономическими потерями, ни с имиджевыми издержками, ни со сломом международного переговорного формата «5+2» по молдавско-приднестровскому урегулированию, ни с правами и интересами собственных граждан в Приднестровье.

В-третьих, Запад остается источником и прямых, и косвенных угроз. Прямые угрозы связаны с тем, что западники фактически обеспечили привязку приднестровского экспорта к европейским рынкам и теперь имеют возможность диктовать условия сохранения торговли, включая политические аспекты. Приднестровью навязывают общие условия торговли, обусловленные Соглашением об ассоциации Молдавии и ЕС и включающие не только торгово-экономические, но и политические, организационные и иные обязательства. Что касается косвенных угроз, то они состоят в наличии у ЕС достаточных рычагов для влияния на позицию Украины и Молдавии. В силу этого Брюссель может осуществлять давление не напрямую, а после, к примеру, «убеждения» Киева в необходимости усилить режим на границе с Приднестровьем.

В-четвертых, приходится с сожалением констатировать, что российская позиция на протяжении последнего времени несет потенциальные угрозы и риски как для приднестровских, так и для стратегических российских интересов. Невнятность российской политики на региональном направлении, следование химерам вроде «пророссийских политических сил в Молдавии» и т.п. обусловили то, что Москва пытается действовать в регионе без четкой стратегии и адекватной тактики. Ставка российских кураторов на И. Додона многократно увеличивает политические риски для приднестровских и реальных российских интересов. Давление на Тирасполь в свете предстоящих выборов в Молдавии будет, по-видимому, лишь усиливаться с тем, чтобы обеспечить вовлеченность приднестровских избирателей в молдавский избирательный процесс и избрание двух членов парламента Молдавии от Приднестровья, которые с хоть какой-то степенью легитимности представляли бы население Приднестровья в молдавском парламенте.

О катастрофических последствиях такого сценария для многолетней борьбы приднестровского народа за независимость, для реального участия России в региональных процессах, для миротворческой операции будет сказано ниже. Пока лишь отметим, что последствия «накачивания» И. Додона российскими ресурсами волнуют московских чиновников куда меньше, нежели их собственные карьерные (или шкурные) интересы, особенно в свете формирования новой властной вертикали в РФ и неминуемо предстоящего «разбора полетов» после предсказуемого провала в Молдавии.

При этом российские должностные лица, ответственные за региональное направление, уже допустили массу тактических и стратегических ошибок, оправдываясь перед высшим руководством попаданием в санкционные списки и в число персон нон грата. Так и не запущено системное межведомственное взаимодействие — вернее, о нем вспомнили лишь в канун принятия кадровых решений избранным на новый срок президентом России В. Путиным и после начала тестового применения молдавскими силовиками своего законодательства на границе Украины и Приднестровья. Упущено время для создания прочных организационных механизмов взаимодействия, для переориентации приднестровских товаропотоков на российские рынки и т. п.

Наконец, приходится констатировать существование серьезных внутренних угроз для приднестровской государственности, которые, впрочем, тоже связаны с внешними. Некоторые российские чиновники всерьез озадачились поиском в Приднестровье коллаборантов, у которых хватит личных амбиций и равнодушия к судьбе собственного народа, чтобы руками этих субъектов сдать Приднестровье Молдавии. Эта неблаговидная задача пока реализуется усилиями лидера Приднестровской коммунистической партии, депутата Верховного Совета ПМР О. Хоржана, который активно поддерживает публичные и непубличные контакты с «пророссийским» президентом Молдавии И. Додоном.

В принципе, можно говорить об определенной «институционализации» приднестровской оппозиции во главе с Хоржаном. Она представляет собой своеобразную «триаду», где О. Хоржан выступает политическим «ледоколом»; экс-президент Е. Шевчук — финансовым спонсором и посредником в получении Хоржаном материальных и информационных ресурсов от тех московских кураторов, которые остались недовольны произошедшей в конце 2016 г. сменой власти в ПМР и невозможностью довести до конца освоение средств российского бюджета; информационное сопровождение осуществляется одним из главных рупоров и симпатизантов Е. Шевчука — бендерским журналистом Г. Воловым и недавно учрежденной им телерадиокомпанией «Новая волна», а также модераторами соцсетей, активно использующими любые промахи власти для резкой критики принимаемых решений и ностальгическим стенаниям по поводу «великолепного века» Е. Шевчука и его «команды». Естественно, что наличие опытных зарубежных советчиков не оправдывает действующие власти Приднестровья, которые действительно дают богатую пищу для различных критических комментариев и оценок.

Идеологической платформой этого «трио» и примкнувших к ним является критика приднестровской власти, а также необходимость активного взаимодействия с И. Додоном. Это обосновывается «российскими интересами».

Казалось бы, что может быть негативного в приходе к власти политической силы во главе с «пророссийским» президентом? Конечно, ничего плохого в приходе к реальной власти реально пророссийской политической силы нет. Проблема в том, что ничего «пророссийского», кроме дежурной риторики, так востребованной в Москве, у Додона нет. Как и реальных перспектив прихода к власти, которые были им отданы без боя Плахотнюку в момент совместного голосования за переход к смешанной системе избрания парламента.

Последствия «аншлюса» Приднестровья будут, без преувеличения, катастрофическими и необратимыми (впрочем, их «идейные вдохновители» в высоких московских кабинетах вряд ли планируют их прочувствовать, рассчитывая оказаться на очередной посольской должности или занимаясь выращиванием тыкв или тополей).

При этом сам «аншлюс» может реализовываться по различным сценариям.

Первый. Избрание приднестровских политиков депутатами парламента Молдовы и признание их в качестве легитимных представителей Приднестровья. После этого молдавско-приднестровский конфликт переходит в плоскость внутреннего законодательства Молдавии и может считаться урегулированным в соответствии с унитарной конституцией Молдавии, Законом 2005 г. Дальнейшие переговоры теряют смысл, поскольку лишены предмета — поиска справедливой модели урегулирования между двумя равноправными субъектами, Молдавией и Приднестровьем. Урегулирование реализовывается по модели «Центр — субъект». После этого в парламенте Молдавии будут с гордостью демонстрировать, как в цирке и зоопарке, приднестровских депутатов как зримое свидетельство торжества демократии в Молдове, «вовлеченности» Приднестровья в политический процесс Молдовы и того, что отныне парламент Молдовы уполномочен представлять и Молдову, и Приднестровье. По-видимому, некоторые вовремя сориентировавшиеся приднестровцы смогут претендовать на декоративные должности в исполнительных органах власти (в конце концов, нужны не только гауляйтеры и «кондукэторы» (прим.: в переводе с румынского — «вождь», официальный титул фактического правителя Румынии маршала Антонеску до августа 1944 г.), но и бургомистры с полицаями), что также будет подтверждением окончательного урегулирования.

В международном контексте переговорный процесс с участием международных посредников и гарантов также можно будет считать завершенным — действительно, в отношениях иерархической подчиненности между центром и субъектом не нужны ни гаранты, ни посредники. Влияние России на региональные процессы, включая военно-политические аспекты, будет сведено к минимуму.

Новый парламент, представляющий теперь «всю Молдавию», включая Приднестровье, будет свободен в принятии любых нормативных актов, затрагивающих приднестровские интересы, даже если все два депутата от Приднестровья (из 101) будут с чем-то не согласны. На «общенациональном» уровне можно будет принять любые решения, включая выход из Соглашения 1992 г. о миротворческой операции с ликвидацией оснований для легитимного военного присутствия России в Приднестровье. Подчеркнем: на принимаемые решения не смогут повлиять ни оба потенциальных носителя мандатов от Приднестровья, ни «пророссийские» социалисты, которые в парламенте не смогут получить большинства из-за измененной избирательной системы.

Второй. Поэтапное поглощение Приднестровья путем распространения юрисдикции Молдовы и навязывания необходимости выполнения односторонних решений, принимаемых властями Молдовы. Пока что решения по переговорным проблемам принимаются при сохранении видимости компромисса, но при постоянно висящем дамокловом мече в виде новых ограничений в отношении приднестровских грузопотоков на границе, передвижения граждан, регулярного изменения правил игры в различных сферах и т. п. При этом не будет иметь принципиального значения, в чьих интересах будет происходить такое поглощение — вездесущего В. Плахотнюка или «пророссийского» И. Додона. Важно то, что в любой модели, сопряженной с отказом Приднестровья от идеи равносубъектности и собственного суверенитета, защитить интересы Приднестровья и России будет практически нереально.

Разумеется, сценарии не исчерпываются приведенными двумя опциями. Вполне возможны «переходные» модели, сочетание различных рычагов и механизмов и пр.

Какой бы сценарий «аншлюса» ни оказался задействованным, принципиально то, что Россия будет терять Приднестровье и себя.

Жители Приднестровья с российским гражданством в уготованном им «прокрустовом ложе» внутренней политики Молдавии не смогут влиять на конфигурацию органов власти Молдавии. Правом голоса будут обладать только граждане Молдавии, и это требование законодательства Молдавии никто не собирается отменять.

Несогласных жителей Приднестровья, включая 220 000 граждан России, ожидает политическая, экономическая, национальная, языковая дискриминация, направленная на выдавливание их за пределы Приднестровья. Естественно, что говорить о соблюдении каких-либо их прав было бы слишком наивным. Такая же участь, скорее всего, уготована и гражданам Украины. Вряд ли молдавские власти, получив всё желаемое, будут вспоминать активное участие Киева в удушении Приднестровья. У большинства приднестровцев будет один путь — миграция на ПМЖ в другие страны, прежде всего в Россию. В немалой степени ускоренной миграции будут также способствовать массовые увольнения силовиков, чиновников, учителей (не владеющих государственным румынским языком) и т. п. Показательные программы «социализации» и «переподготовки» будут носить ограниченный характер и использоваться в основном для создания «картинки» общего благополучия и радости.

Россия утратит контроль за транзитом газа через ветку транзитного газопровода и газоизмерительную станцию на территории Приднестровья. Все рычаги влияния на поставку газа в Европу по данному газопроводу перейдут под контроль молдавских и евросоюзовских чиновников, которые получат гораздо больше возможностей для имплементации третьего энергопакета ЕС. Российские инвесторы вряд ли смогут рассчитывать на эффективную защиту своих интересов, особенно с учетом того, что официальный Кишинев не признает отношения собственности и итоги приватизационных сделок, проведенных в Приднестровье не в соответствии с законодательством Молдовы.

Кстати, тотальный передел собственности затронет, скорее всего, не только иностранных инвесторов, но и приднестровский бизнес, а также рядовых граждан, коль скоро их правомочия возникли вне «конституционных рамок» Республики Молдова.

После «аншлюса» и приднестровский бизнес, и российские инвесторы утратят возможность использования в производственной деятельности природного газа по существующим ныне тарифам. Это приведет к серьезному снижению объемов промышленного производства по большинству направлений.

Молдавия, пользуясь формальным урегулированием конфликта, сможет добиться полного вывода российских войск с территории Приднестровья и выйти из миротворческой операции. Москва больше не сможет возражать против требований Кишинева, тем более на уже возвращенной молдавским властям территории, а молдавские власти, как отмечено выше, смогут на парламентском уровне принимать любые решения. Не должно быть иллюзий по поводу ритуальных тезисов И. Додона относительно нейтралитета Молдавии: на практике они касаются прежде всего ликвидации российского присутствия, в то время как интеграция в натовские структуры осуществляется беспрепятственно и без постоянного физического присутствия натовцев на молдавской территории.

Геополитические последствия вряд ли заставят себя ждать и вряд ли будут давать повод для оптимизма. Россия лишится стратегической с военной, политической, экономической, энергетической, транспортной и др. «точки входа» на Балканы. Кроме того, вряд ли можно считать лишним соседство с южным регионом Украины, позволяющее осуществлять эффективный мониторинг региональной ситуации. Наконец, будет окончательно сломан один из немногих функциональных механизмов поддержания контактов России и Запада, который применялся в молдавско-приднестровском урегулировании, а также будет оформлен отказ от модели совместного миротворчества и вовлеченности реальных сторон конфликта, который мог бы быть задействован в других ситуациях.

Важно понимать, что концепция «всей Молдавии», которой живет не одно поколение высоких московских чиновников, не более чем иллюзия: Запад, в отличие от России, создал в Молдавии все необходимые материальные, кадровые, институциональные и т.п. основы для того, чтобы «вся Молдавия» возникла только в интересах Запада. Вкладываясь в эту концепцию своими ресурсами, российские представители лишь помогают включить Приднестровье в евроатлантическую Молдавию.

Наиболее серьезным фактором при анализе возможных последствий «аншлюса» Приднестровья следует признать то обстоятельство, что они будут в большинстве своем необратимыми. И тогда можно будет лишь признать, что у российской политики на приднестровском и молдавском направлении, в дополнение к граблям как к основному инструменту, добавится идеологическое обоснование в виде истории о синице и журавле.