«Реновация» без сноса — опыт СССР: самые первые хрущёвки

Отгремел затяжной информационный гвалт, связанный с московской «реновацией». Москва нерасторопно демонтирует панельные пятиэтажки из списка предыдущей администрации. Во многих кварталах 50-х и 60-х проходит капитальный ремонт, парадоксально, но параллельно с этим в списках на снос — редкие ансамбли сталинского времени и формально не выявленные памятники авангарда. Москвичи, переселённые в новое жильё по предыдущей программе сноса, пытаются прижиться в возведённых взамен пятиэтажек пёстрых башнях, поставленных бесцеремонно, вне всякой согласованности со складывавшейся десятки лет средой. Меж тем дома второго поколения индустриального домостроения, «хрущёвки», продолжают оставаться одним из самых распространённых типов жилища в России. Сколь распространённым, столь и разнообразным.

Всегда — прямоугольные и утилитарные, чаще всего — пятиэтажные, они имеют более двадцати разновидностей. Именно «монтаж и сборка» явились качественным отличием «хрущёвок» от опытов предыдущего времени. Полная индустриализация строительства — начиная от проектов самих заводов, выпускающих панели и все прочие узлы и детали зданий, мгновенно сделала термин «постройка» устаревшим, как то и пророчил ещё в довоенное время виднейший архитектор авангарда Моисей Гинзбург.

Но сейчас восприятие «хрущёвок» определяет скорее не проект или материал, а настоящее среды, в которой они смонтированы. В хорошем столичном районе или в действующем наукограде вроде подмосковной Дубны или новосибирского Академгородка их кварталы утопают в ухоженной зелени, уютны и опрятны. В наличии связность, минимальная или даже вполне достаточная инфраструктура в виде спортобъектов, повсеместных детских площадок и мини-скверов, отсутствие глухих мест.

Основная же ткань жилищ страны — пятиэтажки куда более аскетичных проектов, чем в Москве и ряде других «особенных» регионов. В лишённых производств райцентрах, бывших военных городках и периферийных районах первой десятки российских городов всё далеко не так комфортно. Первоначальная вынужденная невзрачность большинства пятиэтажек, рассыпанных по всей территории России, натолкнувшись на лихолетье новейшей истории, провалила городской пейзаж во мрак. При всех своих корнях, уходящих в революционные авангардистские наработки, и несмотря на осуществлённые экспериментальные районы, массовое строительство в основном осуществлялось с нарушением идеи комплексности застройки и без должной эстетической проработки. Замкнутость дворов, никак не оформленные междомовые пространства. Это критиковалось изначально, но оправдывалось сданными в короткие сроки миллионами отдельных квартир. Наступившие 1990-е оформили то, что не было освоено первоначально — по-своему, в духе фильмов Алексея Балабанова.

Однако, как водится, всё задумывалось несколько иначе и имеет масштабный пролог. Альбом-каталог «Стандартстрой» 1924 года, кооперативы и рабочие посёлки конца 20-х — начала 30-х, эффектные планировочные решения, отработанные на посёлке «Сокол». «Хрущёвки» имели прямые довоенные прототипы, например, пятиэтажки кооператива «Бауманский Строитель» постройки 1933 года на московской улице Малая Семёновская. Однако они, как и все прочие корпуса рабочих посёлков столицы, не были быстровозводимыми. Только после войны СССР удалось вплотную заняться вопросами индустриализации строительства. Первый подход к подлинно заводскому домостроению случился сразу после Победы, в 1945 году. Уральский Берёзовск украсили небольшие быстросборные дома, не лишённые шарма. В 1948—1951 достойные по размеру квартир и этажности экспериментальные кварталы каркасно-панельных домов возникли на северо-западе Москвы. Улицы Куусинена, Зорге, Добролюбова, 1-й Хорошёвский проезд и 6-я улица Октябрьского поля. От использования стального каркаса ушли ещё на тех экспериментальных стройках. В 1954—1956 им вторили кварталы Песчаных улиц, которые благодаря комплексности застройки были реализованы с великолепными скверами и другими общественными зонами. Многие ли проходящие по сохранившимся ансамблям знают, что на деле все эти нарядные «сталинки» собраны из панелей, а сроки строительства подчас составляли всего 60 дней на дом?

Однако быстровозводимые «сталинки» всё-таки не стали решением жилищного вопроса, да и флюгер архитектурной эстетики снова свернуло политическим порывом. Однажды воцарившийся вместо авангарда, перекликающийся с классикой как таковой, сталинский неоклассицизм уступил место рационализму и модернизму. Страна вплотную приближалась к пуску пусть простейшего, на самого первого искусственного спутника Земли, картины менялись на эстампы, люстры — на плафон, фарфор — на керамику, «сталинки» — на «хрущёвки».

Пионером новой жилой архитектуры стал 9-й квартал тогда ещё подмосковных Черёмушек. 16 домов было «смонтировано» на территории 12 гектар всего за 22 месяца. Линии его дворов закрепили формами траектории движения строительных кранов. Квартал оказался не просто новым инженерным словом и экономическим достижением. Он зафиксировал новую бытовую эстетику для всей страны. Уже тогда названная «Новой Москвой», вытянутая территория стала первой попыткой поиска образа перспективного микрорайона.

Квартал лёг на территорию комплексным ансамблем, предвосхищая запоминающиеся микрорайоны следующих поколений. Формы его участка, разнообразное расположение домов с учётом рельефа, озеленение, скрадывающее остроту углов, состоящее из самых разнообразных, но неприхотливых видов, включая плодовые культуры, разнообразие малых архитектурных форм — перголы и плескательные бассейны в качестве основного мотива двора. А также — все необходимые учреждения образования и культурно-бытового обслуживания. Даже входы в подвальные помещения домов — и те не лишены шарма.

Все четырёхэтажки квартала связаны мотивом самостоятельного озеленения на балконах и фасадах. Капитальные, стильные клумбы — везде на горизонталях и вертикалях зримого. В остальном дома — разные и экспериментально отрабатывают все возможности материалов, декора, планировок входов в подъезд, квартир, лоджий, балконов, размерности окон и типов крыш, включая покатые. Это разнообразие вкупе с грамотно организованным пространством давало потрясающее чувство радостной новизны. Новое качество жизни для непривилегированного народа. Новая эстетика, повторяющая некоторые мотивы из прошлого только стилистически.

Коллектив Натана Остермана и их современники, занимавшиеся сбором обратной связи в созданных ими микрорайонах, несомненно, хотели скорейшей экстраполяции наработанного опыта на весь СССР. Но, к сожалению, эксперимент не стал всесоюзной практикой. Советская страна в массе своей освоила лишь сам метод производства и монтажа жилья, но никак не повсеместное внедрение столь необходимой эстетики. Однако поиск образа периферийного района наконец перешёл от конкурсных проектов к делу, а освоенные технологи позволили строить по-настоящему массово, в случае «хрущёвок» дав гражданам 290 000 000 квадратных метров жилплощади, иначе говоря — миллионы отдельных квартир. Планировщики городов получили массив полезной практики и позже добились куда больших успехов в разнообразии и комфорте жилых домов, возводимых вплоть до развала СССР. Индустриальное домостроение третьего и четвёртого поколения ещё только предстоит выявить и систематизировать. Многие советские жилые комплексы с конца 60-х резко контрастировали с однообразными планировками и претендовали на нечто большее, чем просто пространство для быта с базовым набором удобств.

«Хрущёвки» же, трансформировав массовый быт, превратив сельских жителей в городских и так далее — остаются в прямом эфире нашей сетчатки. Остаются доминантой в ткани нашей огромной страны и всего постсоветского пространства, вплоть до Восточной Европы. С видом на море ли, в бардаке точечной застройки, они будут продолжать рассказывать истории и быть маркером современного климата отечественных городов ещё десятилетия спустя. А также — показывать положительный пример комфортной плотности населения, естественной этажности не выше крон самых больших деревьев, а порой и высокой эстетики, как это до сих пор делает 9-й квартал Черёмушек на юго-западе Москвы.