«Всё в дыму — война в Крыму!»

Главным вопросом для лета 1854 года было избрание направления главного удара англо-франко-турецкой коалиции. Очевидное, казалось бы, кавказское направление было отвергнуто, хотя силы русской армии здесь и в 1854-м, и в начале 1855 года были весьма скромными. Они состояли из Гурийского отряда (17,75 батальона, 11 сотен и 28 орудий — 8,5 тыс. чел., которых можно было усилить местным ополчением до 15 тыс. чел.); Ахалцихского отряда (13 батальонов, 15 сотен, 16 орудий — около 10,5 тыс. чел.); Эриванского отряда (4 батальона, 16 сотен, 8 орудий — 5 тыс. чел.); главного Александропольского отряда (21,5 батальон, 28 эскадронов, 21 сотня, 76 орудий — 22 тыс. чел., которые были потом усилены на 2,5 тыс. иррегулярных всадников из числа грузинских, армянских, татарских и курдских ополченцев). Между этими отрядами распределялись 82 сотни ополчений местной милиции (около 8200 чел. — ополченческие части никогда не оставались в постоянном списочном составе). Всего на линии Ахалцих—Ахалакалаки—Александрополь—Эривань имелось 28 тыс. штыков, 9,7 тыс. сабель и шашек, 100 орудий. Набегом на Цинандали в июле 1854 г., собственно, и ограничилось содействие Шамиля союзникам. Те довольно быстро разочаровались в своих надеждах на помощь имама.

На фоне сомнительных военных достижений союзников многое зависело от того, удастся ли им расширить коалицию в Европе и Азии. Значительное место в планах Лондона и Парижа занимала Австрия, позиция которой постоянно колебалась в зависимости от хода военных действий и настроений среди государств Германского Союза, которые по прежнему не горели желанием поддерживать Вену в действиях против России. Для придания уверенности венским политикам союзники предложили им формальный наступательный и оборонительный договор, что в значительной степени способствовало преодолению колебаний Австрии. Мобилизация армии и ее сосредоточение на русской границе привели финансы этого государства летом 1854 г. почти к полному краху.

До революции 1848—1849 гг. военные расходы Австрии равнялись приблизительно 50 млн флоринов в год, в ходе ее они почти удвоились и оставались на этом уровне по ее окончанию. Но в 1854 г. военные расходы увеличились до 198.219.783 флоринов, что составило более 42% государственного бюджета Австрии. В следующем году расходы выросли до 211.002.721 флоринов. Уже в начале 1855 г. они составили 175 млн, и Вена вынуждена была искать возможности заключить заем. 14(26) февраля русский посол в Австрии сообщал, что Франц-Иосиф стремится завершить возникшие внешнеполитические затруднения на конференции. Император стремился ограничиться дипломатическим сотрудничеством и в любом случае избежать военного конфликта с Россией. 8 августа 1854 г. представителями Англии, Франции, Австрии и Пруссии была подписана нота о предварительных условиях мира, которые от имени союзных держав Австрия предъявила Петербургу.

«Четыре пункта», которые должны были стать основой для будущего мира, включали в себя следующие положения:

1) замена русского покровительства над Дунайскими княжествами коллективным покровительством пяти Держав;

2) свобода судоходства по Дунаю;

3) пересмотр Лондонской конвенции 1841 г. в пользу союзников;

4) замена русского покровительства над православными подданными султана коллективной гарантией их прав, данной европейскими странами.

Россия решительно отказалась принять эти условия полностью, согласившись с ними только как с основой возможного примирения. Отказ Николая I капитулировать стал известен в Вене 1 сентября 1854 г. и вызвал там панику. Франц-Иосиф немедленно подтвердил свое нежелание вступать в войну. Воспользовавшись резким ухудшением положения боснийских и герцеговинских сербов, не защищенных провозглашенным за полтора десятка лет до этого Гюльханейским хатт-и шерифом, а также тем, что внимание Великих Держав было отвлечено от Балкан, австрийцы активно поддерживали прозелитскую деятельность католической церкви в Боснии и Герцеговине. Обещая поддержку и защиту Вены в случае перехода в католичество, миссионеры призывали православное население этих провинций принимать католицизм или переходить в унию.

Тем временем Англия и Франция продолжали действовать и без помощи Вены. Париж и Лондон поставили перед собой цель полного уничтожения русских военно-морских сил на Черном море. Война приобрела характер противостояния политически изолированной России и коалиции морских держав и Турции. Военные усилия России, вынужденной прикрывать практически все свои европейские границы, были чрезвычайно велики, тем более, что нейтралитет Пруссии, Швеции и особенно Австрии гарантировался только стоящими на их границах русскими армиями.

Русская армия была готова к войне с Турцией, но не со всеми великими европейскими странами одновременно. Основной ее сложностью была нехватка обученных кадров и нарезного стрелкового оружия. К 1 января 1853 г. общая численность армии составляла 27.716 генералов и офицеров и 968.382 нижних чинов. За год удалось увеличить численность резерва до 2.780 генералов и офицеров и 980.931 нижних чинов. Этого оказалось недостаточно для того, чтобы прикрыть границы России. Только в районе Финского залива пришлось сосредоточить свыше 270 тыс. чел.

7(19) октября 1854 г. Паскевич дал верную характеристику стратегической головоломки в письме к Горчакову: «Настоящее наше положение таково, что опасность угрожает нам со многих сторон. Поэтому должно прежде всего строго разобрать, где опасность наибольшая и последствия ее будут гибельнее для России. Расстояние у нас так велико, что мы не можем быть сильны на всех пунктах, или обращать все силы на один пункт против нападения в настоящую минуту, чтобы потом успеть оборониться и на другом пункте, где опасность может быть важнее. Мы принуждены так рассчитывать, чтобы не терять ни минуты из виду главнейшего неприятеля, от успехов которого зависит участь войны, а может быть, и будущая судьба России».

Весьма показательно положение, сложившееся непосредственно в столице Империи. В связи с опасностью нападения противника на западные границы государства в сентябре 1854 г. гвардия была передислоцирована в Остзейские губернии и Виленское генерал-губернаторство. Для прикрытия столицы из резервных и запасных частей было приказано: «Образовать Гвардейский Резервный Пехотный Корпус, имея в оном, наравне с Действующим Корпусом, три резервные дивизии, разделенные на 6 бригад и 12 резервных полков». При формировании резерва путем слияния небольшой части специально оставляемых старослужащих солдат с рекрутами, его командование столкнулось с огромными сложностями. Кроме нехватки офицерских кадров, уже в 1854 году обнаружилась недостача пороха и свинца. Для стрелковой подготовки солдат выделялось: старослужащим пороха на 10, а свинца на 5 выстрелов, а рекрутам соответственно 15 и 8.

Сказывалась и техническая отсталость русских Вооруженных Сил, несопоставимость промышленного и финансового потенциала России и союзников. Армий, полностью вооруженных штуцерами, в Европе не было ни в Крымскую войну, ни даже в первые годы по ее окончании. Во Франции самая многочисленная часть пехоты была вооружена «образцом 1777 г.» (или различными его вариантами, изменения происходили и в 1816, и в 1822 гг., при этом срок службы ружья равнялся 50 годам), в Пруссии в строю по прежнему находился Потсдамский мушкет, принятый на вооружение приблизительно в то же самое время, наиболее распространенное ружье английской армии — «Браун Бесс», появилось в 1730-х годах, продержалось в войсках до Крымской войны, и даже до восстания сипаев 1857−58 гг. Возглавлявший британскую армию с 1827-го по 1852 гг. герцог Веллингтон не считал необходимым менять что-нибудь в созданной им во время войны с Наполеоном машине. Правда, примерно с 1842 года в Англии началось перевооружение, вводилось капсюльное ружье вместо кремневого, а с 1853 г. — и пистонное ружье. В 1851 г. в английской армии начали вводиться и винтовки новой, усовершенствованной формы, позволяющей использовать пули системы Минье, но большая часть войск, отправленных в Крым, получили их только перед погрузкой на корабли и смогли впервые опробовать их только во время стоянки на Мальте.

Схожие процессы шли во всех армиях, не исключая и России, и модернизация приводила скорее к увеличению скорострельности, чем дальнобойности ручного стрелкового оружия. В принципе, в мобильной войне того времени, предполагавшей быстрое сближение значительных масс на поле боя, скорострельности придавали гораздо большое значение. Нарезные винтовки или штуцера, заряжавшиеся с дула, значительно уступали ружьям по скорострельности, превосходя их в дальности боя. Количество же «штуцерных» в России перед войной почти равнялось легкой пехоте Франции и Австрии, вместе взятых. Однако союзники не были заинтересованы в мобильной войне, в войне на сокрушение, в проникновении вглубь России, в направлении ее важнейших центров, где они могли столкнуться с проблемой растянутых коммуникационных линий. Вновь рисковать повторением судьбы армии Наполеона I желающих не было. России была навязана война на истощение, и эта задача облегчалась географией.

28 августа началась погрузка союзнического десанта на суда в Варне и Балчике. В основном она была закончена ко 2 сентября. На борт боевых кораблей и транспортов было принято 22 тыс. британских пехотинцев, 3 тыс. саперов и военных инженеров, 1 тыс. кавалеристов и 60 орудий, а также 25 тысяч французской пехоты, 2800 саперов и 68 орудий. «Скоро, — заявил в своем приказе по армии перед погрузкой Сент-Арно, — на стенах Севастополя мы будем приветствовать три союзных знамени нашим национальным криком: да здравствует Император!» 7 сентября, после нескольких дней стоянки в бухте Варны, перегруженные войсками английские транспорты вышли в море. Обозы были оставлены на берегу. Все необходимое солдаты должны были нести на себе. 8 сентября англичане встретились с французской эскадрой в бухте Балчика. Cуда были выстроены в линии длиной от 4,5 до 5 миль каждая с расстоянием около полумили друг от друга. Каждые два парусных транспорта буксировал один пароход. Несмотря на полное превосходство на море, англо-французский флот двигался медленно, а на судах тем временем продолжалась эпидемия. Солдаты на борту питались лишь солониной и галетами. К недостаткам в организации и снабжения перевозки добавлялось и практически полное незнание района будущих военных действий. Надежных карт Крыма у союзников не было, как не было и надежной информации о численности и расположении русских войск.

Англо-французский флот — 34 линейных корабля, 55 фрегатов и других военных кораблей, 300 транспортов вез войска и значительные запасы продовольствия и фуража — 1 млн. порций хлеба, сухарей и соли, 1,5 млн. порций сахара, риса и кофе, 240 тыс. порций свежей говядины, 450 тыс. — свинины, 800 тыс. — вина, 300 тыс. — водки, 97 тыс. порций ячменя, сена, соломы, 430 тыс. порций угля и 6 тыс. центнеров дров. Из военных судов противника 50 были паровыми — колесными и винтовыми. Русский флот в Севастополе уступал союзному почти в два раза по величине — 14 линейных кораблей, 7 фрегатов, 2 брига, корвет и 11 колесных пароходов. Гораздо большим было превосходство союзников в качестве судов и их скорости, понимая это, командование Черноморского флота не стало выводить суда в море.

1(13) сентября 1854 г. под прикрытием корабельной артиллерии союзники высадили первый десант в Евпатории — 3 тыс. чел. с 12 орудиями. Гарнизон города состоял из команды выздоравливающих Тарутинского егерского полка — 200 чел. Он отступил по направлению к Симферополю, предварительно залив негашеной известью казенные склады с зерном. К сожалению, у коменданта было только 2 часа и он не успел уничтожить 60.000 четвертей пшеницы, принадлежащих местным купцам. В результате противник получил запас хлеба на 4 месяца. Высадка оказалась полной неожиданностью для горожан, которые были убеждены в своей неуязвимости.

Высадка основных сил была завершена к 6(18) сентября, численность экспедиционного корпуса была быстро доведена до 62.223 чел. Можно было наступать. Целью движения союзников был Севастополь — основная база русского Черноморского флота. Надеясь на то, что высадка вызовет восстание крымских татар (для этого в Крыму были высажены и турки), англо-французы решили произвести перевозку без обоза, ожидая получить гужевой транспорт от восставших. В Крыму проживало тогда 430 тыс. чел., из них — 257 тыс. татар. На городское население приходилось 80 тыс. чел. У части татарского населения, действительно, были основания для недовольства. Часть местных чиновников с началом войны начала злоупотреблять своим положением и применять насилие против жителей. Если все это делалось для контроля над этим населением, то результат был противоположенный задуманному. Евпатория того времени имела население около 10 тыс. чел, ¾ которого были татарами. Община жила замкнуто и практически не подверглась внешнему культурному влиянию.

Высадившиеся вместе с союзниками поляки и турки начали активную кампанию по пропаганде антирусских настроений. Впоследствии поляками активно распространялись листовки, написанные А.И. Герценом и изданные в Лондоне — большого успеха эти воззвания не имели, хотя определенное влияние на часть русских офицеров и солдат польского происхождения все же возымели. В Евпатории после захвата города пропагандистам удалось организовать двухдневный погром русского населения крымскими татарами. Некоторые из горожан были убиты самым зверским образом — англичане и французы, естественно, не вмешивались. Тем не менее, не смотря на то, что часть крымских татар поддалась на провокацию, ожидаемой массовой поддержки с их стороны союзники так и не получили.

19 сентября они начали движение в сторону Севастополя.

Французская армия была представлена своими лучшими частями, в том числе венсенскими стрелками и зуавами — 32.000 чел. и 72 орудия; английская — гвардией и наиболее подготовленными подразделениями из Британии — 26.000 чел. и 24 орудия. Англичане и французы имели в своих рядах 15.000 солдат, вооруженных винтовками — штуцерами. Кроме того, в Крыму высадилось и 7.000 турок. Общая численность союзников равнялась 65.000 человек при 96 орудиях. Боеспособность солдат была ослаблена холерой и отсутствием обоза — только за одни сутки между 16 и 17 сентября на санитарные транспорты было отправлено 1.500 заболевших. Экспедиционный корпус после отправки из Варны снабжался исключительно солониной и галетами, армия испытывала постоянную нужду в воде. «Войска были высажены с трехдневной провизией в сумках, — вспоминал участник высадки, — но без палаток и какого бы то ни было лагерного снабжения. Таким образом, эта храбрая армия была оставлена на неприятельском берегу на два дня и две ночи без запаса воды, за исключением падавшей с неба…» Это было одной из причин решения командования союзников организовывать движение по побережью, от одной небольшой реки к другой, имея поддержку флота на правом фланге. Между тем, первоначально планы союзников включали в себя взятие не только Севастополя, но и Перекопа, или, по крайней мере, блокаду перешейка, отделяющего полуостров от юга России.

В Севастополе ожидали десанта противника, но поначалу его никто не опасался. В городе думали, что русские войска быстро победят союзников. Узнав о десанте, люди в массе своей радовались, ожидая быстрой победы. Войска под командованием генерал-адъютанта светлейшего князя А.С. Меншикова покидали Севастополь. «Дух в войске славный… — записал 6(18) сентября в своем дневнике адъютант командующего. — Все горит нетерпением сразиться. Мне не нравится, что светлейший наш не совсем весело смотрит». 7(19) сентября 42,5 батальона, 16 эскадронов и 11 сотен с 10 батареями (72 пеших и 24 конных орудия) заняли оборонительную позицию на реке Альма, по пути движения противника.

Основу русских войск составил VI Пехотный корпус — своего рода рекрутское депо, разбросанное по всему полуострову и состоящее из полностью не обстрелянных, молодых в основном солдат. В Севастополе было около 20.000 чел. в составе флотских экипажей, из них приблизительно 5.000 на берегу. Однако матросы не были подготовлены к боевым действиям на суше. В восточной части Крыма находилось еще около 13.000 человек, но использовать их не решились. Русское командование опасалось за судьбу Керчи и Перекопа, потеря этих пунктов при господстве англо-французского флота на море означала переход контроля над полуостровом к союзникам.

Лучшей частью войск, имевшихся в распоряжении Меншикова, была 16-я пехотная дивизия, отправленная ему в июле Горчаковым, не смотря на протесты Паскевича. Ее 4 полка — Владимирский, Суздальский, Углицкий егерский и Казанский Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича егерский — стали основой русской обороны. Меншиков собрал к Альме все, что смог. Некоторые из его полков пришли туда ускоренными маршами. Фронт длиной чуть более 10 км. (приблизительно столько же, как и при Бородино) защищали 34.000 чел., из них 2000 штуцерников, при 88 орудиях. Русские войска уступали противнику в численности, уровне обучения, количестве дальнобойного стрелкового оружия. Насыщенность русской обороны была незначительной, при этом из 42 батальонов только 7 были выделены в резерв.

8(20) сентября русские войска на Альме были атакованы противником.

Свой левый фланг, прилегавший к устью реки и ее холмистым берегам Меншиков считал неприступным и не занял войсками. На наиболее подготовленные к обороне русские позиции наступали англичане — гвардейская и шотландская бригады под командованием кузена королевы Виктории герцога Кембриджского — принца Георга. И русские, и англичане действовали, исходя из тактики, унаследованной из периода наполеоновских войн, стремясь довести дело до штыкового удара, и понесли значительные потери. Следуя приемам, унаследованным из опыта войны в Алжире, французы предпочитали действовать, полагаясь на преимущество своих штуцеров и нанесли большой урон русской армии. Об его уровне среди тех, кто находился на острие русской атаки, можно судить по Казанскому и Владимирскому полкам. В ходе сражения казанцы потеряли убитыми и ранеными 3 штаб-офицеров (в том числе был убит командир полка), 25 обер-офицеров, 1254 нижних чинов — почти половину списочного состава. Потери Владимирцев составили 30 офицеров (в том числе командир полка, 3 батальонных и 14 ротных командиров) и 1260 нижних чинов.

В своем донесении Меншиков особо отметил решительность владимирцев, как и то, что «…жестокий штуцерный огонь в самое короткое время лишил войска всех почти начальников… и потому атака в штыки не могла иметь той стройности, которая обыкновенно предшествует успеху…» Противник стойко держался и против нашей артиллерии, как отмечал командующий, «развернутые батальоны ложились на землю и скрывались за местностью, пока стрелки поражали артиллеристов…» Особенно тяжелым было положение батареи подполковника Кондратьева на левом фланге русской позиции. Поражаемая продольным огнем корабельной артиллерии и фронтальным тяжелой артиллерии французов, она оказалась и под штуцерным огнем зуавов. Скрываясь за прикрытиями, с расстояния 300 саженей (свыше 600 метров) они стали выбивать прислугу и лошадей. В результате стрелки за короткое время убили и ранили 48 человек из 100 и множество лошадей.

Тем не менее и французские части понесли серьезные потери от огня русских пушек, некоторые части начали колебаться. Зуавам, которые в Алжире не имели дела с вооруженным артиллерией противником, было весьма трудно. В решающий момент генерал П.Ф. Боске, командовавший правым флангом французской армии, приказал занять пустующие высоты на русском левом фланге. Дивизия с полком зуавов во главе выполнила этот приказ под прикрытием огня корабельной артиллерии, наносившего нашим войскам существенные потери. Последовал ряд атак и контратак. При этом весьма существенные потери понесли попавшие под перекрестный огонь с моря и фронта Московский и Минский полки — их совокупные потери составили около 1,5 тыс. чел. Обход левого фланга поставил под угрозу не только фланг, но и тыл русской позиции. Невозможность обеспечить его и тяжелые потери в центре и на правом фланге решили судьбу сражения.

После боя, продолжавшегося 6 часов, Меншиков вынужден был отступить. Отход проходил в полном порядке. Это признали даже самые большие недоброжелатели русской армии — англичане. Войска прикрывала гусарская бригада и 30 орудий. Противник, серьезно пострадавший от действий русской артиллерии в ходе боя, не решился организовать преследование. Между тем оно могло иметь серьезные последствия. Быстрое отступление после поражения оказалось весьма серьезным моральным испытанием для частей, в которых основная масса солдат впервые оказалась под огнем. Крики раненых, выстрелы, особенно в сумерки — все это угрожало порядку. Позже Сент-Арно, недовольный исходом боя, заявил, что имей он под рукой кавалерию, то взял бы до 10 тыс. пленных. Потери русской армии, по первому докладу после боя составили 1762 убитых, 2315 раненых, 405 контуженых. После уточнения они составили 46 офицеров и 1755 солдат убитыми, ранено и контужено было 5 генералов, 140 офицеров, 3028 солдат, 7 офицеров и 728 солдат пропало без вести. Французы потеряли 6 офицеров и 253 солдата убитыми, 59 офицеров и 1033 солдата ранеными, англичане — 25 офицеров и 337 солдат убитыми, ранеными — 81 офицера и 1540 солдат, 19 солдат пропали без вести.

Союзники не оказали практически никакой помощи русским раненым, оставшимся на поле битвы после отступления. Часть из них была позже перевезена в Одессу на английском транспорте «Эвас» — из 342 человек на поле боя умер 31, и в дороге 11 человек. Раны были перевязаны сеном и соломой. Тяжелораненые были вообще оставлены на поле боя, где их начали грабить и добивать татары. Лишь часть этих раненых получила помощь со стороны английского доктора, добившегося от командования соблюдения неписаных еще тогда правил войны. Людей перенесли ближе к воде в тень, накормили и дали воду. Через несколько дней выжившие были спасены казаками.

В результате Альминского сражения дорога союзников на Севастополь была открыта, однако осуществить наступление вглубь Крыма они так и не смогли. Поначалу британский главнокомандующий генерал-лейтенант лорд Раглан считал необходимым настаивал на немедленное продолжение движения для атаки Северной стороны Севастополя, но Сент-Арно настоял на отдыхе. Кроме того, что солдаты союзников действительно нуждались в отдыхе, французский командующий опасался нового сражения на линии Бальбека, которое приведет к неприемлемым потерям. Простояв два дня на поле сражения, англо-французы приводили свои войска в порядок и подбирали раненых и хоронили убитых. Только 11(23) сентября 1854 г. противник возобновил движение.