В Иране зимой зацветает «персидская весна»?

Когда информационные агентства стали передавать сообщения о «яичном протесте» (повысились цены на этот продукт) в иранском городе Мешхед, мало кто из экспертов придал этому важное значение. Только после того, как протестное движение стало перебрасываться и на крупные мегаполисы — Тегеран, Решт, Керманшах, Исфаган, Хамадан, когда западные СМИ дали квалификацию, что в стране «происходят самые массовые с 2009 года антиправительственные выступления» (правда, без указания численности протестующих), возник вопрос о том, что происходит в Иране.

В этой стране, как и в любой другой ближневосточного региона, объективно существуют сложные социально-экономические проблемы и политические, способные вызывать у граждан раздражение. Это ни для кого не секрет. Протестные акции в Иране бывали и раньше, при этом надо иметь в виду, что долгие годы иранцы жили под международными санкциями.

На сей раз, судя по поступающим сообщениям, активности людей, во-первых, пытаются придать организованный характер, протесты активно обсуждаются в соцсетях, выставляются политические требования. Во-вторых, нынешние антиправительственные акции проходят в годовщину демонстраций, организованных в 2009 году в поддержку лидера иранской оппозиции Мир-Хосейна Мусави, что вроде бы позволяет дать идентификацию происходящего в Иране.

Напомним, что в июне 2009 года возмущения были вызваны чисто политическими проблемами: люди вышли на улицы после официального объявления итогов президентских выборов, на которых победил Махмуд Ахмадинежад. Выступления сторонников Мусави, в которых приняли участие несколько тысяч человек, проходили под лозунгами «Долой диктатора!» и «Смерть диктатору!». Мусави занимал реформистскую позицию и критиковал консерватора Ахмадинеджада, который «ухудшил отношения с США и Израилем и поставил под угрозу экономику страны».

А что сегодня? Иранисты традиционно разделяют существующие в Иране политические силы на консерваторов (сторонники жестких принципов Исламской революции); умеренных (сторонники нынешнего президента Хасана Рухани); реформаторов (сторонники более либеральных взглядов на развитие государства и общество). И вывод, пусть пока поверхностный, отсюда такой: сейчас протестное движение направлено против, похоже, укрепляющихся в Иране консерваторов. Но смущают лозунги протестующих. Так, в Мешхеде толпа кричала «Ни Газа, ни Ливана, моя жизнь — Иран!». То есть против внешней политики Тегерана, к которой имеет непосредственное отношение и президент Рухани. Еще лозунг: «Мы арии, а не арабы, вместо решений для Сирии — решения для своей страны!». Протестующие требовали прекратить поддержку движений «Хезболла» и «ХАМАС», скандировали «Смерть Рухани!» и «Иранский шах, вернись в Иран!». В некоторых городах призывали освободить политических заключенных, звучали требования оппозиционных иранских групп из-за границы.

Всё это позволяет говорить о возможном появлении в Иране фактора «третьей силы» и усложнения политической конъюнктуры в этой стране. Как полагает первый вице-президент Ирана Эссхак Джахангири, эти неназванные силы «будут пытаться оседлать протестную волну».

Вместе с тем не секрет, что администрация президента США Дональда Трампа видит перспективным начать процесс переформатирования Ирана. Добиться этого возможно с помощью прямого или тайного вмешательства во внутренние дела страны при использовании приемов «мягкой силы» и с опорой на некоторые соседние арабские страны, которые рассматривают Тегеран в качестве геополитического соперника. Вот почему важное значение приобретает внешний фон. Так, Трамп лично поддержал антиправительственные протесты в Иране. Накануне Белый дом подтвердил наличие договоренностей между США и Израилем в целях противодействия Ирану. Израильская газета Haaretz со ссылкой на анонимного представителя американской администрации уточнила, что в отношении Тегерана проводится «часть продолжающегося процесса, который займет еще недели и месяцы». И это еще «не его кульминация». Поэтому вряд ли можно считать случайным совпадение начала протестов в Иране с американо-израильскими договоренностями, когда, по словам госсекретаря США Рекса Тиллерсона, Вашингтон «перестал выстраивать свою политику в отношении Тегерана вокруг полного недостатков ядерного соглашения» и теперь «борется со всей совокупностью угроз со стороны Ирана». Высока вероятность того, что на данном этапе США пытаются нащупать ахиллесову пяту Тегерана, найти уязвимости правящего режима, чтобы использовать их при дальнейших ударах.

Хотя имеющийся на сегодня материал пока не позволяет доказательно говорить о том, что внешние силы замешаны в происходящем. Неясно и то, на какие внутренние силы в Иране они опираются, на кого намерены делать ставку, кому оказывать политическую, организационно-финансовую и информационную поддержку. Из официальных заявлений и комментариев Белого дома сделать выводы невозможно. Кроме общих рассуждений о необходимости «соблюдения прав человека» по факту Вашингтон пока что ставит под удар позиции президента Рухани, отказываясь соблюдать подписанную в июле 2015 года ядерную сделку и продолжить снятие санкций с Ирана в обмен на отказ от разработки последним ядерного оружия. Это может развязать руки иранским консерваторам в их борьбе с реформаторами.

Но кто против кого сейчас «играет» в Иране — не вполне очевидно. Непонятно и то, насколько Тегеран был готов к попытке дестабилизации ситуации. Если верить ВВС, «власти были захвачены врасплох антиправительственными протестами». Государственное иранское телевидение сообщает об огромном числе участников выступлений и что акции связаны «не только с ростом цен».

В широком контексте, когда на Ближнем Востоке продолжают нарастать многочисленные кризисные явления, нарушение внутриполитической стабильности в Иране может стать катализатором новых нежелательных событий и в соседних с Ираном государствах. Похоже, что главные события еще только начинаются.