Россия 20 лет в «борьбе за климат» без национальных интересов
Выступление директора Института экологии и управления экономикой природопользования Академии МНЭПУ Виктора Васильевича Потапова на российско-французском парламентском семинаре «Роль парламентов и экспертного сообщества в выработке решений по проблеме изменения климата. Актуальные задачи реализации Парижского соглашения» в Совете Федерации РФ 6 апреля 2017 года
При подготовке международных соглашений мы часто странным образом забываем об потребностях собственной экономики в интересах мирового сообщества. В ряде прозвучавших сегодня докладов нас опять открытым текстом призывали к очередному забвению своих национальных интересов.
Подмена первая
Например, уже при сравнении объемов выбросов парниковых газов с ВВП началась игра цифрами. Не секрет, что ВВП зависит от модели исчисления: один результат будет получен, если считать «по-честному», то есть по объемам промышленного производства в постоянных ценах, и другой, если считать «по-лукавому», то есть по паритету покупательной способности (ППС), которая зависит не от реального производства, а от паритета цен и разности стоимости валют.
Показанные на семинаре графики изменения объемов выбросов парниковых газов и ВВП, исчисленного по ППС, не отражают реальной ситуации. С помощью этих графиков нас пытаются убедить, что сокращение выбросов парниковых газов возможно на фоне роста ВВП, исчисленного по объемам промышленного производства. Столь грубая статистическая подмена стала в России традиционной, начиная с дискуссии по ратификации Киотского протокола в начале 2000-х годов. И как показал наш семинар, те же приемы манипулирования продолжают применяется и сегодня климатическими алармистами и «специалистами» Института глобального климата и экологии Росгидромета и РАН (ИГКЭ) и Министерства экономики (МЭР). Только теперь они озабочены скорейшей ратификацией уже не Киотского протокола, а Парижского соглашения.
Начиная с середины 90-х годов уровень реального ВВП, рассчитанного по объемам производства, в России увеличился очень мало. Именно этот факт отражают графики выбросов парниковых газов, которые колеблются на уровне 90-х годов, не демонстрируя роста. Настоящий рост выбросов возможен только при увеличении роста производства, а не роста ВВП по уровню паритета покупательной способности.
Подмена вторая — фундаментальная
Все международные природоохранные соглашения, в том числе рамочные конвенции, Киотский протокол и т. д., опираются на 2-й принцип Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию (1992 г.). Это принцип красной нитью прошел через все соглашения, начиная еще со Стокгольмской конференции 1972 года. И говорится в нем о том, что
страны имеют право на своих территориях проводить собственную национальную политику, в том числе с точки зрения антропогенного воздействия на окружающую среду, если это не нарушает интересов других стран, связанных с состоянием окружающей среды. То есть не ухудшает ее.
Так давайте разберемся, кто кому вредит и кто нарушает этот принцип?
Давайте посмотрим углеродные балансы основных стран-эмитентов парниковых газов и выясним, как обеспечивается соблюдение и выполнение требований данного принципа основными участниками Парижского соглашения. Теми, что требуют от России активизации и повышения ее вклада в сокращение парниковой эмиссии.
Вот, что мы видим на следующем Рис. 1.
Получается, что ни одна из ведущих стран-эмитентов, за исключением России, не соблюдает ни 2-й, ни другие ключевые принципы Декларации Рио. Никто, кроме России, не выполняет требование не наносить ущерба окружающей среде соседей.
Не потому ли ни в Киотском протоколе, ни в Парижском соглашении нет даже упоминания о Декларации Рио, хотя с точки зрения Устава ООН и норм международного права именно эта декларация является главным, системообразующим документом «климатического процесса».
Поэтому я скептически отношусь к Парижскому соглашению. Очевидно, что оно на международном уровне закрепляет дискриминационный характер отношений, позволяющий некоторым странам замаскировать свой статус основных загрязнителей атмосферы и легализовать свое право в дальнейшем загрязнять окружающую среду.
Между тем проблема «углеродного» регулирования остается наиболее острой потому, что именно углеродный баланс позволяет оценивать масштабы и уровень как воздействия техносферы на окружающую среду (биосферу), так и ее способность самоочищаться от этого загрязнения с помощью естественных природных процессов. Об этом очень хорошо сказал наш президент В. В. Путин в выступлении на юбилейном заседании Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке 28 сентября 2015 года. С его стороны прозвучало предложение стимулировать внедрение природоподобных технологий именно на основе баланса техносферы и биосферы. И углеродный баланс — это важнейший показатель, соотносящий антропогенное воздействие на окружающую среду с восстановительными возможностями биосферы. Измеренный в углеродном эквиваленте, он как раз и является объективным критерием природоохранной деятельности тех или иных стран и не только может, но и должен применяться при принятии управленческих решений.
Различные методологические подходы к экономической оценке природно-ресурсного потенциала биосферы России как страны-донора показаны на следующем слайде.
Таблица 1. Различные методы оценки результатов коэволюционного баланса территорий России по атмосферному природопользованию за год по результатам баланса объёмов антропогенных выбросов к минимальным объёмам поглотительного ресурса территорий России (превышение объёмов поглощения над объёмами выбросов от 3 до 9 млрд тонн в эквиваленте СО2 в год).
Методы оценки
(из расчёта баланса 3 млрд тонн в эквиваленте СО2)
Стоимость млрд $
Стоимость млрд руб.(по курсу 50 руб. за $)
1.
10 200*
510 000
2.
450
22 500
3.
900**
45 000
4.
105
5250
5.
3.0
150
6.
0,3
1,5
Видно, что в создании систем регулирования и оценки антропогенного воздействия нашей экономики и возможностей нашей биосферы мы отстали от промышленно развитых стран, в том числе и от Франции, на 15−20 лет.
Мне приятно слышать или читать статьи, когда во Франции углеродный эквивалент под термином «углеродный след» применяется даже для сравнивания оценки эффективности в выращивании овощей в Лотарингии и импорта таких же овощей из Южной Америки. То есть, когда государственные и коммерческие организации оценивают эффективность того или другого способа ведения хозяйства или обеспечения своего населения с помощью углеродного эквивалента, это — правильно.
Правда, во Франции не знают, что этот способ, эта методика оценки с помощью углеродного следа, изобретен в России в 2004 году. И при этом, в отличие от Франции, в нашей стране этот способ до настоящего времени так и не нашел применения. Представленные на семинаре графики это подтверждают. Их авторы много говорят об энергосбережении и энергоэффективности, но умалчивают об углеродной эффективности тех программ в этих сферах, которые формируются на уровне правительства.
Наш донорский потенциал (четвертая строка графика на слайде) по оптимальной цене составляет от $100 до $300 млрд в год. Хотя на самом деле стоимость этого потенциала гораздо выше. То есть это тот российский поглотительный ресурс, который каждый год используется другими странами в рамках как Киотского протокола, так и Парижского соглашения, в котором ничего по сравнению с протоколом не меняется. Если сказать прямо, то это не что иное, как многолетнее, возведенное в систему, дискриминационное отношение к нашей природе, к нашей экономике и к нашей стране в целом.
Поэтому сегодня мы вправе утверждать, что Парижское соглашение является некой бессодержательной декларацией о намерениях, которую еще предстоит наполнить с помощью конкретных мер, которые уже прописаны в проекте решения 21-й Конференции Сторон (Рамочной конвенции ООН об изменении климата. — Авт.). Надо «поздравить» представителей Франции: они достаточно аккуратно провели эту конференцию. И все спорные вопросы вынесли за скобки самого соглашения, упаковав их в проект решения и включив их принятие в компетенцию будущих конференций Сторон РКИК и Парижского соглашения. То есть
риски для России в рамках Парижского соглашения и последующих решений его участников как раз в том и заключаются, что, подписывая его, Россия не предусмотрела признания нашего экологического донорства и не выработала никаких мер защиты отечественной промышленности. И в целом никаких внутренних механизмов и инструментов, которые учли и обеспечили бы российские экономические интересы не только на внешних, но и на внутренних рынках.
В этом мы «талантливо» повторили собственную ошибку, которую делали на протяжении обоих периодов реализации предыдущего природоохранного соглашения — Киотского протокола. Учитывая это, я уверен, что
нам необходимо сначала определиться с приоритетами на внутреннем рынке и лишь потом принимать какие-либо решения по Парижскому соглашению на международном уровне.
Тем более в том, что касается его ратификации.
Переходя к международным аспектам Парижского соглашения, хотел бы обратить внимание участников семинара на события, которые происходят в США. Наблюдается своеобразное «повторение пройденного». В Вашингтоне вновь, как и тогда, в начале 2000-х годов, в связи с Киотским протоколом, сменили риторику, а за ней и политику, и из него вышли. И сегодня они вновь намерены — очень похоже на это — вообще уйти от всяких международных обязательств и отказаться от участия уже в Парижском соглашении. Очевидно, что это в первую очередь связано с экономикой — перспективой потери рабочих мест и необходимостью выполнять обещания, данные развивающимся странам, — платить по 100 или больше миллиардов в год в Зеленый климатический фонд ООН и другие фонды, связанные с Парижским соглашением. Особое отторжение такие перспективы вызывают в американских промышленных кругах, связанных с новой администрацией.
При этом надо отметить, что в этом внутреннем противостоянии в США имеются две стороны различных интересов. Экономические интересы углеводородных компаний старается отстоять одна группа крупного бизнеса, тесно связанная с «большой политикой», а интересы «углеродного» регулирования — другая, никак не связанная с интересами углеводородных компаний, но тоже имеющая прочные позиции во власти.
Какие интересы у нас в этой борьбе? С чем они связаны?
Мы уже позабыли, что
в рамках Киотского протокола — об этом практически не говорится — Россия потеряла доходы своего бюджета от введения углеродного регулирования в странах-потребителях наших углеводородных ресурсов.
Как это произошло? Та маржа, которая раньше поступала в федеральный бюджет в виде таможенных пошлин от торговли углеводородами на внешних рынках, на сегодняшний день значительно сокращена и поступает в бюджеты стран-импортеров, в результате введения ими углеродных налогов.
Поэтому мы должны более внимательно, особенно с точки зрения экономики, подходить к принятию любых решений в рамках Парижского соглашения. Ибо именно наше «молчаливое согласие», непринятие на протяжении двадцати (!) лет мер по защите наших национальных интересов и наших производителей, способствует дальнейшему нарастанию масштабов экономических потерь. В рамках именно этой тенденции наши углеводородные компании не пускают на внутренние рынки стран-импортеров, прикрываясь третьим приложением к Энергетической хартии Европейского союза.
Про политические потери для имиджа страны в связи с этим — об этом я даже не говорю!
По сути — об этом нужно сказать прямо — России Парижское соглашение не нужно. Мы должны поставит вопрос иначе — о выполнении упомянутой Декларации Рио, в которой, наряду со 2-м принципом, существует еще и 16-й принцип, который гласит, что «загрязняющий — платит». Должен платить! Но на деле от этого всячески уклоняется, как присутствующие здесь наши коллеги из Европейского союза.
У России громадный «углеродный» потенциал, связанный с многократными положительными значениями баланса биосферы (поглощения) и техносферы (выбросов), с превышением первых над вторыми. Поэтому когда нас «пугают» углеродным налогом (сбором), надо просто указать, кто именно этот налог должен платить. Если это будут делать страны-загрязнители, то да, мы с этим согласны. Это укрепляет конкурентоспособность российской продукции на внешних рынках. Если же углеродный налог хотят заставить платить доноров, прежде всего Россию, то для нас это неприемлемо, ибо мы оказываемся в дискриминационном положении. А страны-загрязнители, прежде всего наши коллеги из Европейского союза, не только бесплатно пользуются нашим поглотительным ресурсом, но и требуют от нас расширять его в их пользу путем сокращения парниковых выбросов. То есть удушения собственной промышленности.
Это не что иное, как практическое отражение русской народной пословицы — «На ком пашут, на том и воду возят!».