Сталин и Испанская республика (1936-1939 гг.)
Первое крупное международное столкновение между силами фашизма и демократии произошло в Испании. Советский Союз был вовлечен в конфликт, направлял туда своих добровольцев (впрочем, как и фашисты). Не удивительно, что и сегодня продолжается спор о роли Советского Союза в защите Испанской республики и ее гибели. Была ли роль СССР благородной, или Сталин просто использовал Испанию, а потом избавился от Республики как от отработанного материала?
После начала гражданской войны в Испании важную роль в развитии событий играли внешние факторы. Помощь стран «Оси» помогла мятежникам переправить свои наиболее боеспособные части из Марокко в Испанию и развернуть наступление на Мадрид.
Военная промышленность Испании была слабо развита, современное оружие можно было купить лишь за границей. 24 июля Испания запросила дружественную Францию о возможностях закупки вооружений. Французский премьер-министр Л. Блюм слыл пацифистом, но он же был и лидером Народного фронта Франции. Как пацифист, Блюм не хотел «разжигать войну» в соседней стране, как социал-демократ — хотел помочь Народному фронту Испании. Он колебался.
Председатель испанского правительства Х. Хираль стучался и в другие двери. Он просил горючее и оружие у англичан, СССР и сначала даже у немцев. Уже 22 июля Сталин принял принципиальное решение о продаже Испании горючего по льготной цене. Однако к практической реализации этого решения советское руководство подошло только в середине августа. Обстановка опять изменилась.
Интернационализация конфликта в Испании оказалась неожиданностью для европейской дипломатии. Сначала казалось, что дело быстро решится или победой переворота, или его разгромом. Вместо этого началась затяжная война, причем во многом — из-за внешнего вмешательства. Теперь с этим нужно было что-то делать.
В этой ситуации 23−24 июля Блюм прибыл в Лондон, чтобы обсудить возможности политики невмешательства, которая могла бы предотвратить помощь участникам внутрииспанского конфликта. Блюму казалось, что этот пацифистский план сможет остановить вмешательство Германии и Италии в обмен на обещание Франции и Великобритании не помогать Республике. Таким образом Франция избегала угрозы конфликта с Германией и Италией к югу от своих границ.
25 июля — 9 августа французское правительство то запрещало, то снова разрешало продажу французского оружия Испании. За это время Кот протолкнул первую поставку. До начала советской помощи Республика получила 17 истребителей и 12 бомбардировщиков, по качеству уступающих немецким и итальянским.
2 августа Франция обратилась к Великобритании и Италии, а затем ко всем заинтересованным странам, включая Германию, СССР и США, с предложением организовать режим «невмешательства» в испанские дела, полностью исключив поставку в этот очаг конфликта военных материалов. Это было бы выгодно Испанской республике, так как она в августе меньше нуждалась в помощи, чем Франко. Германия обусловила свое участие в «невмешательстве» тем, что к нему должен присоединиться также СССР. Для французской дипломатии было важно привлечь к соглашению СССР, и она снискала успех — в этот момент Франция для советского руководства была важным партнером по «коллективной безопасности». СССР боялся вернуться в положение международной изоляции, а «невмешательство» становилось клубом держав, допущенных к участию в испанских делах. Чтобы ни у кого не возникло сомнений в необходимости пустить СССР в этот клуб, 2 августа были начаты массовые демонстрации солидарности с Испанской республикой и сбор средств в помощь ей. В этот период помощь Республике увязывалось с кампанией демократических сил в мире. Как говорилось в докладе замзавотделом ИККИ П. Шубина 7 августа, «Гитлер и Муссолини стремятся сорвать морально-политическую и материальную помощь, которую народные массы во всем демократическом мире начали оказывать испанскому народу и его законному правительству. Нам надо спешить с этой помощью».
Подобные сигналы поступали руководству СССР и по линии разведки. 7 августа заместитель начальника Разведуправления РККА комдив Никонов и полковой комиссар Йолк делали следующие выводы: «Судьба Народного фронта в Испании в значительной степени зависит сейчас от внешнего фактора. По соотношению внутренних сил Народный фронт имеет сейчас явные шансы на победу.
Однако, в виду помощи мятежникам со стороны германского и итальянского фашизма перспективы Народного фронта значительно ухудшаются. Неполучение Мадридом существенной поддержки извне может иметь тяжелые последствия для исхода борьбы».
Получив предложение Франции о невмешательстве, заместитель наркома иностранных дел Н. Крестинский советовал Сталину: «Мы не можем не дать положительный, или дать уклончивый ответ, потому что это будет использовано немцами и итальянцами, которые этим нашим ответом будут оправдывать свою дальнейшую помощь повстанцам». Советское руководство склонялось к поддержке «невмешательства», но при этом оказывала невоенную поддержку Республике. 17 августа Политбюро постановило продать Мадриду мазут на льготных условиях. Теперь мазут пошел в Испанию.
Были оперативно установлены официальные дипломатические отношения между Испанией и СССР (которых раньше не было), и 24 августа в Мадрид прибыл советский полпред М. Розенберг. В Москву был направлен посол М. Паскуа.
15 августа соглашение о «невмешательстве» было подписано Великобританией и Францией. 21 августа об участии в «невмешательстве» заявили Италия и Португалия, 23 августа — СССР, 24 августа — Германия. 9 сентября 1936 г. был создан Международный комитет по невмешательству, в который со временем вошло 27 государств. При этом, как отмечает историк В.В. Малай, «политическая наивность — полагать, что помощь прекратится — не была свойственна никому из европейских лидеров, начинавших непростую игру под названием «невмешательство».
Испанский историк А. Виньяс считает, что «республиканцы совершили чудовищную ошибку, когда не оказали жесткого сопротивления принятию Лигой Наций Пакта о невмешательстве». Но кто бы стал считаться с мнением Испанской республики, когда по этому поводу определились Лондон и Париж? Через два года Чехословакия окажет «жесткое сопротивление» заключению Мюнхенского пакта, и ее представителей просто выставят за дверь. С того момента, как Франция нашла для себя выход в «невмешательстве», остановить проведение этой политики было нельзя. Испания должна была сопротивляться международному произволу не на дипломатическом паркете, а на полях сражений. И она делала это.
Бурная дипломатическая активность вокруг испанской трагедии создает у некоторых авторов впечатление, что «судьба республики решалась не в Мадриде». Именно из этого и исходили «вершители судеб мира» в Лондоне, Париже, Берлине и Риме. Кто такие эти испанцы, чтобы решать свою судьбу?! Но дипломатические игры три года буксовали, потому что судьба Испании решалась хоть и не только в Мадриде, но в Мадриде — не в меньшей степени, чем за пределами Испании. Потому что если бы республиканцы не остановили франкистов под Мадридом, в европейских кабинетах по «Испанскому вопросу» нечего было бы даже обсуждать. Те авторы, которые убеждают нас, будто «Испанская война выигрывалась и терпела поражение не в Бургосе и Мадриде, не у Теруэля или вдоль Эбро, а в кабинетах Европы», пытаются доказать бессмысленность сопротивления воле мироправителей. Получается, не нужно было лить кровь на полях сражений. Достаточно было покорно ждать, что решат в европейских кабинетах. А там уже быстро решили — сопротивление Республики бессмысленно, оно мешает умиротворению. Но оно продолжало мешать. И в этом было его глубокое значение. Это осознало советское руководство. Испания приняла на себя удар фашизма, и не сдалась. Начинается сражение на дальних подступах. Следует помогать Народному фронту, потому что он уже начал войну, к которой готовился СССР.
Единственной страной, которая в силу своей удаленности от Германии, Италии и Японии могла не просто помогать Испанской республике, но делать это открыто, была Мексика. Президент Карденас говорил в марте 1937 г.: «нам нечего скрывать нашу помощь Испании, мы будем продолжать снабжать ее оружием». Современного оружия Мексика не производила. Она могла быть формальным посредником для тайных поставок оружия из СССР.
Для СССР и по идеологическим, и по внешнеполитическим соображениям было принципиально важно, чтобы Республика не была разгромлена. Сталин решил протянуть ей руку помощи, хотя бы и через всю Европу, где многие хотели бы эту руку «укусить».
В.В. Малай связывает «резкие изменения в политике СССР», то есть решение советского руководства оказать военную помощь Испании с формированием правительства Ф. Ларго Кабальеро, в которое вошли коммунисты. Но изменения были не столь уж резкими, и здесь, очевидно, действует обратная причинно-следственная связь. Коммунисты получили разрешение войти в правительство потому, что советское руководство решило всерьез действовать в Испании. Ведь еще с начала августа в СССР раскручивалась кампания солидарности с Испанской республикой. Уже 9 августа Н. Крестинский докладывал Сталину о подготовке закупок для Испании от имени «третьего государства» (для этого подходила Мексика). Но до начала сентября, пока формировался Комитет по невмешательству, нужно было проверить, насколько это невмешательство будет соблюдаться Германией и Италией, исходя из чего дозировать собственную помощь Республике. По мере того, как невмешательство рушилось на глазах, активизировалась и работа по помощи Испании. Но Сталину нужны были гарантии. Формирование правительства широкой антифашисткой коалиции оказалось очень кстати, и коммунисты согласились войти в правительство Ф. Ларго. Характерно, что при формировании правительства Народного фронта во Франции они в кабинет не входили, не желая брать на себя правительственную ответственность.
6 сентября 1936 г. Сталин дал указание Кагановичу изучить возможность переправки самолетов в Испанию под видом закупок в Мексике. 14 сентября по указанию политического руководства иностранный отдел НКВД и Разведуправление НКО разработали план «операции Х» — отправки военной помощи Испании.
Германия и Италия были ближе и могли спокойно перебрасывать военные материалы и войска через Португалию. Португальский диктатор Салазар активно поддерживал Франко, и проконтролировать переброску «нелегальных грузов» через португальско-испанскую границу было практически невозможно. Более того, осенью 1936 г. полиция Бордо вскрыла контрабанду даже французского оружия (бомб) в пользу Франко.
Советский Союз был далеко, а Италия — близко. Транзит грузов из Германии и Италии в Португалию и дальше к Франко шел гораздо интенсивнее, чем полулегальные поставки, организованные СССР. В результате Франко получил очевидную выгоду от политики «невмешательства». Приобретя боеприпасы и авиацию, франкисты стали стремительно продвигаться вперед.
Осознав, что политика невмешательства не способна помочь Республике, советское руководство 26 сентября приняло решение об оказании военной помощи Испании. Сделано это было не без колебаний — еще накануне советская сторона давала понять республиканцам, что не заинтересована в эскалации конфликта и опасается расширения интервенции фашистов.
7 октября 1936 г. советский представитель С.Б. Каган выступил с разоблачением грубых нарушений соглашения о «невмешательстве» Италией, Германией и Португалией. Он констатировал, что в условиях постоянного потока помощи мятежникам, в частности, через Португалию, соглашение о невмешательстве фактически не действует. Если это не прекратится, если нарушения в Португалии не будут расследованы, СССР грозил выходом из соглашения.
Первый пароход с советским оружием прибыл в Испанию 14 октября (десятью днями ранее советское оружие привез испанский пароход). Помощь пришла вовремя. В октябре 1936 г. развернулись бои на подступах к столице Испании. 22 октября фашисты начали бомбить Мадрид. 28 октября в бой вступили советские летчики, а 29 октября — танки. Советские военные специалисты помогали в планировании операций. В ходе ожесточенного сражения 7−23 ноября республиканцы отстояли Мадрид.
С осени 1936 г. СССР, Германия и Италия вмешивались в конфликт в Испании почти открыто. Поставки по воде были связаны с большим риском, так как итальянцы развернули в Средиземном море подводную войну. В ноябре 1936 г. в результате атаки Картахены подводными лодками был поврежден крейсер «Мигель Сервантес». Министр авиации и флота Прието комментировал: «мятежники никогда не располагали собственными подводными лодками». Сомнений не было — это были итальянцы. 14 декабря 1936 г. фашистами был потоплен советский пароход «Комсомол». К середине 1937 г. было потоплено еще два советских корабля. Более 80 советских кораблей было задержано.
Впрочем, СССР не собирался выходить из соглашения по «невмешательству», которое в октябре 1936 г. не соблюдали ни Германия, ни Италия, ни сам СССР. Во-первых, необходимо было сохранять с таким трудом налаженные отношения с Францией как с потенциальным союзником против Германии в Центральной и Восточной Европе (французы предупредили, что в случае столкновения СССР и Германии в Испании советско-французский пакт действовать не будет). Во-вторых, СССР не хотел в это время выглядеть международным буяном, срывающим миротворческие инициативы. В-третьих, механизм «невмешательства», как казалось, позволяет хотя бы отчасти контролировать и сдерживать вмешательство Германии и Италии. В действительности, поняв, что французские демократы предали испанских демократов из страха перед войной и революцией, фашистские державы в Испании практически не стеснялись в действиях.
23 октября на заседании Комитета по «невмешательству» СССР заявил о том, что ввиду систематических нарушений другими странами соглашения о невмешательстве советское правительство не может считать себя связанным им в большей степени, чем любой из остальных участников этого соглашения. Таким образом, СССР провозгласил, что будет соблюдать соглашение в той же степени, что и Германия, и Италия. То есть — в минимальной.
Согласованные Комитетом меры контроля за военными поставками в Испанию, принятые 15 февраля 1937 г. при фактическом игнорировании советских предложений, касались прежде всего испанских портов. При этом поставки по воздуху и через Португалию не контролировались. Это значит, что «невмешательство» было направлено прежде всего против помощи Республике.
Обобщая для советского руководства ход военных действий на море, капитан второго ранга Алафузов писал: различие в положении двух сторон заключается в том, что фашистские перевозки производились на итальянских и немецких судах под прикрытием итальянского военного флота, на который республиканцы не могли напасть, а «перевозки оружия в республиканские порты производились почти исключительно на республиканских торговых судах, и уже это полностью развязывало руки фашистам… Все это привело к тому, что роли в борьбе на коммуникациях распределились таким образом, что республиканцы остались стороной, борющейся за сохранение своих коммуникаций и ни в какой мере не посягающей на коммуникации противника, фашисты — стороной стремящейся нарушить коммуникации противника и нисколько не озабоченной защитой своих коммуникаций».
Таким образом, уже к октябрю 1936 г. стало ясно (и затем этот факт находил все больше подтверждений), что «невмешательство» стало формой умиротворения агрессора со стороны Великобритании и Франции. Правительство Народного фронта Франции готово было оставить Народный фронт Испании на съедение фашистам. В этих условиях у Республики остались два союзника — СССР и Мексика. Оба — крайне удаленные от места событий. И только СССР производил современное оружие, которое могло тягаться с германским и итальянским.
С августа в Испанию стали прибывать советские военные специалисты. Всего в Испании присутствовало около 4 тысяч советских граждан.
Общий объем «операции Х» был подсчитан в итоговом отчёте заместителя начальника 11 отдела генштаба майора Пенчевского и начальника 2 отделения этого отдела военинженера 1 ранга Обыдена. Отчёт суммировал данные по перевозкам до 21 января 1939 г. Всего в ходе «Операции Х» был организован 51 рейс: по маршруту Черное море — Картахена — 32 рейса, Ленинград — Бильбао — 2, Мурманск — Франция — 14, через третьи страны — 3 рейса. Пароход «Гильзинек» прибыл в Бордо 30 января, но из-за падения Каталонии уже не был разгружен и вернулся. Общий тоннаж 50 пароходов составил 286 600 тонн.
В Испанию Советским Союзом был отправлен 701 самолёт, 156 453 бомб, 64 748 320 авиапатронов, 615 запасных моторов.
Разнообразна была номенклатура артиллерии и боеприпасов: орудий среднего калибра — 334, крупного — 135. Итого — 469. Снарядов среднего калибра было отправлено 879 849, крупного — 217 142. Итого — 1 096 991 снарядов этих калибров. Ещё было отправлено 185 45-миллиметровых противотанковых орудий, 30 45-миллиметровых танковых орудий, 2 095 978 45-миллиметровых снарядов, 30 пушек Маклена, 441 000 37-миллиметровых снарядов, 64 зенитных орудий и 161 909 снарядов к ним. Итого — 778 орудий и 3 795 878 снарядов.
Советский Союз поставил Испании 281 танк Т-26 и 50 танков БТ, 60 броневиков, 7019 станковых пулеметов, 12 650 ручных пулеметов (в том числе 2000 чешских), 424 183 винтовок, в том числе 50 000 чешских, 860 188 724 винтовочных патрона, в том числе 60 600 200 чешских, 4 торпедных катера, 16 торпед, 400 глубинных бомб, 54 патронных станка, 19 раций, 25 прожекторов.
Стоимость всего имущества, переправленного на 48 пароходах, составила 171 236 083 долларов. Не оплаченными оказались два последних — «Виннипег» и «Бонифацио».
Эффективность использования этого оружия могла быть куда выше. Как докладывал в 1938 г. Р. Малиновский, «Если посчитать брошенное оружие республиканцами за всю войну, то его хватило бы с избытком на целую новую армию…»
Впрочем, Сталин предпочитал вести беспроигрышную игру. Поставки советского оружия оплачивались за счет золотого запаса Испании. 510 тонн испанского золота прибыло в Одессу 5 ноября 1936 г. Этот запас был исчерпан только к концу 1938 г., и лишь последние, уже нерегулярные поставки были произведены «в кредит».
Первоначально советские специалисты с удовольствием докладывали: «Воздушные бои неизменно заканчиваются перевесом в нашу сторону». Советским летчикам удалось добиться прекращения систематических бомбардировок глубоких тылов республики, включая Картахену и Альбасете. «Хейнкели» и «Фиаты» отставали от И-15 по маневренности и от И-16 — по скорости. Ситуация стала меняться к худшему в середине 1937 г., когда в воздухе появились «Мессершмитты-109» и «Хейнкели-111», а союзники Франко стали резко наращивать поставки.
Советские летчики в Испании работали до изнеможения: за 5 месяцев в среднем на каждого приходилось по 250 часов боевой работы. «Без советских пилотов война с началом помощи пошла бы намного хуже для Республики, попросту потому, что в битве при Мадриде у нее не было достаточного количества опытных летчиков, и мало кто был знаком с новыми самолетами, прибывавшими с Востока», — считает историк А. Виньяс.
Потери авиации составляли 400% в год. Роль советских специалистов-авиаторов в 1936—1938 гг. оставалась ключевой. Все решения испанского авиационного командования согласовывались с главным советником авиации Я. Смушкевичем. «Можно сказать, что Смушкевич, оставаясь формально на положении советника, фактически является руководителем всей авиации».
Советские танки БТ-5 и Т-26 также превосходили немецкие и тем более итальянские. Но в условиях гористого рельефа Испании возможности применения танков были ограничены.
В целом, конечно, вмешательство фашистских государств значительно превышало помощь СССР. Прежде всего, Италия и Германия направили в Испанию свои боевые части, а не только советников. Здесь постоянно находилось до 50 000 итальянских солдат и до 10 000 немецких. Через Испанию прошли 150−200 тыс. итальянцев и 50 тыс. немцев. По советским данным Германия и Италия поставили в Испанию соответственно: 593 и 1000 самолетов, 250 и 950 танков и бронемашин, 700 и 1930 орудий, 6174 и 1426 минометов, 31 000 и 3436 пулеметов, 157 306 и 240 747 винтовок. Это гораздо больше, чем мог себе позволить СССР.
Старт Гражданской войны, всеобщее вооружение активных граждан в Республике, привели к началу уже не просто социально-политической, а глубокой социальной революции — качественных изменений системы собственности и власти. Эта революция определила многое в дальнейшем ходе событий. В результате проведения индустриальной коллективизации (инкаутации, социализации) в Испании, прежде всего в Каталонии и Арагоне, возник новый сектор экономики, качественно отличавшийся как от капиталистического, так и от государственного — прежде всего развитой системой производственной демократии, участия труженика в принятии производственных решений.
Анархо-синдикалистам и левым социалистам удалось создать относительно эффективную и относительно демократическую социальную систему (насколько это возможно в условиях гражданской войны), основанную на производственной демократии. Несмотря на тяжелую экономическую ситуацию, вызванную войной и расколом страны, коллективизированная промышленность не допустила резкого падения производства. Введение системы производственной демократии обеспечило ту эффективность производства, которая вообще была возможна на испанских предприятиях того времени в условиях войны и частичной экономической блокады. Однако модель самоуправления и производственной демократии, координируемой профсоюзами и полугосударственными общественными структурами, не устраивала представителей других политических сил. В 1937 г. это привело к резкому обострению политической борьбы в республиканском лагере. Борьба против производственной демократии, предпринятая в период правления Х. Негрина (1937−1939), способствовала падению экономических показателей по сравнению с временами правительства Ф. Ларго Кабальеро (1936−1937).
С сентября 1936 г. по май 1937 г. правительство Республики во главе с левым социалистом Ф. Ларго Кабальеро содействовало глубоким социальным преобразованиям. Об этом нужно помнить тем, кто сегодня проводит романтические параллели между Донецкой и Луганской «народными» республиками и Испанской республикой. ДНР и ЛНР не проводят глубоких социальных преобразований, их идеология связана с русским национализмом, то есть ближе к врагам республики, чем к её друзьям. Впрочем, на стороне Франко тоже сражались русские добровольцы, хотя их было немного, куда меньше, чем итальянских и немецких.
В первой половине 1937 г. нарастали противоречия в республиканском лагере. Коммунисты выступали против той революции, которая разразилась в Испании, они считали, что эта революция ведет в сторону от общества советского образца, к которому они стремились, и к тому же мешает победе Республики. В последнем они сходились с либеральным президентом М. Ананьей, социалистами-государственниками И. Прието и Х. Негрином. Политический центр Республики уходил вправо, коммунисты становились центром консолидации «партии порядка», противостоявшей социальной революции. Ларго Кабальеро стоял на стороне происходившей в Испании революции и потому, что считал ее средством мобилизации активности масс, необходимой для победы над фашизмом, и потому, что революция придавала борьбе ясный смысл — победа нового общества над старым, а не просто сохранение той Испании, которая существовала до 1936 г. Ларго Кабальеро и его сторонники искали модель нового общества, которое образуется в ходе революции и будет соответствовать принципам демократического социализма. Познакомившись поближе с идеями, которые отстаивали вошедшие в правительство синдикалисты из НКТ, кабальеристы стали склоняться к идее создания общества, основной структурой, ядром которого являются профсоюзные организации трудящихся.
В феврале-марте 1937 г. среди советских советников и представителей Коминтерна образовалась влиятельная группа, выступавшая за отставку Ларго Кабальеро с поста не только военного министра, но и премьер-министра. «Мотором» этой группы был представитель Коминтерна в Испании И. Степанов (С. Минеев). Против Ларго Кабальеро был настроен Г. Димитров, за его смену выступал Я. Берзин (выражавший мнение и других советников как их начальник) и Горев. Вскоре эту позицию будет отстаивать и посол Гайкис. А. Виньяс настаивает: «Наконец, установлено документально, что позиция Сталина и Коминтерна заключалась в поддержании Ларго Кабальеро во главе Правительства. В этом вопросе сталкивались приказы из Москвы, и то, что фильтровал из Испании «Степанов». Нет, это не установлено. Во всяком случае, А. Виньяс не доказал, что Степанов обладал монополией на информационные связи между Валенсией и Москвой. Также ни А. Виньяс, ни другие сторонники версии о том, что свержение Ларго было проведено вопреки воле Сталина, не доказали, что вопрос о сохранении Ларго был для Сталина принципиальным в его политике в Испании. В противном случае Степанову нечего было бы «фильтровать». Для Сталина был принципиален не Ларго Кабальеро во главе правительства, а контроль за ситуацией. Если бы Сталин был недоволен, как Степанов «фильтровал» его указания в Испании, Степанову бы потом не поздоровилось бы. Но его жизнь сложилась благополучно.
17 марта Степанов писал в Москву о возможности в ближайшем будущем (десятка дней) «форсировать реорганизацию министерства при другом министре войны или создать министерство без Кабальеро». Из контекста видно, что во втором случае слово министерство употреблено в смысле «правительство».
Вывод Степанова на этот раз категоричен и недвусмысленен: «Здесь все согласны, что директивы — советы из дому абсолютно правильны во всех вопросах, только в одном вопросе они превзойдены событиями, это в вопросе, касающемся возможности найти общий язык с Кабальеро. (Подчеркнуто читателем в Москве. Этим читателем скорее всего был Димитров, может быть — Мануильский. Оба были обязаны донести столь важную информацию до Сталина — А.Ш.). Здесь все согласны признать, что дальнейшее согласие невозможно, что все возможности исчерпаны, что нужно взять руководящую позицию, заставить Кабальеро отказаться от поста военного министра и, если это понадобится, то и от поста председателя совета министров». Именно этот план будет в реальности осуществлен в течение ближайших месяцев. При чем осуществлен с ведома Москвы. И было бы очень наивно думать, что это могло быть сделано вопреки воле Сталина (тем более, что по окончании войны проводник этой политики С. Минев не был репрессирован, а продолжил работу в секретариате Коминтерна).
Публично Сталин все еще поддерживал Ларго Кабальеро. 20 марта, на встрече с Р. Альберти и М.Т. Леон он говорил, что «Ларго Кабальеро продемонстрировал свою готовность бороться с фашизмом. Он должен был оставаться на посту председателя Правительства». Но при этом Сталин уже прощупывает почву для перемен в республиканском правительстве в соответствии с планом Степанова: «Было бы лучше, чтобы военное руководство перешло в другие руки».
Пытаясь понять Сталина, всегда нужно иметь в виду два обстоятельства. Во-первых, он далеко не всегда говорил то, что думал, первым встречным иностранцам (а иногда, особенно в 1937 г. — и в ближнем окружении). Во-вторых, никогда не забывая о стратегических целях, тактически Сталин обычно действовал по ситуации, маневрировал.
Его люди сообщали из Испании, что пора свергать Ларго Кабальеро. Сталин не одергивал их, но предлагал пока начать с малого. 14 марта на встрече с Ворошиловым, Молотовым, Кагановичем, Димитровым, Марти и Тольятти Сталин высказался в том духе, что фигура Ларго Кабальеро на посту председателя правительства является, конечно, предпочтительной, и сейчас нет на этот пост лучшей кандидатуры. Но необходимо убедить его оставить пост военного министра и в ходе реорганизации правительства по возможности расширить позиции компартии.
Советский полпред Л. Гайкис тактично разъяснял руководству, что невозможно отделить вопрос о военном ведомстве от проблемы конфликта Ларго Кабальеро и коммунистов в целом. Гайкис считал, что после Гвадалахары «успехи на Центральном фронте внесли самоуспокоение и ослабили нажим со стороны всех сторонников радикальных перемен в военном руководстве и военной политике, который Кабальеро воспринял как борьбу, направленную против него».
7 апреля, направляя донесение в Москву, Гайкис уже исходит из необходимости добиваться свержения Ларго Кабальеро, если он откажется сдать пост военного министра. Он сообщает, что окружение Ларго Кабальеро — Аракистайн, Барайбар и Агирре пытаются «путем закулисных комбинаций» сохранить «старика» в качестве премьер-министра, заняв пост военного министра одним из его сторонников. Здесь Гайкис уже исходит из того, что Москва не собирается держаться за Ларго в качестве премьера.
Л. Гайкис утверждал: «Борьба реформистской верхушки с коммунистической партией облегчается рядом субъективных качеств престарелого и строптивого Ларго Кабальеро, действующего в силу специфических здешних условий в качестве политического диктатора».
Противники премьера возобновили атаку на военное руководство, невзирая на только что одержанную республиканской армией первую (и как оказалось — последнюю) очевидную военную победу. Но прокоммунистический блок критиковал и ее результаты как недостаточные. Гайкис надеялся, что растет поддержка идеи «смены военного руководства как решающей предпосылки обеспечения победы». По его мнению: «Таким образом, в ближайшее время может встать вопрос, либо сохранить нынешнее военное руководство, подвергая тем самым серьезному риску объективно возможную победу, либо обеспечить условия для победы хотя бы ценою некоторого серьезного внутреннего потрясения, вызванного вынужденным уходом Кабальеро с поста военного министра, если в конечном счете не удастся добиться конечных перемен». Финал фразы особенно примечателен. Что это за «конечные перемены». Очевидно, что Ларго Кабальеро должен был воспротивиться уходу его с руководства военным ведомством и чистке от его военных сотрудников — как раз тогда, когда республиканцам наконец улыбнулась военная удача. С какой стати отправлять в отставку военное руководство, которое смогло одержать первую несомненную победу? Зачем менять его на людей, связанных с компартией, которые еще не доказали, что будут руководить лучше, зато в случае победы наверняка свернут голову партнерам по Антифашистскому фронту, опираясь на штыки? И что делать инициаторам нынешней военной чистки, если Ларго Кабальеро не согласится на разделение постов? А он скорее всего не согласится.
1 апреля военный советник «Санчо» (В. Горев) также выразился вполне определенно: «не стоит держаться во что бы то ни стало за Кабальеро. Он достаточно умный старик для того, чтобы понять, что компартия считает его участие в правительстве если не обязательным, то крайне желательным. Потому на каждый нажим компартии он отвечает угрозой кризиса… В случае его упрямства лучше выиграть войну без Кабальеро, чем проиграть ее с ним».
Таким образом, после Гвадалахары у советских представителей и в коммунистическом руководстве возникает ощущение, что пора делить шкуру неубитого, но серьезно раненного фашизма. А значит, даже ценой «некоторого внутреннего потрясения» необходимо отстранить Ларго Кабальеро от руководства армией, а если он будет этому сопротивляться — то и правительством. Пора установить контроль над армией, чтобы после победы над Франко не упустить плоды победы.
Внутренние раздоры, более характерные для Республики, чем для режима Франко, были опасны для нее не сами по себе. Лишь в короткие моменты они могли нести угрозу фронту, и Франко этими моментами не воспользовался. К тому же, как справедливо пишет историк В.В. Малай, «политическое единство отсутствовало и в лагере мятежников (карлисты, монархисты, фалангисты и пр.), что играло на руку защитникам республики».
Внутриполитические конфликты негативно сказались на судьбе Республики не столько своим ходом, сколько исходом в мае 1937 г. 3 мая 1937 г. прокоммунистическая Объединённая социалистическая партия Каталонии (ОСПК) и каталонские националисты спровоцировали вооруженные столкновения с анархо-синдикалистами в Барселоне. Коммунисты в остальной Испании развернули кампанию в прессе, которая объявляла столкновения «анархо-троцкистским мятежом» («троцкистами» сторонники КПИ считали ПОУМ — небольшую, но энергичную Объединенную марксистскую рабочую партию, которая критиковала сталинский режим слева). Несмотря на то, что сторонам удалось достичь соглашения о прекращении огня, столкновения 3−6 мая были использованы противниками НКТ и ПОУМ для установления контроля над Барселоной и начала репрессий против «анархо-троцкистской» оппозиции. Но пока сохранялось правительство Ларго Кабальеро, расследование событий в Барселоне могло привести к компрометации ОСПК и коммунистов в целом. Поэтому для коммунистов стало делом принципа скорейшее свержение Ларго Кабальеро, не соглашавшегося с трактовкой столкновений как «анархо-троцкистского» мятежа. Таким образом задуманное коммунистами еще в марте отстранение Ларго от реальной власти стало в мае непосредственной задачей. В сложившейся ситуации коммунистов фактически спасли лидеры правого крыла ИСРП и президент Асанья.
17 мая М. Асанья поручил формирование правительства социалисту Х. Негрину, ориентированному на теснейшее сотрудничество с СССР и КПИ.
У антифашистов был не один (внешний), а как минимум два фактора сопротивления — революция и помощь СССР. В сложившихся условиях нельзя было победить, имея только один из них. Парализовав революцию, новое испанское руководство убило стимулы самоотверженной борьбы за победу. Ларго Кабальеро мог совмещать оба этих источника силы Республики. Негрин отказался от одного из них. Он и его сторонники рассчитывали, что уж просоветскому правительству СССР окажет ещё большую помощь. Однако Советский Союз и так оказывал ту помощь, какую мог.
В 1936 г. Испания для СССР была важнейшим направлением европейской политики, но в условиях нарастающих угроз и ограниченных ресурсов Советского Союза это не могло продолжаться вечно. Отношение Сталина к Испанской республике нередко связывают с его капризным характером. Так, Ю. Рыбалкин утверждает: «Позиция Сталина в отношении Испанской республики была непредсказуемой и менялась в зависимости от его настроения, обстановки на фронтах Пиренейского полуострова и международной арене. Постепенно интерес Сталина к стране «Х» пропал, наоборот, возникло неприятие. С середины 1937 г. на заседаниях Политбюро ЦК ВКП (б) чаще стали обсуждать вопросы помощи не Испании, а Монголии и Китаю (страна «Z»), а также проблемы борьбы с «антигосударственными элементами» внутри страны. Перемены в настроении Сталина сказались на объемах и интенсивности военных поставок Республике». «Капризный» Сталин. Нет бы забыть о Китае и внутриполитических проблемах, и заниматься только Испанией…
Испанский историк А. Виньяс комментирует мнение Ю. Рыбалкина: «Наконец, такие авторы как Рыбалкин (2007), вводят личный фактор. Сталин перестал интересоваться Республикой так, как раньше.
Вряд ли это можно объяснить переменами настроения, хотя такой вариант тоже нельзя исключать. Так исключать или не исключать? Все-таки этот вопрос принципиален, ибо категорически поставлен Ю. Рыбалкиным. Были ли паузы в снабжении вызваны настроением Сталина, или конкретными военно-политическим причинами? А причины такие были. Помощь «стране Z» (Китаю) была обусловлена не капризным настроением Сталина, а вполне конкретной угрозой с востока.
Несмотря на некоторые колебания, А. Виньяс все же развивает версию о «парадоксальности», то есть в данном случае неразумности поведения Сталина в отношении к Испании в 1937 г.: «Начиная с лета 1937 в динамике внешних поставок создалась парадоксальная ситуация, которая имела драматические последствия для республиканцев. Муссолини продолжил и даже усилил поддержку Франко». А Сталин ослабил поддержку своих верных друзей.
С точки зрения сторонников республиканской «партии порядка», при Ларго Кабальеро Республика не могла победить, потому что это правительство было слишком уж революционным, а при умеренных и рассудительных Негрине и Прието победа забрезжила на горизонте, но помахала Республике ручкой. Кто виноват? Ну конечно Сталин, кто же еще. В самый удачный момент после мая (летом) «парадоксальный» Сталин перекрыл кислород, подчиняясь капризу, перемене настроения: «В свете событий, Негрин и Прието в качестве председателя правительства и министра обороны соответственно, быстро заметили, что ветер с востока больше не дует в том же направлении и с той же силой, что раньше».
Но так ли «быстро» это произошло? Летом ли? И парадоксальным ли образом? Для А. Виньяса и сторонников версии «Сталин — человек настроения» важно показать, что СССР перестал помогать Республике именно в тот момент, когда она получила надежные шансы на победу. «Когда Республика наконец получила сильное правительство и покончила с внутренними разногласиями, которые сделали безрезультатными многие ее усилия в течение первого года войны, новые руководители, начиная с Негрина и Прието, столкнулись с некоторой отчужденностью Советского Союза. Сталин снова изменил подход в ноябре 1938 г., но было уже слишком поздно». Но испанские лидеры столкнулись с «отчуждением» Сталина не сразу, и новые поставки шли в Испанию все же не только с ноября 1938 г., но и раньше. Поставки продолжались во второй половине 1937 г., и были относительно регулярными — в среднем по одной в месяц, в марте 1938 г. — три, а в апреле — две.
Утверждение о том, что Сталин «отвернулся» от Испании именно тогда, когда в Республике образовался «дееспособный» режим, призвано «объяснить», почему эта «дееспособность» вылилась не в победы (а ведь прежде была Гвадалахара), а в сплошные неудачи. В действительности Сталин дал Негрину и Прието достаточно времени, чтобы проявить себя. Советские поставки могли позволить республиканскому командованию успешнее действовать и в июле 1937 г., и в октябре 1937 г., и в январе-феврале 1938 г., и даже в марте-апреле 1938 г. Но оказалось, что между советскими поставками и ходом военных действий нет прямой связи. В декабре 1937 г. республиканцы действовали успешнее, чем в июле-октябре 1937 г.
Советские руководители не могли не испытывать разочарования новым республиканским руководством. Если весной, после победы под Гвадалахарой, Республика получила возможность перехватить инициативу в войне, то летом 1937 г. она все еще не сделала этого. Ради чего тогда была вся эта кампания против Ларго Кабальеро? Обещали побед, и не справились — лишь время потеряли на политическую междоусобицу.
Республиканская армия при Негрине изменилась. В период правления Ларго Кабальеро военное строительство Республики основывалось на сочетании принципов милиционности на уровне подразделений и регулярности — на уровне управления частями. Милиционная самоорганизация бойцов иногда заструдняла управляемость, но добавляла энтузиазма и самоотверженности бойцам. Важно было найти правильный баланс с принципами регулярной армии, и при Ларго его искали. Это сочетание не уберегло Республику от поражения в Малаге в феврале 1937 г., но позволило отстоять Мадрид и одержать победу над итальянским «добровольческим» корпусом под Гвадалахарой в марте 1937 г. Правительство Негрина-Прието стало разрушать милиционную систему, строить армию на обычных «казарменных» принципах, но побед не добилось. Падение энтузиазма солдат и рост кастовости и бесконтрольности офицерства способствовали падению боеспособности республиканской армии во второй половине 1937 г. и ее поражениям. Свержение Ларго Кабальеро сорвало подготовку операции в Эстремадуре, которая, возможно, могла вывести войну из губительной для республики позиционной фазы.
Операции, подготовленные новым, «правильным» военным руководством, не оправдали надежд. К началу сражения под Брунете республиканцы сосредоточили 50 тысяч солдат, свыше 100 орудий, 100 танков, 40 бронемашин, свыше 100 самолетов. Противник имел 40 тысяч солдат, до 150 самолетов, около 60 орудий. Все эти силы сконцентрировались на фронте в 10−12 км. Начав наступление 5 июля, республиканцы почти без боя проскочили между опорными пунктами противника и 6 июля, после бомбардировки, взяли городок Брунете. Но развить успех, как планировалось, они не смогли. Оказалось, что и направление удара выбрано неудачно — республиканцы оказались в ловушке среди холмов. В результате удар республиканцев вылился в бесперспективную «мясорубку». Ожесточенные бои 24−26 июля закончились оставлением Брунете с потерями почти половины армии. Республиканская пехота была настолько деморализована ситуацией, что бежала даже от собственных танков, возвращающихся из атаки (где эта пехота свои танки не поддержала). По мнению советского автора А.Г. Серебрякова, командование франкистов не ударило по флангам и не разгромили республиканскую группировку полностью, потому что «не было уверенно в наступательной способности своей пехоты, особенно в трудной для наступления местности». И нужно было гнать лучшие силы республиканцев по этой трудной для наступления местности? Затем последовала неудача республиканского наступления на Сарагосу.
Пытаясь переложить на СССР ответственность за неудачи Республики Негрина, А. Виньяс пишет, что помощь Сталина «ослабела в течение двенадцати критических месяцев, с ноября 1937 г. по ноябрь 1938 г. В любом случае она не была достаточной для того, чтобы покрыть материальные недостатки Народной армии, ни, тем более, быть противовесом постоянных поставок, которые Франко до конца получал от Италии и Третьего Рейха… Когда Негрин принял пост председателя Правительства, Республика, говоря технически, уже проиграла войну.
Но Негрин пришел к власти не в ноябре 1937 г. С мая по ноябрь 1937 г. — достаточный срок, чтобы продемонстрировать, что республиканцы стали сражаться лучше. А они при Негрине и Прието стали сражаться хуже. И это был результат их политики, а не изменения политики Сталина.
Решающим был период не 1938 года, а весны-лета 1937 г., когда Франко, сконцентрировав силы на Севере, воевал на два фронта. Вместо того, чтобы сосредоточить усилия на деле победы, на подготовке наступательной операции, коммунисты и социал-либералы увлеченно боролись за власть, а Республика теряла время. После июля 1937 г. шанс перехватить инициативу, возникший в марте после Гвадалахары, был практически упущен.
Летом 1937 г., «как только советское правительство ослабило помощь, фашистские диктаторы резко увеличили свою. Нет ничего удивительного в том, что Республика оказалась в совершеннейшей безвыигрышной ситуации», — утверждает А. Виньяс. Когда точно уменьшили? На какие операции могли повлиять проблемы с поставками? Во всяком случае, не на бездарно упущенные возможности под Брунете и в Арагоне летом-осенью 1937 г.
Советская помощь к середине мая 1937 г. составила 333 самолета, 256 танков, 60 броневиков, 236 орудий среднего калибра. И поставки продолжались. К июню было поставлено 409 самолетов, из которых в строю было 343. Это не так мало.
А. Виньяс оценивает соотношение поставок самолетов советского и итало-германского производства с июля 1937 г. как 239−271 к 740−798. Присоединяя поставки первых двух с половиной месяцев правления Негрина к поставкам времени Ларго Кабальеро, А. Виньяс стремится доказать, что при Ларго Кабальеро Республика получала значительную помощь, а с приходом Негрина — уже нет. Если 1.10.1936 — 1.8.1937 гг. СССР поставил в Испанию 496 самолетов и 714 орудий,
Не будем также забывать, что Франко должен был делить свои силы надвое до падения Севера, а республика концентрировала советскую авиацию в центре. И только с началом войны в Китае и серией разочаровывающих военных неудач Республики летом-осенью 1937 г. советская помощь стала ослабевать, но вовсе не прекратилась.
К тому же динамика поставок зависела и от позиции французских властей. Именно поэтому пришлось придерживать их осенью 1937 г. — зимой 1938 г. (блокада на французской границе из-за «невмешательства» дополнялась подводным пиратством итальянцев в Средиземном море), а затем лихорадочно проталкивать в марте — июне 1938 г. Как пишет А. Виньяс: «Недостаточная воля увеличивать поставки, которая вменяется в вину Сталину, не смягчалась препятствиями, которые устанавливали французы». Это мягко сказано в отношении французов. Сталин давал столько помощи, сколько мог в сложившихся условиях. А вот французы существенно «регулировали» их поступление через границу, что могло оказаться критически важным. Дорого яичко ко Христову дню.
Ситуация зависела далеко не только от количества самолетов. Так, в июле 1937 г. под Мадридом у франкистов было всего лишь полуторное превосходство в авиации. Но начальник республиканской авиации Лопатин слишком часто вызывал истребители и измотал летчиков, в результате чего, даже опытные стали биться при посадке. А вот в Сарагосской операции Птухин действовал аккуратнее, в результате чего при равенстве сил обеспечил превосходство республиканской авиации.
Как отмечал в своем докладе советский военный советник Арженухин, «переоценивать роль авиации в бою, как это делало испанское командование и некоторые наши товарищи, — неправильно…, одна авиация не может заставить покинуть окопы достаточно устойчивую пехоту противника». Поэтому даже в условиях превосходства авиации противника республиканцы смогли в декабре 1937 г. взять Теруэль (что затем обернулось поражением, но не из-за дефицита авиации у Республики). А затем авиация фашистов сбивала республиканцев с позиций в Арагоне, потому что пехота стала неустойчивой. Республиканские солдаты, которые всё меньше понимали, за что воюют, бросали оружие, поставлявшееся из СССР.
Комдив Вальтер сообщал, что под Медианой часть солдат противника была вооружена «Максимами» и «Дегтяревыми», взятыми под Брунете. Республике нужно помогать, спору нет. Но она должна беречь полученное. А вот такие испанцы, как А. Виньяс, упрекают Сталина: мог бы и больше присылать. Но если бы республиканцы не бросали оружия, его было бы у них больше.
До 1938 г. советская помощь уравновешивала материально-техническое вмешательство Германии и Италии, а интербригады отчасти — присутствие итальянского военного контингента. В конце 1937 г. советская помощь стала ослабевать, в то время как фашистская — нарастала. Ослабление советской помощи было связано как с разочарованием советского руководства неспособностью нового правительства Негрина добиться обещанного перелома в войне, так и усложнением международной ситуации, когда испанская проблема становилась менее важной по сравнению с кризисами в Китае и Чехословакии.
Со второй половины 1937 г. советская помощь поступала также в Китай, и объем поставок на Восток «вычитался» из того, что СССР мог направлять в Испанию. Китай был даже важнее для СССР, чем Испания — ведь на этот раз борьба развернулась в непосредственной близости от советских границ. Сдерживание Японии на дальних подступах к СССР было для него крайне важным на протяжении всех 30-х гг.
Упустив возможность одержать военную победу над франкистами, Республика сохраняла только один шанс на выживание — продержаться до начала Второй мировой войны. Такой шанс возник в сентябре 1938 г. в связи с Судетским кризисом, он сохранялся и в 1939 г., так как Республика имела пусть и небольшой, но достаточный ресурс сопротивления, чтобы продержаться несколько месяцев в непредсказуемой ситуации предвоенной Европы. СССР продолжал поддерживать Республику и в этих условиях. Но лидеры Республики уже сами не верили в успех.
По свидетельству П. Тольятти, «ясно было, что Негрин сам тоже потерял веру в дальнейшую борьбу, но он еще держался своей старой политической линии — линии сопротивления… Противоречивым моментом в позиции Негрина было то, что, платонически отстаивая сопротивление, он ничего не делал для того, чтобы его организовать. Его серьезнейшая вина заключалась в том, что в последние дни в Фигерасе он не распорядился отправить в Валенсию и Мадрид по крайней мере часть оружия, которое к нам прибывало».
Ответственность западной либеральной элиты за «невмешательство» и «умиротворение» естественным образом вызывает поиск оправданий, и одно из них — СССР вел себя также. «Когда в Мюнхене в сентябре 1938 г. стало ясно, что западные демократии не готовы выступить против фашистской агрессии, — пишет Д. Пуццо, — Кремль решил сформулировать и проводить иную политику. С конца 1938 г. СССР прекратил поставки оружия в Испанию». Это распространенное на западе мнение, которое априори исходит из национального эгоизма Сталина, верно «с точностью до наоборот».
Поставки возобновились в декабре 1938 г., при чем в кредит. В декабре 1938 г. на эти нужды было выделено 100 млн. долл. (для сравнения — в марте 70 млн. долл.), на 55 млн. оружие было переправлено во Францию. В условиях изоляции после Мюнхена Сталин попытался «зайти с тыла» к консолидировавшемуся Западу.
12 января 1939 г. СССР представил Республике заем в 50 миллионов долларов США. В этом соглашении, в отличие от прежней практики, не было условий гарантии займа и даже условий его возврата. По сути, Сталин просто оплатил поставки. Закупки, совершенные за счет этого кредита, дошли до Франции. Пока было можно, это оружие перебрасывалось в Каталонию. 30 января — 4 февраля было отправлено 41 955 винтовок, 3446 пулеметов, 319 тысяч снарядов и 31,5 миллионов патронов. 4 февраля 1939 г. поставки оружия в Каталонию были остановлены республиканским руководством из-за наступления франкистов. Около 400 вагонов военного снаряжения пришлось эвакуировать назад во Францию. Попытка переправить 2 февраля часть боеприпасов в Центральную зону пароходами не удалась — они были уничтожены итальянской авиацией. Больше французы не допускали таких экспериментов. Склады во Франции были переполнены советским оружием, но не могли дойти по назначению.
Оставшиеся во Франции имущество в основном удалось вернуть в СССР. К 11 июня 1939 г. на склады вернулось 180 37-миллиметровых пушек, 117 45-миллиметровых пушек, 60 французских 76-миллиметровых пушек, 98 других 76-миллиметровых пушек, 57 английских гаубиц, 20 гаубиц, 14 японских пушек, 5000 винтовок, 50 самолётов СБ, 70 И-16, 6 УТИ-4, 18 Р-10, 40 танков Т-26.
2 марта 1939 г. в Испанской республике начался мятеж против Негрина и коммунистов. Его инициатор С. Касадо и его сторонники надеялись договориться о капитуляции без репрессий. Франко не согласился с этим — его устраивала только безоговорочная капитуляция. Мятежники добились отъезда Негрина из страны, но сами оказались в тупике. Однако продолжать сопротивление в условиях такого раскола республиканцы уже не могли, тем более, что и так были деморализованы. Мятеж Касадо спровоцировал распад республиканского фронта. Мятеж спровоцировал крах Республики тогда, когда до начала Второй мировой войны оставалось пять месяцев. 1 апреля Республика была уничтожена.
Трагедия Испанской республики заключается и в том, что как раз после начала мятежа Касадо обстановка в Европе стала быстро меняться, мюнхенские соглашения были сорваны. Когда республика стала агонизировать, у нее появились шансы на выживание в связи с общеевропейским конфликтом. Но воспользоваться ими республиканцы не смогли. Однако вины советского руководства в этом нет.
Падение Испанской республики стало одним из сигналов (хотя уже далеко не важнейшим) для Сталина о необходимости смены внешнеполитической стратегии. Оно стало зримым доказательством краха стратегии коллективной безопасности. В то же время в Испании было дано первое сражение в противоборстве, которое закончится крахом фашистского блока в 1945 г.
Шубин Александр Владленович — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН. Руководитель Центра истории России, Украины и Белоруссии Института всеобщей истории РАН. Профессор Государственного академического университета гуманитарных наук и Российского государственного гуманитарного университета (Москва). Полностью статья будет опубликована в тематическом выпуске научного альманаха «Русский Сборник», посвященном Гражданской войне в Испании.