Так кто и почему убил Кирова?

1 декабря 1934 года в Смольном был убит руководитель Ленинградской парторганизации ВКП (б) Сергей Киров (Костриков), ближайший соратник Сталина. Убийцей был назван некто Николаев, его задержали на месте преступления и многократно допрашивали. Этому событию в разные годы были посвящены специальные расследования правоохранительных органов и историков. Но подлинной картины и истинных причин происшествия, а также настоящих виновников не знает никто.

«Я до сих пор не могу понять всех обстоятельств смерти Кирова», — напишет историк Эгге Осмунд, переработавший огромное количество доступных архивных документов.

По его словам, в многом «концы не сходятся с концами», хотя «дело Кирова» послужило поводом расправиться с остатками зиновьевской оппозиции. По ходу расследования разрабатывались разные версии — «шпионская» (Николаев признался в попытках связей с латышским, германским и английским консулами) и «троцкистская», согласно которой кем-то планировалось убийство Сталина и Кирова, что должно было привести к государственному перевороту. И ничего. Все версии не выдерживали критики при появлении новых фактов. Сегодня многие специалисты уверены в том, что реальную картину этого убийства 1 декабря 1934 года можно будет воссоздать только при истребовании абсолютно всех имеющихся документов Генеральной прокуратуры с проведением профессионального следствия. Так ли это, сказать сложно. Но мы сегодня расскажем только об одной встрече, которая состоялась осенью 1977 года в квартире на Кутузовском проспекте с Ольгой Григорьевной Шатуновской.

Предупреждение профессора Стишова

В середине 1970-х годов автор этой статьи являлся аспирантом исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Темой исследований были проблемы националистических партий и движений на Ближнем Востоке и в Закавказье в 1918—1920-х годах. Научным руководителем — доктор исторических наук, профессор Михаил Иванович Стишов. По ходу работы, изучения документов в архивах, в том числе и закрытых в то время, появилось немало вопросов, нуждающихся в уточнениях. В этой связи профессор Стишов порекомендовал обратиться к Шатуновской, с которой он был знаком по своей прежней деятельности. На тот момент об Ольге Григорьевне было известно следующее. Она родилась в 1901 году в Баку в еврейской семье адвокатов. В 1916 году стала членом РСДРП (б). После Февральской революции работала в редакции газеты «Бакинский рабочий». В дни Бакинской коммуны заведовала бюро печати Бакинского совнаркома, была секретарем руководителя Бакинского совнаркома Шаумяна. В 1918—1920-х годах — на подпольной работе в Закавказье.

По ходу общения выявилось, что Шатуновская была хорошо знакома не только с бакинскими комиссарами, но и вела секретную переписку с Москвой, общалась со многими лидерами националистических партий в Закавказье. Была лично знакома со Сталиным, Микояном, Кировым, Молотовым, а позже имела контакты с Троцким. В ноябре 1937 года ее арестовали по ложному доносу, как утверждают сейчас некоторые историки, за авторством партийного вождя Азербайджана Багирова. Она была осуждена по обвинению в участии в «контрреволюционной троцкистской организации» на 8 лет ИТЛ. Срок отбывала на Колыме. В августе 1948 года ОСО МГБ СССР осуждена к ссылке на поселение в Енисейск, в начале 1950-х находилась в Красноярске. В 1954 году вызвана в Москву, реабилитирована 24 мая 1954 года Комиссией по пересмотру дел осужденных и высланных на поселение, восстановлена в КПСС. В 1956—1962 годах член КПК при ЦК КПСС, занималась вопросами, связанными с реабилитацией репрессированных, в 1960 году была включена в составе «Комиссии Шверника», созданной Президиумом ЦК КПСС для расследования судебных процессов 1930-х годов, в том числе и «дела Кирова».

Стишов считал Шатуновскую «убежденной троцкистской» и предупреждал: «Каждый сообщаемый ею факт требует серьезной архивной проверки».

Ольга Григорьевна не возражала, чтобы беседа с ней автором записывалась. Тогда у нас родился план со временем издать ее воспоминания. Однако против выступила дочь Шатуновской, которая рассчитывала издать эти воспоминания за границей, что и произошло позже — в Германии. Но наши записи, хотя и фрагментарно, сохранились, многое запомнилось. Так, Шатуновская утверждала, что в 1918 году «именно Сталин предал Шаумяна, отказавшись посылать из Астрахани военную помощь Бакинской коммуне», что в 1920−30-х годах вся Закавказская партийная организация находилась под влиянием Троцкого, который собирал в архивах политический компромат на Сталина.

Но главное было в том, что Шатуновская каждую беседу выводила на «дело Кирова», которым она занималась по личному поручения Никиты Хрущева в «комиссии Шверника», куда входили генеральный прокурор Руденко, председатель КГБ Шелепин и заведующий отделом административных органов ЦК КПСС Миронов.

«Хрущев говорил мне, что необходимо доказать причастность Сталина к убийству Кирова», — говорила Ольга Григорьевна.

Она получила доступ к личному архиву Сталина и архиву Политбюро, обнаружила листок, на котором вождь собственноручно изобразил два террористических центра — московский и ленинградский. Утверждала, что Сталин сначала Зиновьева и Каменева поместил в ленинградский центр, потом зачеркнул и переставил их в московский. Но уже тогда выяснилось, что комиссия не располагает набором необходимых документов и фактов, а Шверник стал мешать расследованию.

Произошло это, по словам Шатуновской, тогда, когда стали изучать материалы XVII съезда, после которого были расстреляны все члены счетной комиссии. Якобы на этом съезде Киров должен был сменить Сталина, против которого проголосовали 292 человека, а против Кирова — только три. Но это лишь со слов одного из очевидцев событий.

«Я была в полной уверенности, что результаты нашей работы будут преданы огласке на XXII съезде, — говорила Шатуновская. — Но Хрущев в своем докладе стал говорить, как и в 1956 году, что надо все расследовать и опубликовать. Хотя ведь все уже было готово к публикации. Я тогда пошла к Хрущеву. Стала убеждать, что это неправильно. Он мне ответил: «Если мы это опубликуем, подорвем доверие к себе, к нашей партии в мировом коммунистическом движении». И так, мол, после XX съезда были большие колебания. И поэтому мы сейчас публиковать ничего не будем, а вернемся к этому лет через пятнадцать. Я сказала: «В политике откладывать решение на пятнадцать лет — значит вырыть себе яму под ногами. Но он остался при своем. И вот они все сложили в архив».

После этого Шатуновской пришлось уйти, по ее словам, по настоянию Суслова из ЦК, оставив 64 тома материалов и документов на хранение в партийном архиве. В момент беседы с Шатуновской еще сохраняла силу данная ею подписка «о неразглашении», и автору ничего не было известно о подготовленной докладной записке Ольги Григорьевны в Политбюро. Но записка эта сохранилась, и она опубликована. В ней не содержится категорических выводов, хотя указывается на выявленную нестыковку определенных фактов в обстоятельствах убийства Кирова. Однако вопрос все же в другом. Именно версия Шатуновской была активно поддержана западными советологами, которые издавали ее «Воспоминания». В них, в частности, было опубликовано письмо Шатуновской Хрущеву, написанное 22 мая 1962 года. В нем говорилось следующее:

«Сдавая, перед уходом из Комитета партийного контроля важные документы, собранные при изучении обстоятельств убийства т. Кирова, считаю своим долгом сказать Вам, что особого внимания заслуживает следующее: в период после XX, а также после XXII съездов партии в Комитет Партийного Контроля поступил ряд материалов, убедительно говорящих о том, что злодейское убийство т. Кирова было организовано Сталиным через 10 месяцев после XVII съезда, вследствие того, что во время этого съезда ряд руководящих деятелей нашей партии вели переговоры с Сергеем Мироновичем о перемещении Сталина с поста генерального секретаря на пост председателя Совнаркома (взамен Молотова) и о выдвижении генеральным (или первым) секретарем т. Кирова. Эти переговоры основывались на мнении многих деятелей, что Сталин стремится к единовластию в партии, используя для этого борьбу партии против оппозиции, и поэтому необходимо выполнить завещание Ленина о перемещении Сталина с поста генсека. Эти переговоры стали известны Сталину, что и побудило его убить Кирова, а затем истребить большинство Центрального Комитета и актива нашей партии».

Но в 1964 году была проведена еще одна проверка обстоятельств убийства Кирова. Вот только справка по результатам ее до сих пор не обнаружена. В 1990 году в ходе расследования, проводившегося прокурорско-следственной бригадой Прокуратуры СССР, Главной военной прокуратуры и Комитета госбезопасности СССР совместно с работниками Комитета Партийного Контроля при ЦК КПСС, было дано такое заключение:

«В указанных делах каких-либо данных о подготовке в 1928—1934 гг. покушении на Кирова, а также о причастности к этому преступлению органов НКВД и Сталина не содержится».

1 декабря 2009 года был рассекречен дневник Николаева. Согласно записям, он решил отомстить Кирову за свое увольнение из Института истории партии, после которого стал безработным. Сам Николаев сравнивал себя с убийцей Александра II Андреем Желябовым.