Мемуары великой княгини Марии Павловны. Записки княгини Дашковой. Исторические книги Бориса Акунина. Пособия по английскому языку. Учебник химии.

Кадр из комикса «451 градус по Фаренгейту» Hill and Wang
Книги в огне

Что объединяет эти книги? Все они запрещены на территории Украины.

Там начал работать «экспертный совет» по запретам. В его состав входят крупный чин из управления контрразведки Службы безопасности Украины, заведующий отделом психологических исследований Киевского института судебных экспертиз и другие крупные литерататуроведы.

На Украину уже давно запрещен ввоз книг, напечатанных в России, без предварительного согласования. Теперь уважаемые эксперты будут добавлять к общему запрету частные ограничения.

Наблюдателей больше всего поразил запрет на Акунина. Ведь он, мягко говоря, поддерживает майдан. И к российской истории подходит с позиций самых либеральнейших — со всеми вытекающими последствиями. Его-то за что?

putnik
Борис Акунин на митинге в поддержку «кандидата в мэры Москвы» Алексея Навального

А за то, что пишет он всё-таки про реальность. Можно сколько угодно спрашивать у «украинских друзей», не обидит ли их исторический термин «Малороссия» на страницах исторических книг. Но потом ты пишешь про Россию, а про Украину не пишешь. Потому что не было никакой Украины. И тем самым ты, Борис Акунин, становишься идеологом империи. И киевские официальные лица говорят про тебя так:

«Навязывание имперских идеологических доктрин преследует одну цель — укрепить миф о сверхдержаве России, создать идейные основы возвращения Украины и других независимых уже от империи стран в сферу доминирования государства-агрессора. Итак, российская пропаганда имеет разные, в том числе и завуалированные формы».

Нельзя рассказывать об истории, если в этой истории нет Украины. Ври или молчи.

Узнав о запрете своих книг, Акунин назвал это мракобесием. В тексте слышались нотки незаслуженно пережитой обиды. Как же так, мол. Я ведь поддерживал ваши нацбилдерские антипутинские евроатлантические либеральные устремления. А вы вот как.

И не может Борис Акунин поверить, что не было тут никогда ничего евроатлантического и ничего либерального. Было создание образа врага. Была лепка собственной идентичности методами столь грубыми и глупыми, что любой историк должен был отшатнуться. Он не отшатнулся, он думал, это свои, противпутинские. Он ошибся.

Пять-шесть лет назад, путешествуя по Крыму, Акунин констатировал, что никакой Украины там нет. Переместившись во Львов, писал, что немецко-польско-еврейский город населяют хуторяне, у которых с городом нет ничего общего. И вообще, что никакой Украины не сложилось. То есть человек видел реальность.

Но когда начался майдан, человек ослеп. «Враг моего врага — мой друг», решил Акунин. Поддержу что угодно, раз оно против Путина. Теперь «что угодно» запретило его книги. Потому что оно было не «против Путина». Оно было против реальности и против истории, против реальной самоидентификации и за создание искусственной, антирусской, злобной, глупой. Так возвращаются бумеранги.

Но Бориса Акунина, по правде сказать, нисколько не жалко. Жалко великую княгиню Марию Павловну и княгиню Дашкову. Запрет на мемуары и записки, то есть на хронику, а не на интерпретации — это уже новый уровень. Или, если угодно, новое дно.

Дмитрий Левицкий. Портрет Екатерины Ярославовны Дашковой (фрагмент). 1784

Двигаясь в этом направлении дальше, придется запретить энциклопедии. Потом закрыть музеи. Сегодня это кажется смешным. Но запрет на мемуары совсем недавно тоже казался смешным. Не хочется без конца поминать Оруэлла, но куда без него? История корректируется задним числом. Интернет одновременно упростил и усложнил этот процесс. Этот процесс идет.

И за этим процессом надо следить, потому что потом, когда праздник гидности закончится, для прописывания правильного дезинфектора нужно будет знать, чем именно тут травили.