Иван Шилов ИА REGNUM
Дональд Трамп

Внешнеполитический приоритет борьбы с ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) президента США Дональда Трампа был одной из причин его победы на выборах главы Белого дома. Даже знатоки политики, чья компетентность не включает в себя вопросы борьбы с терроризмом, стали довольно тепло относиться к его жесткой позиции, понятным образом ужаснувшись от совершаемых боевиками этой организации терактами на Западе. Однако для тех, кто связывал надежды со стратегией победы над ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), его курс может стать разочарованием, поскольку Трамп, возможно, окажется катастрофой для контртеррористического курса Вашингтона, пишет Анн-Мари Бабли в статье для The Strategist.

Терроризм и политика борьбы с ним стали ключевыми политическими двигателями в США, однако этот дискурс на сегодняшний день оторван от эмпирических исследований. Американские политики отмечают, что именно концентрация внимания обеих партий США на борьбе с терроризмом стала одной из причин, по которой Трамп смог использовать антитеррористическую риторику в своей предвыборной кампании. Из-за выбранного предыдущей администрацией подхода понимание США своих интересов было нарушено, так как необходимость борьбы с терроризмом затмила наиболее важные вопросы национальной обороны и внешнеполитические решения.

И с момента инаугурации Трампа стало понятно, что борьба с терроризмом является одной из ключевых областей, в которых новый глава Белого дома намерен воплотить слова в дела. Подтверждением этого стал его запрет на въезд мигрантов из преимущественно исламских стран. Об этом же свидетельствует и назначение Себастьяна Горки — бывшего председателя и редактора консервативного издания Breitbart — на пост советника по национальной безопасности по вопросам терроризма.

Общая риторика в области борьбы с терроризмом прошла полный круг с 11 сентября 2001 года. Так, она перешла от решительной «Глобальной войны с терроризмом» Джорджа Буша — младшего к более взвешенной позиции Обамы, состоящей в «Войне против «Аль-Каиды» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и борьбе против «жесткого экстремизма», а затем к полномасштабной антиисламской риторике при Трампе.

В конце 2016 года было впечатление некоего прогресса в борьбе против ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) с учетом недавних территориальных приобретений со стороны иракской коалиции, сопровождаемых различными проектами по противодействию пропаганде экстремистов. Сегодня же эксперты по борьбе с терроризмом оказались вынуждены вести борьбу на два фронта: против экстремистской идеологии и ультраправой риторики движений альтернативных правых. И первое теперь подогревается вторым, из-за чего процесс превращается в порочный круг. Не является случайностью теперь, что следующая конференция по безопасности в Нью-Йорке будет посвящена «возникающим угрозам».

Угроза правого экстремизма существовала всегда, новизной же ситуации является её нормализация, а также то, что риторика представителей этого политического направления становится мейнстримом, чему способствует позиция Белого дома. Отныне не факты или эмпирические данные лежат в основе повестки дня, тогда как вне зависимости от внешнеполитических заслуг Обамы его контртеррористическая повестка дня всегда соответствовала взглядам ведущих экспертов в области борьбы с терроризмом.

Несмотря на заслуживающее осуждения излишнее внимание борьбе с терроризмом, нарушившее понимание глобальных интересов США, Обама следовал более всестороннему подходу к противодействию экстремизму. Даже администрация Буша-младшего поняла в конце 2005 года, что стратегия глобальной войны с терроризмом не эффективна, поэтому нужен ориентированный на причину подход.

В таких условиях ответственные за формирования политики борьбы с терроризмом и эксперты в этой области должны не позволить этому направлению играть решающую роль в определении курса США в других важных областях национальной обороны и внешней политики.