«Каждый из нас находится в спектре где-то между полюсами рационального и иррационального. У всех нас есть догадки, которые мы не можем доказать, и суеверия, которые не имеют никакого смысла. Некоторые из моих лучших друзей очень религиозны, а другие верят в сомнительные теории заговора. Проблема в том, что субъект полностью отвергает цель, думая и действуя так, как если бы мнения и чувства были такими же реальными, как факты. Американский эксперимент (воплощение великой идеи Просвещения об интеллектуальной свободе, в которой каждый человек волен верить всему, чему он хочет) метастазирует и выходит из-под контроля.

Images.fineartamerica.com
Heli Luukkanen. Lips

С самого начала наш ультра-индивидуализм был привязан к эпическим мечтам, эпическим фантазиям — каждый американец из избранных Божьих людей строит на заказ утопию, и все мы свободны изобретать себя с помощью воображения и воли. В Америке в настоящее время эти захватывающие идеи Просвещения заглушили трезвые, рациональные, эмпирические вещи. Мало-помалу на протяжении веков, затем все больше и больше и быстрее за последние полвека, мы, американцы, перешли на все виды магического мышления: релятивизм и вера в иррациональное объяснение — маленькие и большие фантазии, которые утешают или заставляют трепетать или ужасают нас. И большинство из нас не осознает, насколько изменился наш дивный новый мир и насколько он далек от нормы», — пишет Курт Андерсен в книге «Фэнтезиленд: как Америка сошла с ума».

«Намного больше, чем миллиарды людей в развитом мире, мы, американцы, верим, действительно верим, в сверхъестественное и чудесное, в сатану на Земле, в сообщения о недавних поездках на небеса и с небес…

Если 60-е годы считаются национальным нервным срывом, мы, вероятно, ошибаемся, считая, что преодолели его. Мы считаем, что правительство и его созаговорщики скрывают от нас всевозможные чудовищные и шокирующие истины, касающиеся убийств, инопланетян, происхождения СПИДа, нападений 9/11, опасностей вакцин и т. д.

И все это было для нас правдой, прежде чем мы стали знакомы с терминами постфакт и постправда, прежде чем мы избрали президента, который не стыдится высказывать собственное мнение о теориях заговора, о том, что верно и что ложно, о природе реальности. Мы прошли сквозь зеркало и летим вниз по кроличьей норе. Америка превратилась в Фэнтезиленд.

Насколько широко распространена эта беспорядочная одержимость иллюзорным? Сколько американцев сейчас живет в альтернативных реальностях? Любой опрос убеждений — это всего лишь набросок того, о чем действительно думают люди. Но исследования за последние 20 лет показывают, насколько велики доверчивость и заблуждения американцев. Только треть населения не верит в телепатию и призраков. Две трети американцев считают, что «ангелы и демоны активны в мире». Более половины абсолютно уверено в том, что существует небо, и точно так же многие уверены в существовании воплощенного Бога, а не некой силы или универсального Духа, или высшей силы, они верят что какой-то парень сидит на небесах…

Треть полагает, что наши ранние предки были людьми, подобными нам; что правительство в союзе с фармацевтической промышленностью скрывают наличие естественных лекарств от рака; что инопланетяне посетили или посещают Землю. Почти четверть считает, что вакцины вызывают аутизм, и что Дональд Трамп выиграл всенародное голосование в 2016 году. Четверть полагает, что наш предыдущий президент определенно был (или есть?) антихристом.

Согласно опросу общественного мнения, 15% считают, что «СМИ или правительство добавляет секретную технологию контроля разума в телевизионные вещательные сигналы», а еще 15% считают, что это, в принципе, возможно. Четверть американцев верят в ведьм. Примечательно, что равные доли населения считают, что Библия состоит в основном из легенд и басней — та же пропорция считает, что должностные лица США были соучастниками нападений 11 сентября…

Почему нам нравится в это верить? — Короткий ответ: потому что мы американцы, потому что, будучи американцами, мы можем верить всему, чему хотим; равно как и в то, что наши убеждения равны или превосходят другие, и да будут прокляты эксперты. Когда люди применяют такой подход, мир выворачивается наизнанку, и никакое причинно-следственное моделирование более не возможно. Возможное становится невероятным, а невероятное вполне правдоподобным.

Слово mainstream стало уничижительным клише для предвзятости, лжи и угнетения со стороны элиты. Тем не менее институты и силы, которые когда-то удерживали нас от потакания ложным или абсурдным средствам массовой информации — академические круги, правительство, корпоративная Америка, профессиональные ассоциации, чье мнение можно уважать, не только допускали, но и поощряли все виды фантазий в последние несколько десятилетий.

Старший врач одной из самых престижных университетских больниц Америки пропагандирует «чудесные лекарства» на своем ежедневном телешоу. Кабельные каналы ломятся от документальных фильмов, посвященных русалкам, монстрам, призракам и ангелам как вполне реальным персонажам. Когда профессор политологии говорит о том, что существует «общественность, которая разделяет понятие реальности, здравого смысла, и о том, что существует набор критериев, по которым оцениваются претензии к разуму и рациональности», коллеги просто сочувственно кивают на эти утверждения. Старые рамки наложили на новый центр. Иррациональное стало респектабельным и часто непреодолимым.

Вся наша социальная среда и каждый из ее смежных сегментов — культурный, религиозный, политический, интеллектуальный, психологический — способствовали этой захватывающей погоне за ошибочным… Появилось много скользких склонов, ведущих в разных направлениях к другой такой же глупости. В течение последних нескольких десятилетий эти скользкие склоны превращались в колоссальный и устойчивый комплекс взаимосвязанных, пересекающихся бобслейных трасс, которые позволили Дональду Трампу проскользнуть прямиком в Белый дом.

Американская пассионарность делится на два типа. У нас есть более дикая, более быстрая, более распущенная сторона: мы перевозбужденные картежники со слабостью к историям, которые слишком хороши, чтобы быть правдой. Но у нас также есть и добродетели, воплощенные в пуританах и их светских потомках: стойкость, трудолюбие, бережливость, трезвость и здравый смысл. Склонность мечтать о несбыточном — как и другие сильные тенденции — прекрасна, когда она под контролем. На протяжении большей части нашей истории такие импульсы находились в равновесии, динамическом равновесии между фантазией и реальностью, манией и умеренностью, доверчивостью и скептицизмом.

Великий дисбаланс и нашествие Fantasyland стали результатом двух важных изменений. Первым стал глубокий сдвиг в мышлении, который назревал с 60-х годов; с тех пор у американцев в голове появилось новое правило, записанное в операционной системе: делай свое дело, находи свою собственную реальность, все относительно.

Второе изменение пришлось на начало новой эры информации. Цифровая технология дает внешне правдоподобные измышления идеологического, религиозного и научного характера. Среди 1 миллиарда сайтов в сети верующие во все и вся найдут тысячи таких же соратников-фантастов, с коллажами из «фактов», которые поддерживают их точку зрения. До интернета сумасшедшие были в основном изолированы, и, безусловно, им было труднее убедить окружающих в существовании своей альтернативной реальности. Теперь их неустанно транслируют во всем эфире, и мы считаем интернет настоящими новостями. Теперь все фантазии выглядят реальными.

Наш шокирующий итог — приход Трампа — это просто окончательное выражение того смыслового набора, который отличил Америку — как никогда за всю ее историю.

Сегодня каждый из нас волен, более чем когда-либо, лепить свою реальность по индивидуальным канонам, верить всему или притворяться тем, кем он хочет. Что по факту стирает все границы между фактическим и вымышленным или как минимум размывает их. Истина вообще становится все более гибкой, субъективной — личным делом каждого. И всем нам так нравится эта новая ультра-свобода, и все мы настаиваем на ней, даже когда испытываем страх и ненависть к нашим «нелояльным» соотечественникам, которые тоже пользуются ею.

Интерпретация реальной жизни как фантазии и наоборот, а также серьезное восприятие абсурдных идей, не уникально для американцев. Но мы глобальный тигель и эпицентр тенденции. Мы изобрели фантастический индустриальный комплекс. Почти нигде (за исключением очень бедных или несчастных стран) сверхъестественное и чувственные убеждения не настолько важны для идентичности стольких людей. В этом и состоит американская исключительность в XXI-м веке. Страна всегда была единственной в своем роде. Но наша особенность сейчас в другом. Мы все еще богаты и свободны, и пока еще более влиятельны и сильны, чем любая другая страна… Но наша склонность к легковерности, к тому, чтобы делать все по-своему, чтобы отрицать факты и иметь совершенно неопределенное отношение к реальности, перевесила наши другие исключительные национальные черты и превратило нас в менее развитую страну.

Люди воспринимают наш шокирующий финиш — Трампа — эту пост-правду, со всеми «альтернативными фактами», как какой-то необъяснимый и сумасшедший новый американский феномен. Но то, что происходит, — это просто экстраполяция и выражение умонастроений, которые делали Америку исключительной на протяжении всей ее истории.

Америка была создана истинными верующими и страстными мечтателями, маклерами и их посредниками, которые сделали Америку успешной, а также народом, который однозначно восприимчив к фантазиям, которые воплощают все: от ведьм Салема до мормонов Джозефа Смита, от Голливуда до Саентологиии теорий заговора, от Уолта Диснея до Рональда Рейгана, от Опры Уинфри до Трампа. Другими словами: смешайте чудовищный индивидуализм с крайней религией; прибавьте ко всему этому шоу-бизнес; и пусть все это бродит несколько столетий; затем пропустите это все через безумные 60-е и влейте в интернет эпоху. Результатом станет Америка, в которой мы живем сегодня, где реальность и фантазия оказались странно и опасно переплетены и размыты.

1960-е годы оказались началом конца разума. Я не сожалею о способах, которыми 60-е годы постоянно переупорядочивали американское общество и культуру. Именно так, наряду с преимуществами, выглядят неоплаченные затраты. В 1962 году появились «хиппи», первый удар Битлз, Кен Кизи опубликовал «Пролетая над гнездом кукушки», а лектор Гарвардской психологии Тимоти Лири раздавал ЛСД студентам.

Институт Эсален был центром циклона молодежного мятежа. Это было одно из центральных мест — как Мекка для исламской культуры. Эсален был центром паломничества для тысяч молодых людей, интересующихся трансцендентностью, расширением сознания, ЛСД, сексуальной революцией, чувственностью, пониманием своего тела, йогой — все эти вещи сначала фильтровались и поступали в культуру через Эсален. К 1967−1968 годам он уже влиял на мир.

Это не преувеличение. По сути, все, что стало известно как Новый век, было изобретено, развито или популяризировано в Институте Эсален. Эсален-almamater новой американской религии для людей, которые считают, что им не нравятся церкви или религии, но которые все еще хотят верить в сверхъестественное. Институт полностью заново изобрел психологию, медицину и философию, вызванную подозрительным отношением к науке и разуму и толкнул страну в объятия магического мышления (с массажем, горячими ваннами, сексом и сексом в горячих ваннах). Это была штаб-квартира новой религии без религии, и «науки», в которой не было науки. Идея заключалась в том, чтобы терпимо относиться к терапевтическим подходам и пониманию реальности, особенно если они происходили из азиатских традиций или из американо-индийских или других шаманских тем. Невидимые энергии, прошлые жизни, астральная проекция, что бы то ни было — чем более экзотичны и не поддаются проверке, тем лучше.

Молодые люди всегда думают, что вселенная вращается вокруг них, как будто они единственные, кто действительно «сорвет все». И так как к их лобным долям, разуму и рацио постоянно был кто-то подключен, они были особенно склонны к фантазиям. В 60-е годы вселенная с ними сотрудничала: она, казалось, вращалась вокруг молодых людей, подтверждая их юную самооценку, делая их фантазии о мгновенной трансформации и революции важными и правдоподобными. Практически в одночасье Америка обратила все свое внимание на молодого человека — на все, во что он верил, воображал или желал.

И если 1962-ой был стартовым, то 1969 год стал годом, когда новые доктрины и их гравитация были окончательно каталогизированы взрослыми. Разум и рациональность закончились. Контркультурные извержения ошарашили старую гвардию, в том числе религиозных людей, которые не были в состоянии осознать, что грядет еще одно Великое пробуждение, новая вера для тех верующих, у которых «нет другого выбора, кроме как идти по дороге, пока они не достигнут Священного города …, который находится за пределами технократии … Новый Иерусалим». Эта линия оформилась при написании «Противоборствующей культуры [контркультуры]: размышлении о технократическом обществе и молодежной оппозиции», опубликованной спустя три недели после Вудстока — летом 1969 года. Ее автор — Теодор Роззак, 35-летний профессор, который придумал само слово контркультура. Роззак написал 270 страниц во славу «отважного» отказа молодого поколения от опыта и «всего, что наша культура ценит как «разум» и «реальность»…

Так называемые эксперты, говорил он, в конце концов, «на Платежной ведомости государства и/или корпоративной структуры». «Миф об объективном сознании», утверждал, что наука — это на самом деле государственная религия. И необходимо создать «новую культуру, в которой не интеллектуальные способности… станут истинными арбитрами добра, — пишет он, — требуется подорвать научное мировоззрение, с его укоренившейся приверженностью к эгоцентричному режиму сознания». Он приветствует «радикальное отклонение науки и технологических ценностей».

Но социолог из Университета Чикаго (и по совместительству католический священник) по имени Эндрю Грили предупредил читателей The New York Times, что кроме привычного бунта молодежи (длинные волосы, секс, наркотики, музыка, протесты), происходит нечто действительно шокирующее. В кампусах произошел рост антирационализма и бум «духовного»: мистика и магия, оккультизм, сеансы, культы, основанные на книге Откровения. Когда он записал статистику на классной доске, один из его учеников с ужасом отреагировал: «Мистер Грили, я думаю, ты эмпирик».

К 1980-м годам, похоже, все более или менее вернулось в норму. Гражданские права казались заключенной сделкой, война во Вьетнаме давно закончилась, молодые люди больше не говорили взрослым, что они бесполезны, потому что они взрослые. Революция не вырисовывалась. Секс, наркотики, рок-н-ролл? Регулярно… часть жизни. Начиная с 80-х годов, любить Америку, зарабатывать деньги и иметь семью уже не модно.

Чувство культурных и политических потрясений и хаоса рассеялось, это новое ощущение убаюкивало нас, исключая все способы изменить все, что Fantasyland теперь распространил в ужасающих масштабах и что стало новой нормой. То, что казалось удивительным в 1967 или даже 1972 году, стало нормальным и повсеместным.

Вера в заговоры переместилась с захребетной периферии в мейнстрим. Менее половины всех американцев теперь живут в действительности, основанной на фактах. Экстремальные религиозные и квазирелигиозные убеждения и практики не ослабевали, но росли и процветали ‑ и казались безобидными.

Можно сказать, что релятивизм закрепился и в академических кругах. Соперник Мишеля Фуко Жан Бодрийяр стал знаменитостью среди американских интеллектуалов, заявив, что рационализм был инструментом угнетателей, который больше не работает как способ понять мир, он не имеет смысла и обречен. Другими словами, как он писал в 1986 году, «секретная теория» (вся интеллектуальная область теперь называет себя просто «теорией») — «заключается в том, что истины не существует».

Такое мышление никоим образом не ограничивалось интеллектуальной башней из слоновой кости. Новое мировоззрение было таким же продуктом, как смог субъективности, который теперь висел над всеми американскими умами. После 60-х годов истина стала относительной, индивидуальная свобода абсолютной, и всем было позволено верить или не верить во все, что угодно. Разница между мнением и фактом размывалась на многих фронтах.

Вера в колоссальные тайные заговоры процветала и переместилась в мейнстрим. Многие американцы во всеуслышание признавались, что они испытали фантастические ужасы и приключения, жестокое обращение со стороны сатанистов и похищение инопланетян, и их стали воспринимать всерьез. Психология и психиатрия, научные круги, религия, правоохранительные органы — побуждали людей верить в то, что всевозможные мнимые травмы были реальными.

Америка не казалась такой странной и сумасшедшей, как в 1970 году. Но это потому, что американцы перестали замечать странность и сумасшествие. Мы дали определение всем девиациям. Мы даже не заметили, как культурный критик Нил Постмен сказал в 1985 году о том, что телевидение заменяет осмысленную общественную дискуссию развлечением, нас в это время щекотали… до смерти.

Как правые стали более бесбашенными, чем левые

Президентство Рейгана было знаменито триумфом правды и развлечений, а в 1990-х годах, когда чокнутые убеждения продолжали господствовать, президентская политика продолжала сливаться с фантазийно-промышленным комплексом.

В 1998 году, как только мы узнали, что президент Билл Клинтон имел оральную интрижку со стажером из Западного крыла, его популярность выросла. Это озадачило только тех, кто все еще мыслил политику автономной сферой, существующей вне развлечений. Американская политика шла по телевидению; это был сериал, реалити-шоу — еще незадолго до того, как телевидение переполнили реалити-шоу. Удивительная новая сюжетная линия, которая выходила из ряда вон — из рейтингов существующей серии — заготовленный трюк с использованием сценария…

Незадолго до того, как Клинтоны прибыли в Вашингтон, правительству удалось покончить с федеральной доктриной справедливости, которая была принята для того, чтобы радио‑ и телепередачи не были идеологически односторонними. До этого времени крупные консервативные средства массовой информации состояли из двух журналов: National Review и American Spectator. Оба с небольшими тиражами. Но доктрина справедливости привела к тому, что быстро появились другие.

На протяжении большей части 20-го века национальные средства массовой информации чувствовали себя обязанными демонстрировать понятие о некой приблизительной истине, а не продвигать правду, не говоря уже о разного рода фикциях. С ликвидацией Доктрины справедливости была официально объявлена новая американская информационная доктрина laissez-faire. И если в наших средствах массовой информации распространялось множество неправильных и нелепых утверждений, это воспринималось как цена свободы. Не чувство локтя, но единство толпы.

Для американцев это было новым условием. В течение века электронные средства массовой информации пришли к важной демократической функции: предоставить американцам единый общий набор фактов. Теперь телевидение и радио позволили вернуться к более узкому, партийному обсуждению — обычному делу в более ранние века Америки.

Интернет в конце концов, в любом случае выдумал бы Доктрину справедливости. В 1994 году было отправлено первое современное спам-сообщение. В течение следующего года или двух, массы узнали о Всемирной паутине. Хворост был собран и сложен с 60-х годов, и теперь зажгли и бросили спичку. Интернет, возможно, нарушил динамический баланс Америки между рациональным и магическим мышлением навсегда.

До Интернета откровенная ложь не могла распространяться так же быстро или широко, поэтому рациональным и рацио было намного легче возобладать. В эпоху цифровых технологий каждое племя и вотчина Фантазиленда — каждый с компьютером и интернет-соединением — неожиданно получили беспрецедентный способ обучить и мобилизовать верующих, а также набрать еще больше. Ложные убеждения оказались и более «реальными» и более заразными, создавая своего рода фэнтезийный каскад, в котором миллионы безнадзорных американцев занимались серфингом.

Почему сенатор Даниэль Патрик Мойнихан часто отмечал в 80-х и 90-х годах, что люди имеют право на собственное мнение, но не на свои собственные факты?.. Наш рынок идей развился по экспоненте — стал больше и свободнее, чем когда-либо, это правда. Томас Джефферсон говорил, что пусть лучше мы «будем подвержены неудобствам, связанными со слишком большим количеством свободы, чем наоборот». Потому что в новых Соединенных Штатах «разум свободен бороться со «всякой ошибкой». Но я думаю, что если бы он и другие наши предки увидели бы нынешнее положение дел, они бы ужаснулись. Разум свободен для борьбы с необоснованным, но интернет дает право и предоставляет всем сторонникам неразумного ранее невообразимую степень участия в жизни. В частности, для людей с нашей историей и склонностями недостатки интернета кажутся столь же серьезными, как и его достоинства.

Способ интернет-поиска был разработан в 90-е годы, то есть способ распространения информации и убеждений, в крайнем случае демократичен. Алгоритмы поиска в интернете — пример закона Грешама [Деньги, с которых можно не платить налоги, вытесняют деньги, с которых налоги платить необходимо], в результате некачественная информация вытесняет или, по крайней мере, обгоняет адекватную. В интернете известность любого фактического утверждения или веры, или теории формируется и зависит от предпочтений миллиардов отдельных поисковиков. Каждый щелчок по ссылке является фактически голосованием, подталкивающим ту или иную версию истины к вершине результатов.

Захватывающая ложь, как правило, имеет успех в бесконечных «опросах общественного мнения» и становятся самонадеянной. Поиск практически любой «альтернативной» теории или убеждения, генерирует больше ссылок на страницы и сайты «истинных верующих», чем на официальные, внушающие доверие или скептические, и они, как правило, доминируют на первых страницах результатов.

До интернета было нелегко споткнуться о ложную или сумасшедшую информацию, убедительно выдающую себя за истину. Сегодня однако, как писал профессор Сиракузского университета Майкл Баркун в 2003 году в «Культуре заговора», «такие предметные области, как теория использования коленчатого вала и оккультизм, не изолированы друг от друга»,

Они взаимосвязаны. Например, тот, кто ищет информацию об НЛО, может быстро найти материал по антигравитации, свободной энергии, исследованиям Атлантиды, альтернативным методам лечения рака и заговорам.

В результате те, кто сталкивается с одной формой ущербного знания, узнают о других, об их связи, которая подразумевает, что ущербное знание — это единый домен, альтернативное мировоззрение, а не сборник беспорядочной информации…

«Проблема в том, что республиканцы целенаправленно разрушают последние учреждения, которые хоть как-то могут проверить информацию», — писал в прошлом году политический журналист Джош Барро, республиканец до 2016 года. «Они убедили избирателей, что СМИ нельзя доверять; они реально игнорируют неудобные политические факты; и они отменили стандарты дискуссии».

Что было некой фантастической крайностью в партии, стало его серединой. Разумный республиканский подход был заменен абсолютизмом: никаких новых налогов, практически никакого регулирования, отменить EPA (Агенство по охране окружающей среды) и IRS (Налоговое управление) и Федеральный резерв.

«Я вырос, читая Айн Рэнд, — говорит спикер Палаты представителей Пол Райан, — и это дало мне понять, кто я и какова моя система ценностей и убеждения».

Именно это повествование позволило ему и многим другим американцам с высоким уровнем интеллекта, считать современную Америку в таком же упадке, где эгоизм праведный, и они — последние ее герои.

«Я думаю, что многие люди, — говорил Райан в 2009 году, — замечают, что мы сейчас живем в романе Айн Рэнд». Я думаю, он имел в виду «Атлант расправил плечи». Кстати, госсекретарь Трампа (и бывший генеральный директор Exxon Mobil) также признался, что это его любимая книга.

Идея о том, что прогресс имеет какой-то непреодолимый импульс, как будто он основан на некоем незыблемом ньютоновском законе, всегда был очень американской верой. Тем не менее это тоже вера, христианская фантазия о счастливом завершении истории, конфигурация времен Просвещения — набор современных светских фантазий. Это отражает нашу блаженную убежденность в том, что в Америке, в конце концов, должны возобладать свобода и демократия, справедливость и процветание. Сейчас я действительно могу представить, впервые в моей жизни, что Америка навсегда погрузилась в необратимый упадок, направляясь все глубже в Фантазиленд. Я задаюсь вопросом — это судьба только Америки, как обычно, американская исключительность? Или, может быть, мы канарейки в мировой шахте, и Канада, и Дания, Япония и Китай, и все остальные в конечном итоге последуют за нами по нашему туннелю. Почему, действительно, великие принципы современной цивилизации — демократия, свобода, терпимость — должны гарантировать отличные результаты?

И все же, потому что я американец, счастливый американец, которому довелось жить в счастливом американском веке, и я остаюсь скорее оптимистом, чем пессимистом. И даже теперь, когда мы вступили в эту долгую зиму глупости и темноты, когда слишком много американцев теряют контроль над разумом и реальностью, надо признать, что это была эпоха удивительной надежды и света. За эти же последние несколько десятилетий в Америке сократилось количество убийств и преступлений с применением насилия более чем наполовину. Мы расшифровали геном человека, избрали президентом афро-американца, записал звук двух черных дыр, столкнувшихся 1 миллиард лет назад, создали «Симпсонов» и другие шедевры. С 1981 года доля людей, живущих в условиях крайней нищеты во всем мире, упала с 44 до 10%. Я отчаиваюсь из-за нашей деградациии неразумности и склонности к магическому мышлению, но не все пошло «не так».

Что делать? — У меня нет универсального рецепта. Но я думаю, что мы можем замедлить наводнение, отремонтировать дамбы и, возможно, остановить крушение, пока все не стало хуже. Уж коль скоро мы раскалываемся на две разные культуры, мы (Америка, основанная на реальности), будь то синяя часть или красная часть, — должны стараться поддерживать нашу зону такой же большой, надежной и привлекательной, насколько это возможно, — для нас самих и для будущих поколений. Нам нужно твердо придерживаться фактов, но не мнений. Мы должны подвергать сомнению опасные, неверные и нереальные вещи. Движение снизу — против одного вида культурного геноцида изменило за последнее время всю нашу национальную политику — прорыв оппозиции политической корректности. Я предполагаю сопоставимую борьбу, которая будет настаивать на том, чтобы различать истинное, основанное на фактах и откровенно ложное.

Это потребует борьбы за то, чтобы Америка снова стала реальной. Борьбы за правое дело, борьбы за добро даже в частной жизни. Вам не нужно вступать в спор с незнакомцем в Чипотле, который утверждает, что Джордж Сорос и Убер замышляют сделать его мускулистый автомобиль незаконным, но не давайте знакомым, друзьям и членам семьи также вступать в спор. Если у вас есть дети или внуки, научите их различать истинное от ложного, как правильное и неправильное, мудрое и глупое. Нам необходимо принять новые протоколы для информационной гигиены. Стали бы вы кормить своих детей содержимым наполовину съеденной кастрюли, которую незнакомец передал вам в автобусе, или давать им лекарство, которое вы получили от какой-то леди в спортзале?

И быть на стороне добра в публичной сфере. Одна из главных задач, конечно, состоит в том, чтобы сдержать худшие тенденции, которые следуют за Трампизмом и отрезать все это от политико-экономического топлива, чтобы фантазия и ложь не превратились в нечто гораздо худшее, чем просто противное, реалистичное шоу, сотканное из псевдоконсерватизма. Прогресс не данность, но его все-таки можно достичь», — завершает свою мысль на оптимистической ноте писатель Курт Андерсен.