Кто напуган фантомами башкирского национализма

Одной из самых животрепещущих тем в национальных республиках с многонациональным составом населения является языковая проблема. Полемика, возникшая после публикации ИА REGNUM 31 марта статьи «Бушующая этничность» Башкирии: осень будет жаркой», предсказуемо коснулась темы преподавания родных языков.

4 апреля на редакционную почту приходит некий документ документ с претенциозным названием «Не надо заводить рака за камень». Автором значится руководитель одной из непарламентских партий. Текст письма в редакции.

Определить жанр объемистого послания на шести страницах сложно, однако среди эклектической окрошки цитат классиков марксизма-ленинизма, исторических экскурсов, политических заявлений и лингвистических амбиций явственно улавливались два момента: автору хотелось вступить в полемику, и очень — привлечь внимание к себе, к своей партии, к своему «протеже», одной из национальных организации Башкирии.

Все эти изыски в виде «проклятия богов», «несуществующих фантомов», достаточно эпатажные заявления о том, что «Российской Федерации, прежде всего, нужен национализм», и сетования по поводу того, что «нынешняя общность «россияне» подобного дружественного многонационального единства пока не представляет», декорируют несколько посылов:

И как вишенка на торте — на десерт последнее, самое запоминающееся, отводящее от сути прорахимовский книксен: деятельность первого (и последнего) президента Башкирии Муртазы Рахимова «нынешними властями республики незаслуженно забыта».

Перед более детальным изложением сути присланного материала, ратующего за принудительное изучение региональных государственных языков, позволю себе лирическое отступление.

Ильдар и Павлик

Я снова вспоминаю Ильдарика. Огромного, как медведь, сильного и добродушного. Мы дружили с ним всего несколько дней во время проведения Республиканского культурно-спортивного фестиваля для детей-инвалидов в санатории «Хусар» под Уфой в самом начале нулевых этого века. Я анкетировала детишек и вела фотосъемку, а милиционер Ильдарик нас всех охранял. Дети, хрупкие, израненные судьбой дети, его обожали и гроздьями висли на нем, как на дереве, а он гулко хохотал и носил их в столовую и обратно сразу по пять душ за один заход. В последний фестиваля день я узнала, что он был в командировке на Кавказе и снова собирается туда.

Я вспоминаю Ильдарика и думаю: а что бы он почувствовал, узнав, что некая партия, представляющая ветеранов России, ввязалась в кампанию по принуждению изучения башкирского языка в нашей республике всеми детьми поголовно? Что бы он сказал на изящные пассажи про «насильственную русификацию», выходящие из-под пера руководителя этой партии? О, я догадываюсь, как бы он мог ответить, но вряд ли его реакция понравилась бы неугомонным партийцам.

Дети на фестивале были самые разные, в том числе слабовидящие, слабослышащие, дети с ДЦП, с заболеваниями внутренних органов, с врожденными дефектами. Национальности у них тоже были самые разные, но о этнической принадлежности друг друга они почти не говорили, не до этого им было. Им нужно было успеть впитать атмосферу дружелюбия, где ты — такой же, как и все, равный среди равных, где никому нет дела до твоего диагноза, где никто не прошипит тебе в спину обидного слова и подножку не поставит, и не отнимет полдник, и не скажет, что ты такой, потому что твои родители наверняка были алкоголиками или наркоманами. Все эти неприятности ждали многих из них за воротами санатория, но тут, на фестивале, можно было забыть обо всём и наобщаться с такими, же, как ты, всласть, до донышка, на всю оставшуюся жизнь наобщаться.

Общались, конечно же, на русском. А на каком еще языке общаться мальчику по имени Шерзод с девочкой по имение Гаянэ? Шерзод ничего не видел, зато прекрасно играл на фортепьяно и умел читать специальные книги для незрячих, созданные на русском языке. На его родном таких книг не было, и Шерзод воспринимал это совершенно спокойно. Мальчику Кинзе с девочкой Альфией приходилось общаться на языке жестов, язык этот им был не родной, и это их не смущало ни капельки.

А кудрявый Павлик ни на каком языке не говорил. Слышал, видел, хоть и неуклюже, но ходил — и не говорил совсем, однако обращенную к нему речь понимал. Обувь у Павлика была только на липучках, шнурки он завязывать не умел, и писать не умел, и читать. Зато он был добрый, этот Паша, к нему на ладошки с чуть искривленными мизинцами садились бабочки и жуки, он быстрее всех поднимал чей-то выпавший из слабых ручонок костыль, охотно помогал дворникам подметать дорожки и не обижался, когда его не брали ни на одно соревнование, ни на один конкурс. Злые люди сказали бы, что Павлик — умственно отсталый, неврологи могли бы предположить серьезные нарушения ЦНС, но разве это имело какое-то значение для тех, кто его любил?

И кому нужно, чтобы такого славного, открытого всему на свете ребёнка, как наш Павел, учили бы башкирскому люди, не имеющие специального образования, без особых методик и пособий? Таких детей в это время, отведенное на башкирский, научить бы те же шнурки завязывать… Шнурки им нужнее. Ведь если таких детей не научить чему-то посильному для них в детстве, то потом их, взрослых, этому уже никогда не научить. Никогда-никогда, понимаете? Вам это нужно? А Вам? А вот дяденькам из ветеранской партии, похоже, почему-то очень нужно, чтобы такие Павлики, на родном не говорящие, учили бы «государственный» язык.

Но это всё сантименты, перейдем к прозе жизни.

Ракообразное недоразумение

Итак, письмо. Сам факт отклика на публикацию в солидном информационном агентстве, коим ИА REGNUM является, — уже хорошо. Значит, статья возымела действие, затронула и ум, и сердце откликнувшегося, иначе бы к чему ему реагировать. А вот содержание документа, почему-то проименованного статьей, несколько разочаровало.

Трескучие фразы, длинноты, пространные рассуждения о национализме, стоны о бремени «принудительной русификации», трепетный вопрос о том, «к чему пугать читателя несуществующими фантомами башкирского национализма».

Да-да, именно «пугать». Читателя, да еще и регнумовского, напугать сложно, а вот напомнить о чём-то, предостеречь — при большом старании возможно.

Был ли он, башкирский национализм, вообще, может быть, никакого башкирского национализма и не было? Судите сами.

1991 год, 13 ноября. Несколько сотен членов Союза башкирской молодежи (СБМ) врываются в здание уфимского телецентра, они же срывают российский триколор со здания Республиканского общественно-политического центра, где в то время заседал Верховный суд Башкирии. Созданию СБМ предшествовало появление «Заявления молодых башкирских националистов».

2002 год. Уфа. Члены СБМ срывают концерт известному татарскому певцу Венеру Мустафину. В чём же провинился артист? Да в том, что позволил себе поддержать предвыборную кампанию давнишнего друга, Ралифа Сафина. В родной филармонии артисту не давали выступать. Через год, не выдержав травли, певец повесился в рояльном зале филармонии.

2014 года, 9 мая, Куюргазинский район., уничтожены скульптура «Труженицам тыла» работы народного художника и поклонный крест. В психологическом давлении на скульптора участвовал некто Дамир Тулиганов. Позже 57-летний Тулиганов вместе с семьей оказался на территории Ирака, где через Интернет сделал видеообращение, в котором рассказал, что сам «будучи предпенсионного возраста, уехал в 2015 году в «халифат», а сейчас он на «джихаде» и зовет своих земляков поступить так же, как он».

2017—2018 год. Пользовательница соцсетей из города Сибай, утверждающая о своей принадлежности к Совету Конгресса башкирского народа (КБН), в комментариях заявляет о присутствии у русских гена крепостничества, негативно отзывается о возможности проведения крестного хода в Уфе, делает иные провокационные высказывания.

Вряд ли кого-то можно напугать этими фактами, но задуматься есть о чём. Может быть, о судьбе малолетней внучки Тулиганова, которую, по утверждениям СМИ, он взял с собой в воюющую страну.

Еще один фронт атак башкирского национализма — интернет-сражения в соцсетях. Обмена мнениями в виде интересных статей или оригинальных постов нет, есть лишь метание комментариев под постами. Как отметил один из пользователей соцсетей, ситуация с нагнетанием атмосферы ненависти не может не тревожить. Часть ответственности лежит и на модераторах групп, на словах объявляющих о своей аполитичности и нейтральности, но на деле потворствующих ухудшению межнациональных и межконфессиональных отношений в республике. Эти группы, как правило, объединяют жителей одного населенного пункта, в них публикуются объявления о продажах, находках и потерявшихся животных. Под постом «С добрым утром!» модераторы для чего-то пропускают комментарии, касающиеся национальных вопросов и изначально содержащие оскорбления в адрес русских «колонизаторы», «дети крепостных», огульные обвинения православия и так далее.

«Если региональные органы правопорядка не хотят или не могут пресечь подобную деятельность как авторов постов, так и модераторов, пропускающих такие посты, то этим должны заняться в Москве. Нужно просто объяснить ситуацию, что некоторые пользователи сеют рознь между людьми по национальному признаку, оскорбляют суды и судей, коверкают истории России. Умные люди на это не поведутся, но малообразованные, обделенные судьбой личности способны воспринять такие посты как призыв к действию. Случаи крестоповалов в Башкирии известны. Майдан нам не нужен!» — считает житель одного из городов на юго-востоке республики.

Еще один из тревожных моментов — образование групп, зачастую закрытых, в которых собираются сведения на тех, кто, по мнению башкирских националистов, каким-то образом «оскорбил и унизил». Как утверждают пользователи сетей, в группах размещается информация не только о неугодных авторах комментариев, но и об их близких. Составляются также списки «врагов башкирского народа», куда включаются и современники, и персоны далекого прошлого, эдакое «не забудем, не простим». Куда смотрит Роскомнадзор — вопрос риторический.

Ещё вопросы

Свой вопрос автор «рачьей» статьи так и не сформулировал, не указал, что же его так сильно напугало, в чём именно он видит несоответствие действительности.

А вот у меня вопросы есть. В изложении про «рака и камень» приводится тот факт, что в марте 1938 года Совнарком СССР и ЦК ВКП (б) приняли постановление «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей». С этого момента, полагает автор, «по всей стране началась принудительная русификация национальных окраин».

Нужно ли понимать это утверждение таким образом, что обязательное преподавание русского языка приравнивается к «принудительной русификаци»? Является ли обязательное преподавание английского языка в Великобритании «принудительной британизацией», а, предположим, итальянского в Италии — «итальянизацией»?

И что плохого в том, что на всей территории СССР школьниками изучался русский язык? Как знать, как знать, не спасла ли эта «принудительная» мера множество жизней уроженцев этих «национальных окраин» во время Великой отечественной войны? Как автор представляет себе участие в боях солдат Красной Армии без элементарного знания русского языка?

Утверждение о том, что «в публицистических работах Владимира Ленина дореволюционного периода понятие «государственный язык» окутывалось только негативными коннотациями», меня нисколько не убеждает. Владимир Ильич что-то и про победу мировой революции писал, и где она?

К чему в статье приводился факт «признания крымскотатарского языка одним из официальных языков для принятого в состав России Крыма», мне тоже было неясно. Не будет же автор утверждать, что русский язык за своей ненадобностью крымскотатарскими школьниками не изучается вовсе? Или будет? Кто их, авторов, поймет.

Продираясь сквозь глубокомысленные рассуждения и исторические экскурсы, я наконец добралась до того заветного, сокровенного «зерна», ради чего весь этот лекторий, должно быть, и затевался.

По мысли автора, «необходимо законодательно закрепить обязательное преподавание государственного языка в русских школах в национальных республиках и обязательную сдачу ЕГЭ по государственному языку». Какому государственному? Вам не понятно, и мне тоже. Остается предположить, что имелись в виду региональные государственные языки нацреспублик.

Дано и крайне своеобразное обоснование, упоминается вырванный из контекста фрагмент из 68-й статьи Конституции Российской Федерации о том, что республики, входящие в состав России, вправе устанавливать свои государственные языки. Придется освежить память радетелю обязательного изучения региональных языков и привести текст этой статьи полностью:

1. Государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык.

2. Республики вправе устанавливать свои государственные языки. В органах государственной власти, органах местного самоуправления, государственных учреждениях республик они употребляются наряду с государственным языком Российской Федерации.

3. Российская Федерация гарантирует всем ее народам право на сохранение родного языка, создание условий для его изучения и развития.

Из чего становится понятно, что:

Исходя из этого, можно сделать вывод: факт, что государственными языками в Башкирии, согласно действующему закону РБ от 15 февраля 1999 года № 216-з «О языках народов РБ», являются русский и башкирский языки, отнюдь не свидетельствует о том, что «их изучение в школах является и должно быть обязательным», как это утверждается в присланной статье.

Если это не так, я бы попросила автора привести номер и текст закона или законов, где бы об этом говорилось. Назвать закон и привести цитату из него — это не одно это же. Автор, как мне кажется, либо заблуждается, либо лжет. До 2006 года изучение башкирского языка в школах республики не являлось обязательным, и это никак не противоречило вышеназванному закону закону.

А чтобы было еще понятнее, цитирую разъяснение прокуратуры Башкирии:

«В школах может вводиться преподавание и изучение государственных языков республик Российской Федерации, граждане имеют право на изучение родного языка из числа языков народов Российской Федерации (ст. 14 Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации»). Таким образом, законом закреплено право, а не обязанность по изучению родных языков и государственных языков субъектов Российской Федерации… Преподавание родных языков, в том числе башкирского языка, вопреки согласию родителей (законных представителей) учащихся не допускается».

Ответы

А теперь несколько кратких ответов на посылы. С обязательностью преподавания родных и региональных языков разобрались.

Ответ на вопрос об обязательности ЕГЭ по национальным языкам кроется в самом вопросе — единый государственный экзамен должен быть единым на всей территории России. Сдавать ЕГЭ — так всем, и по однотипным материалам, при равных стартовых условиях, по всей стране, или не сдавать никому. Возможны другие виды экзаменов по региональным языкам, но не в форме ЕГЭ.

На данном этапе развития российского общества нет целесообразности «преподавания на национальных языках в высших учебных заведениях» по предметам, не связанным с этими языками. Из-за отсутствия понятийного аппарата в некоторых языках крайне проблематично преподавать ядерную физику на татарском или высшую математику на башкирском. К слову сказать, в государстве Израиль ученые пишут работы по этим и другим наукам отнюдь не на иврите, а на английском и изредка — на русском. Что же касается лингвистики, то факультеты татарской журналистики или башкирской филологии наличествуют, и конкурс туда, как правило, не самый высокий.

Предвыборные чаяния автора письма комментирует политолог Евгений Беляев.

«На данный момент башкирские национальные организации не могут внятно определить повестку, которая касалась бы всей совокупности избирателей, а не только узкой группы башкирских активистов. При этом курирующая одну из организаций партия столь же узконаправлена и корпоративна, к тому же в силу своего генезиса плохо подходит под роль оппозиции. Отсюда и возникает заметное многим наблюдателям противоречие, когда партия поддерживает Владимира Путина и не поддерживает его заявление в Йошкар-Оле о родных языках», — вскрывает ряд противоречий эксперт.

Надо разговаривать и договариваться

Разумеется, автор может трактовать законы так, как ему заблагорассудится. Конечно же, он волен высказывать свои пожелания. Я даже всем сердцем верю, что автор, расщедрившись, мог бы сделать при гипотетическом введении столь желанной ему языковой повинности исключение для больных детей.

Более того, я искренне считаю, что определенным категориям русскоязычных учащихся при соблюдении ряда условий было бы весьма полезно изучать в Башкирии башкирский язык. Но вот об этом и надо говорить. Говорить, а не прятаться под фигуральный стол, жалобно причитая: «меня напугали фантомами».

В Крыму ведь как-то договорились: крымскотатарский язык объявлен в Крыму государственным, но для изучения всеми школьниками не обязателен. Как и украинский, впрочем, он в Крыму тоже государственный, но всех школьников его изучать не принуждают.

На этот разговор, сложный, вызывающий всплеск эмоций, но всё же возможный и необходимый, я бы обязательно позвала Ильдарика. Если он жив.