Atlantic Council: В чём истинные цели России на Ближнем Востоке?

Гражданская война в Сирии привела к тому, что Россия и США подошли вплотную к прямому военному столкновению, но, несмотря на необходимость понимания целей обеих сторон, почти никто не задался вопросом, а в чём вообще состоят цели Москвы на Ближнем Востоке. При этом, если такого понимания не будет, Вашингтон едва ли сможет сформировать всестороннюю стратегию для этого региона, пишет Стевен Бланк в статье издания американского аналитического центра Atlantic Council.

Прежде всего, отмечает автор, целью политики Кремля является сохранение образа сильной глобальной сверхдержавы, противостоящей различным угрозам своей государственности. Среди них и исламский терроризм, и то, что в Москве считают попытками США совершить в России государственный переворот, а в Вашингтоне — продвижением демократии.

В Кремле убеждены, что если Россия не будет играть роль великой державы в таких решающих регионах, как Ближний Восток, страна окажется ничем, скорее объектом, нежели субъектом мировой политики. И на этом фундаменте и строится внешняя политика Москвы, которая стремится показать себя равной США в решении вопросов безопасности на Ближнем Востоке, в том числе в рамках борьбы с терроризмом на таких условиях, которые выдвинет Кремль.

Пока же его нет, Москва вынуждена отбивать попытки Запада свергнуть президента Сирии Башара Асада и противодействовать его угрозам в адрес Ирана. И здесь Кремль вынужден находить партнеров против США, создавая антиамериканский блок. Неслучайно «друзья» России — Иран, Ирак и Сирия — напоминают сборище противников Кэмп-Дэвидских соглашений. Они по большей части шииты и суннитские отступники.

В то же самое время взаимодействие России с Саудовской Аравией и ОАЭ играет крайне важную роль по ряду причин: для поддержания высоких цен на энергоносители и предотвращения конфликта между своим партнером Ираном и суннитскими государствами и Израилем.

Любой подобный конфликт приведет к возвращению США к более активной роли в регионе и даст Вашингтону вернуть потерянную в 2013 году возможность сформировать и осуществить такую ближневосточную стратегию, в рамках которой Россия окажется на задворках процесса. Именно этим и объясняются попытки Москвы стать одновременно другом для Тель-Авива и его врагов в лице движения ХАМАС и группировки «Хезболла». Страны Персидского залива также важны для Москвы для обхода западных санкций при получении финансирования и инвестиций.

Путеводной звездой политики Москвы стала Турция, с которой российские власти сотрудничали на протяжении нескольких лет с целью ослабления связей Анкары с НАТО. Для этого Кремль создал огромный экономический рычаг давления на Турцию посредством торговли углеводородами, развития атомной энергетики, а также продажи оружия. Несмотря на напряженность в отношении двух стран 2015 и 2016 годов, связанную с уничтожением российского бомбардировщика на турецкой границе в Сирии, президент России Владимир Путин смог создать очень близкие отношения со своим турецким коллегой Реджепом Тайипом Эрдоганом.

Поэтому Турцию можно считать примером более обширной политики России, в рамках которой контракты на поставки оружия и энергоносителей сопровождаются соглашениями о предоставлении России доступа к портам, базам ВВС И ВМС и другим объектам, которые часто превращаются в военные базы страны. Так, помимо сирийского Тартуса, Москва теперь стремится получить базы в Египте, Ливии, Судане, Йемене. У нее также, по всей видимости, уже есть доступ к базе «Хамедан» в Иране.

Эти базы дают Москве возможность проецировать не только свое влияние на Ближний Восток, но и военную мощь на Левант и Средиземноморье, тем самым отрезая НАТО доступ к Черному морю и не давая альянсу проводить операции на Ближнем Востоке или против России в Средиземноморье или на Балканах. После «аннексии» Крыма такое разворачивание войск в Средиземноморье и на Ближнем Востоке стало неизбежным шагом.

В более широком геостратегическом смысле Россия применяет все имеющиеся у нее в арсенале инструменты, в том числе дипломатические, энергетические, продажу оружия, эксплуатацию этнических или религиозных конфликтов, с тем, чтобы, во-первых, консолидировать российское общество, а во-вторых, для создания своего образа глобальной державы, без которой их разрешение невозможно.

По сути, Москва стремится использовать имеющиеся уже кризисы или создать региональную двухполярность против Запада на Ближнем Востоке, в Европе, Латинской Америке и Афганистане. В таких условиях США и их союзники будут вынуждены воспринимать Россию такой, какой она хочет казаться, а также сохранить существующую систему глобальной многополярности, в рамках которой за ней закрепляется статус глобальной державы, чей голос должен быть услышан. При этом Кремль, как отмечаются западные аналитики, не хочет брать на себя ответственность, как показали кризисы на Ближнем Востоке и Украине.

Таким образом, стремлению Москвы к такому статусу нужно противостоять не только в Сирии, но и в более широком смысле с помощью согласованной стратегии США. Тем не менее сколько бы администрация Трампа ни делала громких заявлений, отличительной чертой ее ближневосточной политики является не сила, а та самая несогласованность. И пока это будет так, США не смогут в полной мере понять внешнеполитические цели Москвы, и поэтому создать порядок из нынешнего хаоса будет по-прежнему почти невозможно.