Балканы. Башибузуки

Крымская война как война России с коалицией началась и почти сразу же стало понятно, насколько ошибалась русская дипломатия, рассчитывая сначала на поддержку Австрии, а затем — на ее нейтралитет. В ситуации, когда противник, владея контролем над морями, имел свободу выбора места и времени нанесения удара, и не должен был заботиться о защите собственных границ, поведение Вены полностью меняло стратегическое положение России. Одно дело — выжидать удар противника, имея свободу маневра резервами и совсем другое — необходимость охранять большую часть своих сухопутных границ в Европе (а потом и все эти границы), учитывая двусмысленное поведение соседей. Ключевую роль среди них поначалу играла спасенная русской помощью в 1849 году Австрия.

Уже 1(13) марта 1854 г. русский посол в Вене сообщил в Петербург, что через 6 недель на военное положение будут переведены войска в Венгрии, Банате, на Военной Границе и в Галиции — всего около 150 тыс. чел. 15 мая 1854 г. император Франц-Иосиф подписал рескрипт о мобилизации корпусов, расположенных в Галиции. Численность этих войск первоначально должна была быть доведена до 75 тыс. чел. при 140 орудиях. Одновременно мобилизация распространялась на венгерские пехотные полки, кроме того, под знамена призывались 95 тыс. рекрут срока 1855 года. Возникала сила, дальнейшее поведение которой было трудно предсказать.

Австрийский МИД в кризисной ситуации прежде всего старался определить потенциального победителя и поэтому не торопился примкнуть к какой-либо из сторон явно. Тем не менее, мобилизация австрийской армии продолжилась, но теперь дополнительные 90 тыс. чел. сосредотачивались на русской границе — в Галиции и Буковине. В июне 1854 г. Австрия заключила две конвенции с Турцией. Первая предоставляла ей право на временное занятие Албании, Боснии и Черногории. Вторая приглашала ее оккупировать Дунайские княжества. 3 июня Вена потребовала от России очистить Дунайские княжества, где основные силы русской армии были скованы осадой Силистрии. Это был шаг, который дался Вене с трудом. Принимая его, Франц-Иосиф надеялся на поддержку со стороны членов Германского союза, однако вскоре он убедился в безосновательности своих расчетов. Уже в конце мая австрийцы потребовали от Пруссии выполнения обязательств по оборонительному договору от 20 апреля и начала мобилизации 200-тысячной армии в середине июня, с тем, чтобы она была завершена в конце июля 1854 г. Причина активности Вены была проста — Буоль готовился представить России ультиматум об очищении княжеств.

Русский посол в Австрии не верил в то, что Австрия решится выступить без поддержки Пруссии и германских государств, считая, что Вена ограничится демонстрациями. Его убеждение поддерживалось и почти единодушным нежеланием австрийских военных вмешиваться в эту войну. Берлин не торопился выполнять требования Габсбургов, зато 3 июня представители средних государств Германского союза собрались в городе Бамберг (Бавария), где они приняли коллективную ноту, направленную правительствам Австрии и Пруссии. «Бамбергеры» требовали сохранения европейского баланса сил, свободы плавания по Дунаю и остальным рекам, впадающим в Черное море, сохранения неприкосновенности королевства Греческого (это был протест против оккупации союзниками Пирея), устранения Турции из Европы (за исключением Константинополя и Румелии), увеличения территории Греции за счет Эпира, Фессалии и большей части Македонии, создания объединенного государства, в состав которого вошли бы Босния, Герцеговина, Сербия, Болгария и Черногория, сохранения независимости Дунайских княжеств. Это была программа, во всех отношениях враждебная планам Вены, но дружественная Берлину и Петербургу. Тем не менее 3 июня Буоль информировал Петербург о том, что Австрия придает особое значение прекращению русских наступательных действий за Дунаем, и ждет указаний на срок окончания оккупации Княжеств.

Ожидая подобного развития событий, Паскевич крайне вяло вел осаду Силистрии. 90 тыс. солдат при 266 орудиях практически простаивали. Крепость даже не была блокирована и к ней подходили подкрепления и обозы. Подобный образ действий вызывал откровенное недоумение и недовольство в русской армии. 22 апреля (4 мая) 1854 г. командующий изложил свое мнение о возможных действиях в письме к императору:

«Австрия и Пруссия заключили с Англией и Францией известный трактат, с целью заставить нас очистить Княжества… Княжества мы занимать не можем, если австрийцы с 60.000 появятся у нас в тылу. Мы должны будем тогда их оставить по принуждению, имея на плечах сто тысяч французов и турков. На болгар надежды не много. Между Балканами и Дунаем болгары угнетенные и не вооруженные; они, как негры, привыкли к рабству. В Балканах и далее, как говорят, они самостоятельнее; но между ними нет единства и мало оружия. Чтобы соединить и вооружить их надобно время и наше там присутствие. От сербов при нынешнем князе ожидать нечего: можно набрать 2 или 3 тысячи (descorpsfrancs), но не более; а мы раздражим только Австрию. В Турции ожидали бунта вследствие нововведений, но до сих пор это не подтверждается. Итак, при сих обстоятельствах, ежели думать, нам полезнее предупредить вопросы Австрии и объявить, что теперь, будучи за Дунаем и угрожая туркам, мы добровольно очищаем Княжества и оставляем на попечение Европы обеспечение прав христиан Турецкой империи. Таким образом, мы отнимем у германских держав предлог к войне с нами. Злость Австрии так велика, что, может быть, она предъявит новые к нам претензии; но Пруссия, вероятно, тем удовольствуется. Австрия же без Пруссии не посмеет объявить нам войны, когда мы со 170.000 будем за Прутом на фланге Галиции. Вероятнее всего, что она ничего не предпримет».

16(28) мая Паскевич предпринял штурм вынесенного за линию основных укреплений форта Араб-табия. Русские окопы подошли к нему на 300 метров. Успешно начатая и сопровождавшаяся успехом атака закончилась неудачей. Командовавший ею генерал был убит, а его преемник неверно оценил обстановку. В результате уже в тот момент, когда русские войска преодолели ров и заняли амбразуры, прозвучал сигнал к отступлению, и штурмующие колонны вернулись, потеряв 933 чел. ранеными и убитыми. Неудача русских существенно подняла мораль осажденного гарнизона. Между тем, осада продолжалась. Саперные работы, которые возглавили инженер-генерал К.-А. Шильдер и его ученик подполковник Э.И. Тотлебен, шли очень удачно. Положение Силистрии было весьма тяжелым. В конце мая ее комендант известил Константинополь, что не сможет продержаться более 10−15 дней. Эта новость вызвала панику, сераскир ожидал появления русских у стен турецкой столицы через два месяца после падения крепости. Между тем подобных планов у Паскевича не было. 1(13) июня он уехал в Яссы, сославшись на болезнь и последствия контузии. В тот же день был смертельно ранен Шильдер. Осадные работы практически остановились. За день до этого тяжелые потери в бою с иррегулярной турецкой кавалерией под Каракулом в Малой Валахии понес Александрийский 5-й гусарский полк, при отходе было потеряно 4 орудия.

11(23) июня, после ампутации правой ноги, генерал Шильдер умер. Это был тяжелый удар для русской армии. «Потеря Шильдера, — писал император Горчакову, — меня крайне огорчила; такого второго не будет, и по знанию, и по храбрости». Впрочем, судьба кампании за Дунаем была уже решена. При отсутствии возможности движения за Балканы, Паскевич считал взятие Силистрии абсолютно бесполезным. Еще 1(13) июня он получил условное согласие императора на снятие осады и в тот же день приказал М.Д. Горчакову отступать. Подготовка к движению проходила, когда Паскевич уже начал получать сообщения о том, что австрийцы готовятся выступать. «Еще раз, дай Бог, — писал он Горчакову 6(18) июня, — чтобы успели хорошо отойтить». Как всегда, отступление русских войск сопровождалось исходом около 5 тысяч болгарских семейств, опасавшихся резни, которую могли устроить турки. Люди уходили со скотом и пожитками, под прикрытием русской пехоты, защищавшей этот исход. Турки не преследовали.

9(21) июня 1854 г. Горчаков начал подготовку к отходу. 14(26) июня русские войска завершили переход на левый берег Дуная. Осада Силистрии обошлась Дунайской армии в 2.500 чел. убитыми и ранеными. 15(27) июля Горчаков начал отвод войск из Валахии и Молдавии. Николай I торопил отход Дунайской армии за Прут. При отступлении нередко случалось, что русские и австрийские пикеты находились один напротив другого. Русским войскам был отдан строгий приказ, запрещавший «ни под каким видом» открывать огонь первыми. На случай, если это сделают вчерашние союзники, были готовы планы активных действий. Как отмечали австрийцы уже после войны, армия, отступая, была постоянно готова контратаковать. Это останавливало от соблазнов. Император все же опасался вторжения австрийских войск в Подолию, где им абсолютно нечего было тогда противопоставить. Исчезновение линии противостояния на Дунае автоматически усилило опасность для Крыма. 30 июня (12 июля) Меншиков, ссылаясь на информацию, полученную из Петербурга, Варшавы и Вены, сообщил Горчакову о том, что

«…главные силы англо-французов направляются против Севастополя, как к главной цели войны, состоящей в намерении истребить здешнее адмиралтейство и уничтожить черноморский флот. И приказание, и долг повелевают мне защищать их до последней капли крови, но вместе с тем предвижу, что буду раздавлен, и без успеха, если неприятель высадится в числе 50-ти или 60-ти тысяч человек, не включая сюда турок или тунисцев. Следовательно, главная забота должна быть о том, чтобы не допустить неприятеля с таким силами до Крыма, или же дать мне равносильное подкрепление. Вы можете, любезный князь, содействовать и тому, и другому».

6(18) июля Горчаков, получив эту просьбу, распорядился направить в Крым 16-ю пехотную дивизию. Она должна была прибыть туда в конце августа. Командующий пошел на этот шаг самостоятельно, не имея на него прав. Николай I одобрил решение Горчакова, не смотря на возражения со стороны Паскевича. Фельдмаршал разделял опасения императора относительно Австрии, но считал, что имеющиеся у Меншикова силы достаточны для обороны Севастополя. Угрозы для всего Крыма он не видел. Когда основные силы русской армии отошли за Бухарест, турки активизировались под Рущуком. Особого успеха в действиях против войск прикрытия они не имели. Выводя войска из княжеств, Паскевич хотел иметь возможность в случае войны действовать против австрийцев. Но в результате отступления изменилась и военная, и внешнеполитическая обстановка.

Уход русской армии из Княжеств существенно ослабил позиции Вены в Германии — «Бамбергеры» и Пруссия приняли его весьма благосклонно и требовали теперь следующего шага для достижения мира, а именно ухода англо-французских сил из Черного моря. Австрия уже не могла претендовать на роль лидера всех германских сил во имя прекращения войны. В начале июля австрийские воска в основном были разделены на: 1-ю армия (67 тыс. чел, 168 орудий, под Веной), 2-ю армию (117 тыс. чел., 280 орудий, итальянская граница), 3-ю армию (116 тыс. чел., 304 орудия, Трансильвания), 4-ю армию (100 тыс. чел., 260 орудий, Галиция). Это был предел мобилизационных возможностей Австрии и далее она была не в состоянии значительно увеличивать численность своих вооруженных сил. С другой стороны, Вена уже не могла рассчитывать на решение судьбы войны одним маневром. Готовность к нему пришла с опозданием — на Волыни и в Польше стояла русская армия.

Русско-австрийская граница с Галицией была практически лишена укреплений — единственная русская крепость — Киев — отстояла от нее более чем на 600 км. К тому же Киев находился далеко не в лучшем состоянии, в отличие от крепостей в Польше, которые были снабжены значительной артиллерией, запасами продовольствия и боеприпасов и быстро приводились в порядок для обороны. Опасность изолированного положения Киева задолго до войны, еще в 1843 г. ясно понимал император — австрийская армия в два перехода могла отрезать эту крепость от основного опорного пункта в передовом районе — Бреста. Единственным эффективным способом обороны считалось наступление в Галицию. Точно к таким же выводам Николай I пришел и в 1854 году, за тем исключением, что он теперь считал особо необходимым присмотреться к возможным действиям Пруссии. Неопределенность поведения Берлина исключала возможность нанесения удара по Кракову.

Избежав после отхода угрозы окружения, Паскевич планировал оставить 50-тысячный заслон против Буковины, и, имея 150.000 чел., осуществить наступление в Восточную Галицию, в направлении Львова. 100.000 чел. из состава русской армии в Царстве Польском в таком случае должны были наступать на Западную Галицию, на Краков. Опорой оставшихся стали бы крепости Новогеоргиевск, Варшава и Ивангород, заблаговременно построенные по Висле. Фельдмаршал был готов очистить левый берег этой реки. Этот план был рискованным, но единственно возможным. Итак, оборонять границу с Австрией должны были почти 300 тыс. чел. и опасность столкновения с этими силами вынудила Вену действовать гораздо осторожнее.

Пруссия так и не пошла на мобилизацию своей армии, а за словами «Бамбергеров», к глубокому разочарованию австрийцев, последовали действия. 20−27 июля к австро-прусскому наступательно-оборонительному союзу от 20 апреля 1854 г. присоединились Саксония, Бавария, Вюртемберг, Ганновер, Гессен и Нассау. Большая часть этих государств отнюдь не поддерживала планы войны против России и угрозу «общегерманским интересам» видела прежде всего со стороны Франции. Таким образом, прусская дипломатия, настаивавшая на расширении состава участников соглашения от 20 апреля 1854 г., исключила возможность вмешательства в войну из-за восточного вопроса. Более того, договор стал наступательным лишь по букве, зато он обеспечил охрану нейтралитета границ Германского союза, сорвав планы переброски части французской армии на Дунай через территорию германских государств. Немецкие государства не хотели вести войну с русскими армиями за спасение Турции и, возможно, на своей территории ‑ и уж тем более они не хотели видеть у себя французских солдат, о которых со времен дяди Наполеона III там остались самые скверные воспоминания.

Уже 27 июня (9 июля) император Австрии немедленно встретился с русским послом в Австрии А.М. Горчаковым и изложил свою версию необходимости занятия его войсками Дунайских княжеств:

«Верьте, что никакой враждебной по отношению к вам мыслью не было продиктовано это мероприятие, я был удивлен поспешностью вашего ухода, я боялся анархии и вторжения турок, бедственного для населения, и я считал долгом гуманности помешать этому двойному несчастью присутствием части моих войск. Но раз ваши войска покидают Валахию лишь частично — вопрос меняется, и вы можете быть уверены, что не успеете вернуться домой, как уже будет отдан приказ моим генералам не двигаться дальше и держаться вдали от Валахии, пока ваша армия там будет находиться».

Николай I уже не верил словам. Он был потрясен случившимся. «Доверие, — заявил он австрийскому послу 24 июня (6 июля) 1854 г., — соединявшее доселе обоих монархов ко благу их государств, разрушено, искренние отношения между ними не могут долее продолжаться».

Император был прав. Вскоре колебания Австрии были преодолены. 14 июля состоялось заключение австро-турецкой конвенции, по которой Вена брала на себя обязательства гарантировать вывод русских войск из княжеств дипломатическими или военными средствами, за что на время войны Константинополь соглашался на австрийскую оккупацию этих территорий. 4(16) сентября последний русский отряд перешел через Прут, Дунайская армия вернулась пределы Империи. Проблем при отходе не было, армия двигалась, как на маневрах, снабжение и движение были прекрасно организованы. Перед уходом местные войска были разоружены, часть офицеров, пожелавших уйти сотступавшими, были приняты на русскую службу. Вслед за уходящими русскими войсками в княжества ненадолго вошли турки. 10(22) августа Омер-паша вступил в Бухарест. В тот же день австрийцы перешли границы Валахии, и медленно и осторожно вошли в княжества, разделяя, таким образом, турок и русских.

Этот свой шаг австрийская дипломатия объясняла интересами России в Петербурге и союзников — в Париже и Лондоне. На самом деле Буоль надеялся, что в будущем оккупация Молдавии и Валахии может продлиться и они будут присоединены к Австрии. Австрийцы вели себя в княжествах именно так, как будто они были уже уступлены Вене. Их армия установила жесткий оккупационный режим, вызвавший общее недовольство. В отличие от русских, австрийцы не расплачивались за поставляемые армии продукты золотом, предпочитая платить бумажными деньгами, курс которых постоянно падал. Тем временем Буоль отнюдь не стремился рисковать и доводить противостояние с Россией до открытого столкновения, но тем не менее перспектива развития ситуации оставалось неясной. Фактически Вена уже выступила союзником Турции, занимая Дунайские княжества по соглашению с Константинополем. Между тем, отношения между австрийцами и турками в княжествах были далеко не дружественными, княжества были разорены, австрийцы отказывались помогать солдатам Омер-паши продовольствием, фактически вытесняя их за Дунай.

Несмотря на оккупацию княжеств, австрийский министр иностранных дел продолжал заявлять русским дипломатам, что при выработке условий будущего мира Франция и Англия никогда не смогут рассчитывать на поддержку Австрии в случае, если они планируют «сократить или унизить Россию». Ничего хорошего подобные заверения не обещали, скорее наоборот…

«По мере того, как мы изыскивали средства успокоить несправедливые опасения Австрии, — отмечал в начале августа 1854 г. Николай I, — она, смелея все более, вступила в соглашение с Францией и Англией с целью подтвердить общность их намерений. И это случилось в то время, когда оба эти государства были уже в войне с нами; сама же Австрия считала себя в мире с Россией… Она, утверждая, что находится с нами в мире, вооружалась в чрезвычайных размерах и двинула большинство своих сил не только в те свои области, откуда они угрожали флангу и тылу нашей армии в Княжествах, но и непосредственно к границе нашей Империи… Я спрашиваю, в войне или в мире мы с Австрией, и могут ли быть нами терпимы ее поступки без унижения в собственных наших глазах и в глазах всего света. Не пора ли потребовать удовлетворения за все, что сделано актами, не поддающимися квалификации?»

Тем не менее, на дальнейшее обострение отношений с Веной Петербург не пошел. Германские государства, не поддерживая Австрию в ее планах развязывании войны, тем не менее гарантировали ее территорию и войска в княжествах от всякого нападения. Неопределенность ситуации на юго-западных и западных границах России не изменилась вплоть до конца года. «При подобном положении дел, — писал император М.Д. Горчакову 30 ноября (12 декабря) 1854 г., — вопрос уже в том, где большая опасность и куда усилия обороны нашей должны преимущественно обращены быть? Думаю — Петербург, Москва, или тут, в центре России, и Крым с Николаевым. Прочее второстепенной важности, в сравнении…» Действительно, в результате действий австрийцев инициатива полностью перешла к противнику. Русская и союзные армии практически полностью потеряли возможность встречи на Балканах. Россия была отсечена от Европейской Турции, за исключением небольшого участка в низовьях Дуная в болотистой Добрудже. Использовать его для ведения военных действий русское командование, хорошо знакомое с театром военных действий, не собиралось.

Зато это сделал маршал Сент-Арно. Союзники практически не имели сведений о противнике. Британская рекогносцировочная партия, отправившись из Варны, не встретила ни одного человека на расстоянии 150 миль. Попытки привлечь в качестве шпионов болгар завершились полным провалом. Была предпринята попытка сформировать иррегулярную кавалерию из мусульман на манер казаков или спахов (арабские части, формировавшиеся французами с 1834 г. в Алжире). Имевшему опыт командования такими подразделениями генералу Юсуфу было приказано создать из башибузуков 4 кавалерийские бригады по 2 полка в каждой. Юсуф скептически смотрел на перспективы выполнения приказа — под знамена собиралось всякое отребье, годившееся только для резни и грабежа. Тем не менее, им было дано громкое имя «Спахи Востока» и их попытались использовать в поле. Сент-Арно был болен и, опасаясь того, что ему придется покинуть армию, торопился достичь успеха.

7(19) июля августа маршал отправил в Добруджу разведывательную экспедицию 1-ю дивизию — элиту французской армии, поддержанную отрядом башибузуков Юсуфа, всего 10,5 тыс. чел. К 24 июля (5 августа) войска должны были вернуться в Варну. Экспедиция дошла до Кюстенджи (совр. Констанца, Румыния) с огромными медицинскими потерями для французов — около 4,5 тыс. чел. заболевшими и умершими (минимальная цифра из называемых), большая часть башибузуков разбежалась. В небольшой стычке с казачьим пикетом было ранено и убито несколько человек. 13 августа 1854 г. войска вернулись в Варну и привезли в союзнический лагерь холеру. Сделать подарок ко дню рождения Наполеона III — 15 августа — не удалось. Остатки кавалерии Юсуфа были распущены по домам. Этим проблемы не ограничились. 10 августа сам лагерь был почти полностью уничтожен пожаром в городе — союзники потеряли запасы одежды, 16.000 пар обуви, 150 тонн бисквитов и т.д., но сохранили боеприпасы. Героические усилия французских военных инженеров спасли от огня склад с хранившимися там 5.000 пудами пороха. В случае взрыва этих запасов последствия для союзников были бы ужасными.

Впрочем, и без этой катастрофы положение англо-французов оставалось весьма тяжелым. Прибывшие без обозов англичане столкнулись с проблемами снабжения. Не хватало даже хлеба, выпечку которого британское командование попыталось организовать на месте. С раннего утра солдаты вынуждены были выстраиваться в очереди за дневной порцией, которой не хватало на всех. Положение французов в этом отношении было несколько более лучшим: их интенданты снабдили свою армию галетами. Санитарное состояние было ужасным. В Варненском лагере армии союзников несли значительные потери от болезней, за короткое время там умерло еще около 3,5 тыс. чел. Эпидемия нарастала. Только французы к 19 августа насчитывали 12,5 тыс. чел. заболевшими. Потери французов умершими составили, по разным оценкам, до 7 тыс. чел., англичан — несколько меньше. Сент-Арно докладывал своему императору, что его армия физически не в состоянии совершать длительные марши, и особенно по направлению к Дунаю. Тем не менее, союзники сохраняли свободу выбора времени и места при планировании своих действий. Угрожать территориям Франции и Англии или даже Балканам Россия не могла. Таким образом, она потеряла возможность ведения военных действий по собственной инициативе.