Глобальное потепление или глобальное надувательство?

Парижское соглашение в рамках конвенции ООН об изменении климата призвано регулировать меры по снижению углекислого газа в атмосфере с 2020 года. Соглашение было подготовлено в ходе Конференции по климату в Париже и принято 12 декабря 2015 года, и подписано 22 апреля 2016 года. Цель договора — «активизировать осуществление» Рамочной конвенции ООН по изменению климата и сдержать рост средней температуры «намного ниже» 2 °C, а также «приложить усилия» для ограничения роста температуры не выше 1,5°C. Участники соглашения заявили, что пик выброса CO₂ должен быть достигнут «настолько скоро, насколько это окажется возможным». Соглашение призвано заменить Киотский протокол (1997 года), который обязывал развитые страны и страны с переходной экономикой сократить или стабилизировать выбросы парниковых газов.

В тексте соглашении не предусматривается каких-либо санкций в случае недостижения сторонами декларированных ими целей, а в международно-правовом смысле какие-либо сокращения эмиссии вообще не являются для них обязательными. В связи с этим известный климатолог Джеймс Хансен, например, назвал соглашение «мошенническим».

Конечно, не все государства ратифицировали и предыдущие соглашения по климату. Парижское ратифицировали пока только 22 страны из 177: Барбадос, Белиз, Фиджи, Гайана, Гренада, Камерун, Мальдивские острова, Маршалловы Острова, Маврикий, Науру, Норвегия, Палау, Палестина, Перу, Сент-Китс и Невис, Самоа, Сейшелы, Сент-Винсент и Гренадины, Сент-Люсия, Северная Корея, Сомали и Тувалу.

Дональд Трамп неоднократно заявлял, что «Концепция потепления была выдумана китайцами, чтобы сделать производство США неконкурентоспособным». Примечательно, что Китай (лидер по выбросу парниковых газов) и Соединенные Штаты Америки (вторая страна по уровню загрязнения) не подписали Киотский протокол (Китай как развивающаяся страна, а Соединенные Штаты его попросту не ратифицировали). Декларативный характер нынешнего Парижского соглашения и динамика его ратификации оптимизма также не вызывают. Интересны в этой связи голоса не стандартных алармистских изданий США, которые движутся в абсолютистском фарватере своих партий (паникеров-демократов и пессимистов-республиканцев), а более или менее трезво и научно мыслящих журналистов.

«Исследования показывают, что человеческий разум реагирует очень интересно, когда сталкивается с неопределенностью в отношении будущего. Люди, как правило, искажают вероятные сценарии и склонны представлять себе все либо слишком пессимистично, либо слишком оптимистично, в зависимости от пристрастий», — пишет журналист издания Quartz.

«Возможно, я слишком сильно цепляюсь за свою рациональность, но я считаю, что большинство людей может принимать более взвешенные решения, когда они сталкиваются с риском, им просто нужно, чтобы кто-то объяснил правильную картину мира. Особенно, когда есть небольшой, но серьезный шанс подвергнуться опасности. Вот почему я был встревожен, когда прочитал, что несколько климатологов, которые понимают риск и неопределенность ситуации лучше, чем кто-либо, объявляются изгоями», — так Эрик Холтхаус пишет в журнале Rolling Stone: «Из двух десятков ученых, у которых я взял интервью по этой теме, практически все дрейфовали в «апокалиптическое поле» в какой-то момент».

Возможно, они преувеличивают вероятность экстремальных последствий… и говорят об этом не совсем уверенно и не научно. Гернот Вагнер, ведущий старший экономист Фонда защиты окружающей среды и научно-исследовательского центра в Гарвардской школе им. Кеннеди, в интервью изданию Quartz сказал: «Даже если климатологи и не правы, у них уже выработался коленный рефлекс против тех, кто подвергает сомнению их «науку».

Вагнер и Мартин Л. Вайтцман, соавтор недавно вышедшей книги «Климатический шок: экономические последствия горячей планеты», говорят, что они используют финансовую теорию, когда утверждают, что именно из-за наличия подобного рода риска мы должны ограничить выбросы углерода как можно раньше. В области финансов риск также представляет собой стоимость, говорят они. Вы можете заплатить, чтобы уменьшить его, и часто, чем раньше вы это сделаете, тем дешевле он вам в итоге обойдется.

Мы знаем, что планета становится теплее. Согласно докладу Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК), последние 30 лет могут быть самыми теплыми за последние 1400 лет в Северном полушарии — средняя температура на Земле повысилась на 0,85 °C с 1880 по 2012 год.

Мы также знаем, что во многом в этом виноваты люди. Но точно мы не можем знать. Некоторое увеличение температуры вызвано человеческим фактором, но причина может быть заложена и в самой природе, ведь температура с ходом времени может существенно различаться. Очень убедительно выглядят доказательства того, что человеческая деятельность послужила весомой причиной глобального потепления. После промышленной революции люди сожгли много ископаемого топлива, что повлекло за собой выброс углекислого газа в атмосферу. Ископаемые виды топлива увеличили атмосферную концентрацию CO₂ до беспрецедентно высокого уровня. Мы знаем, что с XIX века более высокий уровень CO₂ привел к увеличению температуры Земли. Тот факт, что мы выбрасываем много CO₂ в атмосферу и температура с тех пор увеличилась, делает убедительными аргументы тех, кто утверждает, что мы во многом виноваты.

Согласно МГЭИК, мы уже видим последствия. Вполне вероятно, что частота тепловых волн увеличилась в большей части Европы, Азии и Австралии. Весьма вероятно, что человеческий фактор способствовал изменению частоты и интенсивности суточных перепадов температуры начиная с середины XX века. Вероятно также, что влияние человека более чем в два раза ускоряет вероятность возникновения тепловых волн в некоторых частях Земли. Бытует мнение, что наблюдаемое потепление увеличило вместе с жарой и смертность, но и снижение температуры также стало причиной смертности в некоторых регионах.

Но мы до сих пор не знаем, что это будет означать для планеты в долгосрочной перспективе. Количество CO₂ в атмосфере к концу века удвоится. Но насколько это увеличит глобальные температуры и как планета будет реагировать — неизвестно. Согласно текущим прогнозам (за последние 30 лет), если концентрация CO₂ повысится в два раза, температура будет повышаться не на 1,5°С, а до 4,5°C. Это огромный диапазон. Увеличение на 4,5°C может иметь катастрофические последствия и может сделать планету непригодной для жизни. По оценкам Вагнера, существует 10%-ная вероятность катастрофического исхода. «Это маловероятно, но это может стать огромной проблемой», — сказал он в интервью изданию Quartz.

Есть и оптимистические заявления о том, что температура не может увеличиться сильно и эффект от этого будет совершенно невинным. Наиболее вероятным результатом будет повышение температуры, которая вызовет более экстремальные погодные условия. Но диапазон этих последствий редко сообщается. Джон Ричардсон пишет в Esquire: «Изменения, которые нам предстоят из-за потепления на 2 градуса в ближайшие тридцать-сорок лет, были описаны как катастрофа: плавление льда, подъем уровня воды, засуха, голод и массовые экономические потрясения…» Позже он объясняет, почему некоторые климатологи чувствуют потребность сгущать краски: подход ученых, таких как Шмидт, которые решили сосредоточиться на середине кривой, на самом деле не является научным. Хуже — только псевдосочувствующие, которые всегда сосредоточены на щадящих прогнозах. Мы должны надеяться на лучшее и готовиться к худшему, — уверены многие эксперты.

Ясен соблазн преподнести худшие прогнозы. Пенсионные менеджеры часто используют риски, чтобы подорвать пенсионное обеспечение. Предположим, что у вас недостаточно денег, чтобы финансировать пенсии будущим пенсионерам. Скорее всего, в будущем это будет большой проблемой, при условии наличия уязвимых групп населения. Но есть шанс, что если ничего не делать, все получится. Ваши инвестиции могут окупиться, люди могут умереть раньше, чем вы ожидали, или экономика может вдруг вырасти. Люди продолжают давать новые обещания, которые не могут быть оплачены.

Заманчиво кричать, что нас ждет катастрофа… И, что бы ни произошло, обратная сторона реальности выглядит уже не так страшно, даже если это будет воздействовать только на наших внуков. Более того, с изменением климата ставки становятся намного больше… Во всяком случае, существование неопределенности обеспечивает наилучшие возможности для оперативных действий, поскольку решения (ограничения выбросов и торговли, инвестиций в возобновляемые источники энергии) являются относительно дешевыми по сравнению с тем, что произойдет в будущем, если худшие прогнозы реализуются.

«Люди могут понять это и готовы платить сейчас, чтобы защитить себя, даже если катастрофа маловероятна и не неизбежна. Ведь на рынке страхования существует целая индустрия, которая воспитывает в людях способность реагировать на риски и объясняет, почему они должны платить, чтобы свести его к минимуму», — пишет The Quartz.

«После 1660 года — эпохи суровых климатических условий, которые часто затрагивали политическую и культурную историю народов, некоторые периоды, в частности около 1680 и 1740 годов, выделяются как напряженные. Экстремальные холода привели к неурожаям и бунтам, социальным кризисам и апокалиптическим предсказаниям, высокой смертности и эпидемиям, а также породили религиозное «пробуждение» и научные исследования. Если вы пишете историю без учета таких экстремальных условий, картина будет не полной. Этот фон дает необычный подход к современным дебатам по вопросам изменения климата и заставляет задать несколько вопросов, на которые у меня действительно нет ответов.

Я твердо верю в превосходство научного метода: наука — это то, что делают ученые, и если не они это делают, это не настоящая наука. Основываясь на этом принципе, я очень серьезно отношусь к широкому консенсусу среди квалифицированных научных экспертов о том, что температура в мире повышается, и что это будет иметь серьезные последствия для большинства людей на планете: повышение уровня моря и засуха — два наиболее очевидных из них. Многие религиозные направления видят своим долгом вести такие кампании и остановить эти тенденции в качестве моральной и теологической необходимости. Лично мне в этом процессе нравится идея использования передовых технологий для создания возобновляемых источников энергии, создания новых рабочих мест. Но наш «климатический консенсус» и то, каким образом эти вопросы представлены в популярных средствах массовой информации и политических дискуссиях, вызывает вопросы», — пишет журналист The American Conservative.

«Климатологи, как правило, ясны в своих определениях, но точность имеет тенденцию теряться в народном дискурсе. Говорить, что глобальное потепление — это факт, не означает принимать существующую причинно-следственную связь этой тенденции. Мы должны признать, что климат весьма радикально менялся на протяжении тысячелетий, и что это не подлежит сомнению. Изменение климата произошло, происходит, и будет происходить независимо от человеческой деятельности. Вопрос сегодня заключается в определении и оценке человеческой роли в ускорении этого процесса.

Эта точка зрения должна приходить на ум всякому: и тем, кто участвует в «популярной дискуссии», и тем, кто отрицает «изменение климата» как таковое. Изменение климата — глобальная проблема с серьезными последствиями: экологическими, социальными, экономическими, политические и торговыми. «Изменение климата» — факт и реальность, так же, как и движение тектонических плит или эволюция. Конкретные формы изменения климата могут быть чрезвычайно вредными и требуют вмешательства, но есть существенная разница в этих подходах.

Интересно сравнение английской фразы — climate change — «изменение климата» с французской фразой, которая была использована на недавних встречах Париже, Conférence sur-lе-Changements Climatiques 2015. Изменения, множественное число, не изменение…

Выбросы углекислого газа создают парниковый эффект, что увеличивает планетарную температуру. Надо сказать, однако, что корреляция между выбросами и температурой является не слишком прямой. Повышение температуры прямо не зависит от общего уровня выбросов. Это особенно верно, если мы вспомним феноменальный рост выбросов Индии и Китая в 1980-е годы, который должен был, в теории, вызвать глобальное увеличение температуры намного выше, что мы наблюдали на самом деле. Конечно, эффект может быть отложен, но корреляция все еще не доказана.

Это несоответствие особенно показательно, если мы посмотрим на очень недавнюю эпоху: период с 1998 по 2012 год, когда уровень выбросов резко возрос, но температура повышалась очень медленно или стагнировала. Был ли это перерыв или замедление глобального потепления — вопрос остается спорным. Предлагаются различные объяснения… Но отсутствие корреляции действительно вызывает вопросы и предположения, на которые представители любых политических сил должны ответить.

Это также относится и к области знаний. Климатологи и ученые не только убеждены, что нынешнее потепление имеет место, но и что оно катастрофическое и беспрецедентное. Эта вера вызывает некоторое недоумение у историков и археологов, которые знают о довольно серьезных изменениях климата в истории, в частности Средневековый климатический оптимум [Средневековый тёплый период] и последующий Малый ледниковый период. Последняя эпоха, которая преобладала с XIV века до XIX века, — хорошо изученный и общепризнанный факт, и его «травматический» эффект для человечества часто упоминается. К началу — середине XIV века относятся и некоторые из самых страшных социальных бедствий в Европе — голод, за которыми последовали убийства и преследования «диссидентов» и евреев, и христиан на Ближнем Востоке, еретиков и колдунов во многих частях мира. Холодный и голодный мир нуждался тогда в козлах отпущения.

Современные ученые, как правило, умаляют или преуменьшают эти прошлые климатические циклы, предполагая, например, что средневековый теплый период ограничивался только территорией Европы…

…Если на самом деле средневековый мир уже пережил тенденцию к потеплению, сравнимую с той, что мы наблюдаем сегодня, хотя и без вмешательства человека, то этот факт делает вызов современным предположениям. То же относится и к Малому ледниковому периоду, который на самом деле действительно был глобальным явлением. Между прочим, эта эра «в ответе» за падение температуры примерно на 2 °C (напомним, что сейчас мы боимся роста примерно на те же 2°, который прогнозируется на ближайшие десятилетия).

Парижская конференция 2015 года объявила целью ограничить «увеличение глобальной средней температуры ниже 2 °C — выше доиндустриального уровня — и продолжить усилия по ограничению роста температуры до 1,5 ° C». Важно установить базовый уровень, конечно, но что мы берем за основу? О каком доиндустриальном уровне мы говорим? Уровень 900 г. н.э., 1150, 1350, 1680, 1740? Все эти эпохи были, несомненно, доиндустриальными, но уровни температуры значительно отличались. Они хотят, чтобы мы вернулись к температурам Малого ледникового периода или холоду 1680-х годов? Зима 1684 года, к примеру, до сих пор остается наиболее холодной в истории Англии. Или чиновники стремятся вернуть нас к «теплому Средневековью» 1150 года?

«Серьезно: ученые-климатологи утверждают, что «доиндустриальный» уровень температуры был в целом постоянным во всем мире на протяжении тысячелетий с конца последнего ледникового периода около 12 тысяч лет назад и что цифры взметнулись только на старте индустриализации? В самом деле? И они будут пытаться защитить это? В этом случае мы должны просто выбросить весь груз знаний, приобретенный за последние несколько десятилетий о влиянии климата на историю, собранный учеными первой волны.

Если доиндустриальные уровни температуры действительно настолько разнообразны, почему на конференции в Париже так беспечно включили эту бессмысленную фразу в окончательное соглашение? Возможно, для участников «доиндустриальный уровень» — примерный эквивалент «старых добрых времен»?

Может быть, Малый ледниковый период (Little Ice Age) был «новым нормальным» климатом? — Естественной тенденцией планеты в сторону более холодного мира, и мы должны, теоретически, жить в этих условиях уже сегодня и спас нас подъем после 1800 года, вызванный массовыми выбросами углерода и индустриализацией Запада? И может, нам нужно вернуться к тем доиндустриальным условиям? Существенное изменения климата совершенно не зависят от человеческой деятельности. Одним из важнейших факторов является солнечная активность, историки, как правило, ссылаются на минимум Маундера [период долговременного уменьшения количества солнечных пятен и снижения солнечной активности]. Между 1645-м и 1715-м активность солнечных пятен практически прекратилась, это космическое явление совпало с главным охлаждением на Земле — Малым ледниковым периодом… Эту корреляцию стоит исследовать», — пишет Филипп Дженкинс из The American Conservative.