«В Казахстане нет признаков цветной революции – есть продуцирование угроз»

В Казахстане меняют законодательство: ужесточают контроль над оборотом оружия, унифицируют религиозные обряды, следят за рынком съемных квартир, мониторят иностранное финансирование. После теракта в Актюбинске президент Казахстана Нурсултан Назарбаев заявил о признаках «цветной революции». Затем случился теракт в Алма-Ате.

Является ли происходящее чем-то цельным, продиктованным желанием мобилизовать общество против «врага», а заодно подкрутить гайки — на вопросы корреспондента ИА REGNUM ответил политолог Марат Шибутов.

ИА REGNUM: В России Генпрокуратура признала нежелательной деятельность Фонда Сороса. В Казахстане пока официального решения нет. Зато недавно появилась статья, не имеющая явного информационного повода, в которой в кучу смешано все критическое о Фонде Сорос-Казахстан. Конечно, одна статья в СМИ — это еще не решение на уровне госструктуры и тем не менее Казахстан синхронизируется с Россией?

На мой взгляд, это последствия проживания с Россией в одном информационном пространстве — мы подхватываем их информационные тренды в силу слабости наших СМИ. Но так как у нас все же разная политическая культура, то это у нас крайне слабый тренд, который идет против основных.

Основные тренды у нас: глобализация, интеграция, переход на стандарты ОЭСР, а значит приближение к их управленческим практикам, соответствие принятым в соглашении о расширенном партнерстве с ЕС обязательствам. То есть, мы тут идем в противоположном с Россией направлении.

На мой взгляд, та же статья про Фонд Сороса — это просто попытка заработать лишней популярности на внедренных российскими СМИ стереотипах и ничего больше. Я лично работал с Фондом Сороса, видел их деятельность — она ни чем от других фондов, в том числе и казахстанских, не отличается. Вообще демонизация иностранных НПО рассчитана на совсем уж тупых людей. Вы бы на месте иностранного разведчика кого бы использовали в качестве агента влияния: фонд, чьи платежи и деятельность всем видны, или сына какого-нибудь министра, который живет в Лондоне? Ежу понятно, что вербовать и шантажировать лучше сразу элиту, чем пытаться действовать через НПО.

Плюс надо всегда помнить казахстанскую специфику — любой иностранный грант на революцию будет распилен и разворован его получателями и поэтому будет иметь нулевую эффективность. Это мы проходили на примере наших сбежавших олигархов.

ИА REGNUM: Еще про синхронизацию. Казахстан ввел налоговый мониторинг иностранного финансирования общественно-политической деятельности в стране. По закону «О платежах и платежных системах», организации, финансируемые из-за рубежа, обязаны сдавать специальную отчетность в Комитет государственных доходов Министерства финансов РК c 11 октября 2016. В России за это принялись раньше: в 2012 году был принят «Закон об иностранных агентах», согласно которому финансируемые из-за рубежа политические НКО должны самостоятельно регистрироваться в Минюсте в качестве иностранных агентов, а с 2014 года Минюсту разрешено самому включать организации в реестр иностранных агентов.

Это такое общее стремление государства все контролировать. На мой взгляд, это довольно глупый приказ, который только создаст лишнюю отчетность и, как в большинстве случаев, никто потом ее анализировать не будет и принимать по ней какие-либо решения тоже.

Кстати, из России мы заимствовали еще идею грантового оператора и новую систему финансирования НПО. Фонд поддержки гражданских инициатив уже начал работать и выдал гранты — это очень большое облегчение для НПО по оформлению документации. На следующий год будут выдавать НПО премии, и это опять им сильно поможет. Так что заимствование идет не только в сфере контроля, но и в сфере улучшения. Наши общественные советы — это отчасти заимствование российских общественных палат. Так что не все так однозначно.

ИА REGNUM: Как вы оцениваете это решение и его риски?

Власти в России были напуганы массовыми протестами 2011−2013 года и были заражены концептом «цветных революций» еще с 2004 года, с Украинского майдана, поэтому и приняли такие меры. Считалось, что именно иностранное финансирование подвигло россиян на выступления, а не общее недовольство режимом. То есть, люди на Старой площади думали, что так-то народ их любит, а проклятые иностранцы его совратили, вот они на площадь и вышли.

Это очень опасное решение на самом деле, потому что полностью игнорирует реальность, а, значит, усилия будут направлены не туда. Это ложная цель в общем. Полковник Захарченко и конфискованные 500 миллионов долларов, убийства, снижение покупательной способности граждан — вот что людей волнует, а не что там «Левада-центр» или «Мемориал» у себя на сайте опубликовали.

У нас это простое подражание, что часто случается, просто решили, раз Россия ввела такой вид контроля, то давайте и мы введем. На всякий случай. Таким образом, сделали галочку в выполнении каких-то планов и забыли об этом.

ИА REGNUM: Небезопасными в Казахстане стали и государственные деньги — имею в виду госзаказ и приговор председателю Союза журналистов Казахстана Сейтказы Матаеву, которому дали 6 лет лишения свободы, а его сыну — главе КазТАГа Асету Матаеву — 5 лет. Каково ваше отношение к делу Матаевых и его исходу?

Меня позиция обвинения не убедила. Политически это было плохое решение — с государством теперь стало опасно работать в информационной сфере. Плюс видно, что авторитет, связи, положение не помогают даже смягчить приговор. В общем большой повод насторожиться для владельцев СМИ.

ИА REGNUM: Почему в рамках одной беседы спрашиваю про Фонд Сорос Казахстан, иностранное финансирование и дело Матаевых — есть ощущение, что в стране развивается некий тренд, в котором сходится риторика о безопасности и политика дальнейшего закручивания гаек. Как это видится вам?

Это разнонаправленные тренды, просто потому, что являются реакциями на разные раздражители. Теракты в Алма-Ате и Актобе (Актюбинске) — на них уже другая реакция. На земельные митинги — третья. Реформы в рамках Плана нации — четвертая (имеется в виду документ «План нации — 100 шагов по реализации пяти институциональных реформ» — ИА REGNUM ). Они исходят из разных центров силы в государственном аппарате, лоббируются разными людьми и ведомствами с разными целями. Они еще и освещаются в прессе совсем по-разному, поэтому и возникают такие ассоциации. Например, почти все СМИ пропустили реформу местного самоуправления, которая будет с 2018 года, а там реальная демократизация. Вот если бы про него написали бы больше статей, а про дело Матаевых меньше, сложилось бы впечатление, что у нас гайки раскручивают.

ИА REGNUM: Я полагала, что заявление президента о признаках цветной революции после теракта в Актюбинске — тоже часть тренда. Но раз его нет в едином виде, то что это?

Я думаю, это было просто использование известного стереотипа, потому что трудно классифицировать случай, когда террор осуществляется спонтанно — по призыву осуществить теракт от имени ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ — ИА REGNUM ) из точки, не локализованной географически. Какой-то проповедник ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ — ИА REGNUM ) в Сирии сказал делать теракты, и тут в Казахстане решили это сделать. Просто такое вот разрастание хаоса. Случай противостояния государства с сетевой организацией, чьи территории даже не соприкасаются границами, сложно описать и точно назвать. Поэтому было использовано что-то похожее: раз «цветная революция» — это сетевое сообщество против государства, то давайте его и используем. Так-то, это совсем разные вещи.

ИА REGNUM: Вы сказали про разные центры силы в государственном аппарате. Слышала мнение политолога о том, что так и есть, каждый играет на свой интерес, и в результате это приводит к ослаблению позиции президента — не как даже личности, а как института.

Это везде так, в любом государстве и любом политическом режиме: если есть три человека, то уже может быть два мнения. Наверх люди проходят не потому, что они зайки белые и пушистые, а потому что жесткие волчары. От таких трудно ждать единомыслия и отсутствия борьбы за власть. Просто сейчас за счет улучшения информационной среды это стало заметнее и все.

Раньше у нас были гораздо более тяжелые политические кризисы, например, связанные с Рахатом Алиевым (бывший старший зять президента Казахстана, осужденный заочно у себя на родине в общей сложности на 40 лет лишения свободы по обвинению в совершении ряда тяжких преступлений, в том числе измене родине, подготовке госпереворота, ныне покойный — ИА REGNUM ). Так что ерунда.

ИА REGNUM: Есть ли вообще классические признаки цветных революций и наблюдаются ли они в Казахстане?

В целом для цветных революций характерны народные волнения. А классически это следующие признаки:

На самом деле все не так.

На мой взгляд, причинами успешной цветной революции является:

— Предельная усталость страны от действующего политического режима в силу его некомпетентности и постоянных неудач. Как пример, режим Слободана Милошевича (бывший президент Югославии — ИА REGNUM ), который проиграл войну, вовлек Югославию в блокаду и сам еще наживался на контрабанде сигарет и других товаров.

— Раскол в элите, как правило, вызванный действиями лидера или длительными историческими противоречиями. Как пример, режим Бен Али в Тунисе, где вся элита была возмущена амбициями клана его жены, или режим Мубарака в Египте, который хотел передать власть своему сыну в обход своих соратников. Также примером может быть Украина, где длительная война между донецким и днепропетровским кланами привела к вооруженному противостоянию и перевороту.

— Неспособность правящего режима на решительные действия. Как пример, режим Аскара Акаева (бывший президент Киргизии — ИА REGNUM ), который не мог отдать приказ на разгон митинга, и поэтому восставшие смогли занять правительственные здания, а президент и его семья сбежали.

— Отсутствие поддержки со стороны силовиков. Пример: Аскар Акаев посадил полицейских, которые до этого стреляли во время беспорядков в селе Аксы, поэтому силовики его в критический момент не поддержали, так как боялись остаться виноватыми.

— Недоверие населения средствам массовой информации, особенно официальным. Это в целом проблема авторитарных и тоталитарных режимов, где люди верят оппозиции и иностранным средствам массовой информации.

— Отсутствие площадок для диалога, которые позволяли бы обойтись без уличного протеста. Это также характерная особенность авторитарных и тоталитарных режимов.

— Наличие большого количества активной, безработной и не нашедшей себе занятия молодежи в столичном городе. Это было характерно особенно для Грузии, Ирака, Киргизии, Туниса, Египта, Молдавии.

Как видно, эти причины обычно скрываются, так как вызывают нежелательные ассоциации с правящими режимами — гораздо легче думать про политические технологии и вмешательство Запада, чем анализировать собственные ошибки.

ИА REGNUM: В Казахстане возможны цветные революции? При каком раскладе?

Я не вижу для этого никаких причин. У нас нет усталости от власти, а есть патернализм, нет раскола элит, режим решителен и иногда даже слишком. Ну, и по остальным причинам если пройтись, тоже все не так уж для нас плохо.

Просто на постсоветском пространстве сложилась целая индустрия продуцирования угроз с целью отжать себе больше административного ресурса и бюджета, вот они и генерируют одни и те же страхи годами. Об этом, кстати, была на ИА REGNUM наша с Юрием Михайловичем Солозобовым статья.

Я думаю, это непродуктивно и методически неверно. Лучший пример необоснованности страхов — это ожидание земельного митинга 21 мая в Астане, когда в Фейсбуке были десятки постов, сотни перепостов, тысячи лайков, усиленные группы полицейских у Байтерека, а в итоге никто туда и не пришел. Такие дела.

ИА REGNUM: После терактов власть пошла путем ужесточения законодательства. Как думаете, это даст желаемый или обратный результат? Казахстан публично дружен с исламским миром, несмотря на светскость, население страны воспринимается как естественная часть уммы, в то же время в религиозной сфере ужесточают порядки. Не вызовет ли это сопротивления? Я уже молчу про ужесточение оборота оружия, которое, как высказываются многие, по сути, является разоружением законопослушных граждан перед вооруженными криминальными элементами.

Это не ужесточение законодательства — это законодательное усложнение процедур для законопослушных граждан. Я сейчас разбираю как раз этот законопроект — там очень мало реальной антитеррористической борьбы и ужесточения. К примеру, там вводятся поправки в 24 закона, всего 39 страниц 14 шрифтом, но в тот же закон «Об оперативно-разыскной деятельности» внесена одна поправка — пункт 5, статьи 12. Это единственное, что по сути направлено было против разыскиваемых террористов, а в остальном поправки в 23 документа — ужесточение наказания за терроризм и куча усложнений жизни для законопослушных граждан. Тут можно сказать об американцах, которые после 2001 года сделали упор именно на оперативно-разыскную деятельность, и это реально ужесточение — пытки, секретные тюрьмы, ликвидации, внесудебные задержания, тотальная прослушка. А у нас это имитация бурной деятельности.

ИА REGNUM: Все, о чем мы говорим, имеет отношение к безопасности, закручиванию гаек и вкупе — к общественному согласию. А тут есть белые пятна. Государство говорит не со всеми. Причем не только по собственному желанию. Сейчас в стане нацпатов, назовем их так, идут разборки, связанные с одним из их бывших соратников, который стал своего рода парией среди своих после работы в Земельной комиссии. Могу ошибаться, но это выглядит так, что указанная прослойка не приемлет нынешней власти, непрозрачна для нее и не собирается сотрудничать. На ваш взгляд, много ли таких групп, и чем это чревато?

Да я бы не сказал, что наши нацпаты не хотят с властью говорить — они постоянно с ней общаются. Гораздо чаще, чем лояльные государству люди. Просто поймите, Тайжана (Мухтар Тайжан — национал-патриот, участник попыток организовать земельный митинг в Алма-Ате, позже вошел в состав Земельной комиссии — ИА REGNUM ) бывшие соратники критикуют не потому, что он с властью сотрудничал, а потому что набрал очень хороший политический капитал во время работы в Земельной комиссии. Это значит, что у него есть перспективы. Надо помнить, что, если у одного политика из четко определенного сегмента есть перспективы, то значит, у других политиков из этого сегмента перспектив нет. А этого им не хочется — они не хотят быть его сподвижниками или подчиненными, они сами хотят быть лидерами или, в крайнем случае, не хотят, чтобы лидером был именно он.

Просто сейчас у Мухтара Тайжана есть хорошие шансы возглавить единолично националистов и сместить с первого места их самую авторитетную фигуру — Мухтара Шаханова. Вот его бывшие друзья и начинают вспоминать разные факты его биографии и биографии его родных — председателя правления Народного банка Умут Шаяхметовой (сестра Мухтара Тайжана — ИА REGNUM ) и бывшего первого вице-министра иностранных дел Болатхана Тайжана (отец Мухтара Тайжана — ИА REGNUM ), чтобы выставить его в невыгодном свете.

В принципе, у нас есть отдельные группы, которые существуют как бы вне публичного диалога — сообщества мигрантов, различные криминальные и полукриминальные группы, различные неформалы, казахстанцы, живущие в других странах. Но они не так сильно влияют на внутреннюю политику.

ИА REGNUM: Как вообще добиваться задач по безопасности, не пережимая при этом ситуацию в целом?

Я сейчас как раз готовлю заключение в Мажилис (нижняя палата парламента — ИА REGNUM ) и «НурОтан» (правящая партия — ИА REGNUM ) по законопроекту, посвященному безопасности, и там предлагаю свои рекомендации. Например, не надо маяться дурью с кучей процедур, посвященных регистрации людей при внутренней миграции, гораздо лучше для начала выполнить нормативы по участковым. Один участковый по нормам имеет участок с 2000 жителями, а в Алма-Ате реально на 1 участкового — 3500 жителей, вот они и не успевают. Надо сделать так, чтобы участковых было больше, плюс снизить норму на одного участкового до 1500 человек, и будет уже намного лучше с контролем людей на районе.

Это вот один из простых примеров, как делать страну безопаснее, не зажимая при этом законопослушных граждан.

ИА REGNUM: Добавлю последний вопрос. У вас нет ощущения, что после создания министерства оборонной и аэрокосмической промышленности, оборонная сфера сконцентрируется на ВПК и космосе, то есть больше на промышленных и технологических вещах, а силовой момент больше отойдет к МВД и КНБ? Или это всегда так было?

Оно так и было — армия у нас не занимается внутренней политикой. Это всегда было прерогативой МВД и КНБ, а также Генеральной прокуратуры.

Реорганизация проведена, видимо, для того, чтобы промышленность развивалась, как бизнес-проект — у наших военных это плохо получалось, плюс были постоянные коррупционные скандалы. У нас ведь Минобороны само производило технику и само покупало, а сейчас ее производят в одном министерстве, покупают — в другом.