Президент, состоявший из мифов
Был ли тот президент связан с организованной преступностью? Написал ли он в действительности эссе, принесшее ему Пулитцеровскую премию? Правда ли, что он был отчаянным сердцеедом и при красавице-жене крутил энное количество романов одновременно? И верно ли, что он умел искать и находить амбивалентные политические решения, устраивавшие и демократов, и республиканцев?
Президент, состоявший из правды и вымысла, мифов и действительности, среди которых и сам не всегда мог определить, где правда, а где вымысел.
Джон Фицджеральд Кеннеди. Человек, имевший несчастье остаться в памяти потомков скорее светским львом, чем государственным деятелем. Превратиться в беспроигрышную тему для того сектора издательской индустрии, что специализируется на вбросе в общество скандальных откровений из личной жизни звезд, потухших для настоящего, но поблескивающих прошлым.
Семья
Вряд ли кто сомневается, что Джон Ф. Кеннеди стал бы тем, кем стал, если бы не большая ирландская семья, в которой ему повезло родиться. Его отец Джозеф Патрик Кеннеди был человеком, добившимся, чтобы у его потомков «все было и им за это ничего не было». Сколотившим огромное состояние, которое, говорят, без помощи мафии сделать было невозможно, но дальше этого «говорят» никто из исследователей-расследователей так никогда и не продвинулся.
Говорят также, что старина Джозеф был деспотичным патриархом, но опять-таки подтверждения тому никакого, кроме отдельных детских жалоб, не найдено. В мире остались доверчивые люди, принимающие подростковые рассказы за чистую монету? Их можно за деньги показывать в музее.
Версия последнего из оставшихся в живых братьев Джона — Джо Кеннеди, изложенная в его книге «Девять наших» (Nine of us), кажется более правдивой: «Папу мы обожали. Были просто без ума от него».
Джей-Эф-Кей (JFK, как любят называть его в Америке по первым буквам имени и фамилии) не стал бы тем, кем стал, не воспитывайся он в среде жесткой конкуренции — девять детей в семье, восемь соперников в борьбе за лишний материнский взгляд, лишнее отцовское ok, kid! — постоянный стимул не расслабляться, тянуться к цели.
Миф «Политик поневоле»
Биографы Джона, надо сказать, подвержены общей тенденции преувеличивать значение фактов, выпячивать обстоятельства для большей их заметности и привлекательности образа. Они любят подавать его приход в политику как нечто, совершенное им против собственного хотения. Сотворенное по обязанности — из-за того, что в одной из операций Второй мировой погиб старший из братьев, Джозеф, который главой семьи и мыслился в политические деятели высшего уровня. На самом деле, утверждает испанец Франсиско Мартинес, автор исследовательской монографии «Кеннеди», все было гораздо менее театрально: Джона никто никогда не мог заставить делать то, что ему не нравится. И если уж он пошел в политику, а не в журналистику, которой некоторое время увлекался, то значит, по-другому и быть не могло. Так что миф «JFK — политик поневоле» просто не выдерживает критики.
Миф «Журналист-лауреат»
С журналистской стезей — тоже не без вопросов. Главный из которых связан, конечно, с «Профилями мужества» — блестящей исторической зарисовкой, за которую Кеннеди получил Пулитцеровскую. Почитатели таланта Джона с пеной у рта защищают его авторство вкупе с некоторой автобиографичностью работы. Хулители с точно такой же интенсивности рвением доказывают, что блеск «Профилей» — целиком и полностью заслуга кеннедивского спичрайтера Теодора Соренсена. Истину, как водится, искать нужно где-то посередине между этими утверждениями. Тем более что в книге нашлось место и трудам историка Артура Шлезингера, привлекавшегося будущим лауреатом престижной премии в качестве консультанта.
Миф о мафии
Злопыхатели утверждают, будто Кеннеди в президентское кресло привела мафия. На деле, по мнению того же Мартинеса, «чикагские» не обладали достаточной властью и силой, чтобы провести своего человека так высоко. Идея привлечь Джоном Фицджеральдом на свою сторону профсоюзы (этот термин в Штатах середины прошлого века многими считался «псевдонимом» мафии) тоже не выглядит жизнеспособной, хотя бы потому, что лидер тамошних профсоюзов Джимми Хоффа регулярно жаловался на преследование со стороны Кеннеди. Да и, в конце концов, Чикаго был территорией республиканцев, где демократу Джону успех не светил. Настолько, что и сил не стоило тратить на попытку что-то изменить.
Миф «Американский плейбой»
«Донжуанизм» у Кеннеди был написан на лице. Не сотрешь, не заретушируешь. Но при всем том, что супружеская верность не была главной добродетелью JFK, привычка волочиться за юбками свойственна ему была не больше, чем среднему представителю мужского рода вообще. Возвеличили же ее, подняв до высот абсурда, обычные слухи, которые всегда преследуют деятелей подобной степени крутизны. Британский новеллист, режиссер и телепродюсер Джеральд Грег Меркурио, чаще называемый просто Джед, отметил в своем творении, озаглавленном «Американский прелюбодей», что «многие из приписываемых 35-му президенту США и обсуждаемых в обществе романов проверку независимой экспертизой не прошли — исследователям не оставляющих сомнений улик обнаружить не удалось». Его гипотетический роман с Мэрилин Монро, безусловно, входит в «сокровищницу сентиментальностей ХХ века», но опять-таки лишен каких либо серьезных подтверждений. И еще менее правдоподобной выглядит гипотеза, что семейство Кеннеди заказало актрису, чтобы с гарантией заставить ее молчать о своих отношениях с Джоном. Тем не менее этот слух, охотно распространяемый и поддерживаемый как в свете, так и в обывательской среде, обеспечил сенсационный успех книге Джея Марголиса и Ричарда Баски «Убийство Мэрилин Монро: дело закрыто», хотя, честно говоря, никакие вопросы она, книга эта, не закрыла.
«Вьетнамский миф»
Еще один сильно притягивающий пункт мифологии Кеннеди — Вьетнам. В фильме Оливера Стоуна «JFK» (1991) главный герой представлен лидером, собиравшимся вывести страну из губительной войны на Дальнем Востоке. Люди из бывшего окружения Джей-Эф-Кей говорят, что реальная возможность такая существовала. Но об этом фильм Стоуна рассказал намного позже тех времен, когда уход из маленькой азиатской страны большим воинственным монстром воспринимался как личное оскорбление и несмываемое пятно на биографии. То, что эта война — жуткая катастрофа, американская трагедия, понятно было уже тогда, но соображения престижа не позволяли Штатам вывести свои войска под оглушительный свист недовольной плохо сыгранным спектаклем публикой — хотелось, чтобы под бравурный марш, с развевающимися знаменами и гордо поднятой головой.
Ограниченный расизм и спрятанная осторожность
Выстрел в Далласе в 1963 году прозвучал как трагический финальный аккорд пьесы о насыщенной событиями жизни идеалиста, верившего в то, что он способен изменить мир. На фоне этого инаугурационная речь 35-го президента, в которой он призвал соотечественников не думать о том, что страна может сделать для них, а стараться сделать что-то для страны, выглядит особенно контрастно. Это выступление Кеннеди служит лишним подтверждением того, как он умел ладить с оппозицией (точнее даже — с противником), обращая ее в свою веру или хотя бы на время заставляя принять его сторону. За риторикой прогрессиста и увлекающегося романтика прятался холодный расчетливый лидер-прагматик, умевший соединять левых с правыми, причем так, что обе стороны оставались вроде бы при своем мнении и не поступались своими принципами.
При всей своей склонности к пафосным речам он никогда, произнося их, не поднимался до чрезмерной смелости, грозившей потерей популярности. В этой же «спрятанной осторожности» кроется причина нежелания Кеннеди-сенатора осудить коллегу-парламентария Джозефа Маккарти за его практически инквизиционные методы борьбы с коммунизмом и политические репрессии против «антиамерикански настроенных». Позднее, уже в Белом доме, JFK не стал слишком далеко заходить в поддержке борьбы за гражданские права негров, чтобы не оттолкнуть белый электорат все еще не освободившегося от рабовладельческих привычек Юга. Хотя вроде бы намекнул в конце своего правления на имеющееся у него желание и необходимое количество храбрости, чтобы решить проблему и уравнять черных с белыми.
В своей книге «JFK, консерватор» американский публицист Айра Столл подчеркивает умение Кеннеди пользоваться себе во благо «золотой легендой антикоммунизма», не превращая, однако, борьбу с этим в единственную цель жизни и вовремя останавливаясь ровно на таком расстоянии, чтобы и коммунисты вдруг почувствовали, что «президент — за них», только сложившийся строй не позволяет ему полностью перейти на их сторону. Такая эквилибристика позволяла Кеннеди «держать баланс» между левыми и правыми, республиканцами и демократами, а заодно и создавать впечатление своей необходимости и незаменимости в глазах общества.
Последний миф
И даже после смерти Джону Кеннеди удалось породить еще один миф. Убитый президент используется как символ левизны теми, кто желает дискредитировать пришедшего ему на смену Линдона Джонсона, которого некоторые американские (да и неамериканские тоже) издания, не стесняясь, зовут «Техасским лохом», неизбранным народом президентом, «узурпировавшим кресло и право отдавать указания».