«Встретились как-то христианин, шиит и суннит…»
В конце прошлой недели новоизбранный президент Ливана, 81-летний генерал-христианин Мишель Аун предложил суннитскому лидеру Сааду аль-Харири сформировать новое правительство страны, — после того, как он получил в этом поддержку большинства депутатов, включая лично Наби Берри, влиятельного шиита — спикера парламента, который подтвердил, что он «будет сотрудничать в формировании нового кабинета».
Убедить суннитов, шиитов и христиан на Ближнем Востоке что-то сделать вместе, тем более как-то поделить власть — такое удавалось нечасто, но если и удавалось — то только здесь, в самой восточной точке Средиземного моря — в крошечном Ливане.
Возможно, именно лоскутность Ливана, когда враждующие религиозные общины, с одной стороны, сохраняли свои границы и территории, а с другой, в буквальном смысле делили стороны одной и той же улочки Бейрута или Сайды — привела к уникальному для Ближнего Востока, нигде больше не повторяющемуся стремлению найти баланс и компромисс.
Террористы его легко опрокидывали десятки раз — взрыв кортежа политика, бомба на поясе смертника в церкви или мечети, минометный обстрел религиозной школы — и хрупкий мир рассыпается на стреляющие осколки.
Но ведь другие даже не пытаются.
Только ливанцы с упорством, вызывающим уважение, через кровь и убийства, десятилетия упорно ищут путь к согласию — в то время, когда все остальные заняты несложным истреблением оппонентов.
Вы говорите, курды выстрадали свое государство? Что ж, наверное, это правда. Вы говорите, евреи свое право на государство мужественно защитили в бесчисленных войнах? Что ж, и это, бесспорно, так.
Но пусть шанс на свое государство будет и у Ливана. Они уж точно его выговорили, хоть изредка откладывая в сторону автомат. Для вечно стреляющего региона — это уже очень, очень много.
Как и всегда в Ливане, выдвижение аль-Харири является частью политической сделки, первым шагом которой стали выборы на пост президента Ливана в понедельник христианского лидера, генерала Мишель Ауна, закончившие два с половиной года президентского и правительственного вакуума в стране.
Сделка подчеркнула доминирующее положение «Хезболлы» и Тегерана в Ливане, значительно укрепившееся после побед на сирийских фронтах, — и ослабление роли в Ливане главного до недавнего времени регионального патрона суннитов аль-Харири, Саудовской Аравии.
Быстрое формирование новой исполнительной администрации, опирающейся на межпартийную (а в ливанском случае нужно говорить — межконфессиональную) поддержку поможет возродить правительство в стране, где религиозно-политический ступор парализовал процесс принятия жизненно важных решений по развитию инфраструктуры, экономического регулирования и государственных сервисов на несколько лет.
То есть, говоря проще, власть в «стране» на уровне городов и деревень функционировала. Центробанк, предоставленный сам себе, не пошел вразнос, а довольно грамотно вел кредитную политику. Работали основные государственные монополии — электросети, водоснабжение, общественный транспорт. Полиция ловила воров, армия стерегла границы, врачи лечили, учителя учили.
Но все это на «сознательности» — правительства и президента у страны не было.
Требует отдельного исследования дискуссия, развернувшаяся в ливанских интеллектуальных изданиях на тему «а, может быть, это и есть новый тип ближневосточного государства?». Разумеется, это только игры интеллектуалов — все понимали, что без президентской власти и стабильного правительства Ливан — просто легкая добыча заведомо более сильных соседей.
Сегодня Ливан принял около 1,5 миллиона беженцев от войны в соседней Сирии. Все это накладывается на существующие почти семь десятилетий «государства в государстве» — лагеря палестинских беженцев, давно превратившиеся в замкнутые военизированные анклавы. Идеальная среда для военного переворота — но ливанцы умудрились не занести войну на свою территорию.
Террор — да, но все же не большая война. Как смогли? Возможно, это сработало то самое ливанское уникальное «ну, давайте попробуем сперва договориться».
При этом Ливан пьет свою чашу крови сполна.
Нынешний лидер суннитов, Саад аль-Харири, возглавил политический фланг после убийства его отца, Рафика аль-Харири, дважды премьера Ливана. Он уже был премьер-министром правительства национального единства с 2009 по 2011 год, что для многих аналитиков создает позитивный фон новому правительству под его руководством.
И тогда, в начале десятых, и сегодня Сааду аль-Харири придется работать — сидеть за одним столом, проводить совещания — с людьми, которые, бесспорно, убили его отца. Да, этого никто не доказал — но только потому, что не доказывал.
Такова плата за гражданский мир, плата за шанс на единый Ливан.
Следует признать, что ливанский феномен закреплен институционально. В конфессиональной системе разделения властей Ливана пост премьер-министра зарезервирован для суннитов, президентом должен быть христианином-маронит, а спикер парламента должен быть шиитом.
Впрочем, есть и люфты — а, значит, и пространство для политический игры.
Ливанцы должны теперь договориться о том, как распределить министерские портфели. Пост министра энергетики, например, рассматривается как один из наиболее трудно согласуемых, — Ливан обладает значительными морскими нефтяными и газовыми ресурсами, которые оказались неиспользованными в первую очередь из-за политического конфликта.
Лакомый кусок для любого глобального игрока на рынках углеводородов.
В регионе Большого Ближнего Востока все непредсказуемо. Но ливанские элиты пытаются найти в политике региона свой путь — и, если найдут, их призом станет мирный Ливан.
А для чего еще нужны элиты?