walter688
Пекин

Решение Южной Кореи разместить системы THAAD (высотной зональной обороны на театре военных действий) побудило Китай на ряд крупных шагов, в том числе экономическое давление. Однако шаги КНР, возможно, имели непредвиденные последствия, и теперь вопрос о размещении ПРО на Корейском полуострове перешел из технической в политическую плоскость, пишет Роберт И. Келли в статье для The National Interest.

Автор отмечает, что Пекин использовал широкий спектр экономического давления против Южной Кореи, чтобы заставить Сеул отказаться от решения о размещении ПРО США. Было значительно сокращено количество туристических поездок в страну, отменены культурные мероприятия, тогда как компания, предоставившая вооруженным силам площадку для размещения ПРО, стала объектом противодействия со стороны китайских властей.

Читайте также: Южнокорейская Lotte Group освободит территорию под американскую ПРО

С одной стороны, шаги Пекина выглядят крайне пошло и смешно, в частности уничтожение с помощью бульдозеров бутылок с южнокорейским алкоголем, с другой — крайне серьезны. Южная Корея — страна со средней по объему экономикой, ряд крупных экспортеров которой поставляет продукцию на крупные рынки. Ввиду этого страна крайне подвержена политике самых крупных стран-импортеров её продукции, в частности КНР. Такому же воздействию подверглась и Япония, однако островное государство обладает более диверсифицированной экономикой, и поэтому может более легко переживать неудовольствие КНР.

Коммунистическая партия Китая сохраняет некоторую видимость непричастности к происходящему, действуя через неправительственных игроков. Так, Пекин надеется, что Сеул отступится без открытого нарушения отношений. Однако в стране, где около 80% бизнеса так или иначе имеет долю государственного участия, Пекин может легко «призвать» к патриотическим действиям.

Страны, со свободными СМИ, считает автор, могут легко раскрыть эту шараду с независимыми действиями, однако в самом Китае происходящее можно представить как недовольство китайского народа окружением КНР со стороны США и их прихлебателей. В сознании же мирового сообщества имеется достаточно враждебности к США, в частности в России и на Ближнем Востоке, чтобы заявления Пекина прозвучали убедительно или их можно было выставить в антиамериканском ключе.

В свою очередь, с импичментом президента-консерватора Пак Кын Хе у левых, которые по большей части выступают против THAAD, появилась возможность прийти к власти в результате выборов 9 мая. Наиболее вероятный победитель президентской гонки Мун Джэ Ин неоднократно высказывался против систем ПРО США.

Тем не менее, подчеркивает автор, крайне сомнительно, чтобы Мун или другой кандидат — за исключением маловероятных победителей из крайне левых — откажутся от THAAD. Хотя по-прежнему идут дебаты относительно технических преимуществ систем, есть и те, кто выступает против, утверждая, среди прочего, что развертывания ПРО побудит Пхеньян построить еще больше ракет для преодоления ПРО.

Однако все эти дебаты потеряли актуальность. США и Южная Корея, указывает автор, связывались с Китаем по THAAD с тем, чтобы продемонстрировать способности системы и учесть озабоченность КНР. Однако Китай уперся и отверг все шаги со стороны Вашингтона. Вместо этого, Пекин на протяжении года посылает Сеулу сигналы о том, чтобы тот не размещал ПРО, угрожая всеми возможными видами ответных действий.

В таких условиях проблема THAAD превратилась из технического вопроса в выражение национального суверенитета и безопасности Южной Кореи. Она стала вопросом о том, имеет ли Сеул право принимать решения о собственной национальной безопасности без одобрения со стороны Китая. Южнокорейские СМИ, в том числе центристские и левые, все больше ставят вопрос в этом ключе.

Таким образом, произошедшее является любопытным, но заслуженным результатом курса, выбранного Пекином. КНР загнала Сеул в угол, находясь в котором даже левый президент будет вынужден сохранить систему ПРО. На данный момент вопрос больше не состоит исключительно в развертывании самих систем, речь идет о том, имеет ли Пекин право вето над внешней политикой Южной Кореи.