Флаг Соединённого Королевства Великобритании и Северной Ирландии

В 30-е годы XIX века блокада Черноморского побережья Кавказа русским флотом становилась все более эффективной. За ее успехами внимательно следили в Лондоне. По данным британского консула в Одессе, только в 1835 г. количество уничтоженных или захваченных крейсерами судов контрабандистов колебалось в пределах между 40 и 50. С 1836 года русское крейсерство в этом районе приняло постоянный характер, корабли направлялись туда и летом, и зимой. В мае 1836 г. бриг «Кастор» задержал у берегов Абхазии, недалеко от Геленджика британскую шхуну «Лорд Чарльз Спенсер», вслед за чем последовали протесты Лондона. Это была явная проверка, рекогносцировка перед следующей, гораздо более серьезной провокацией. В Петербурге не ожидали сложностей. «У нас все мирно, — сообщал М. П. Лазареву А. С. Меншиков 21 марта (2 апреля) 1836 г., — и готовимся не на войну, а к смотру». К осени внешнеполитическая обстановка изменилась.

Отправка нового контрабандиста была вскоре организована первым секретарем британского посольства в Константинополе Дэвидом Урквартом, назначенным на этот пост в начале 1835 г. при полной поддержке посла лорда Дж. Понсонби. В 1834 г. Уркварт опубликовал в Англии книгу под названием «Англия, Франция, Россия и Турция», в которой весьма громко и также бездоказательно приписывал Петербургу коварные планы по захвату Константинополя, Турции и аннексии Персии. Более того, для России, по его мнению, эти захваты были всего лишь прелюдией к завоеванию Индии. Единственным препятствием на пути подобного рода инфернальных планов Уркварт считал «Черкесию».

Естественно, что для реализации собственных идей этот человек был готов на многое. Во всяком случае, в 1834 г. он высадился на Черноморском побережье Кавказа у шапсугов и издал там прокламацию, призывающую черкесские народы к объединению в войне против России и отказу от торговли с русскими. Уркварт обещал помощь извне, и его призывы не остались без ответа. Шапсуги поклялись выполнить их. Кроме британского посольства в Турции в организации провокации участвовала и польская эмиграция в лице А. Чарторыйского. К кавказским берегам направлялась шхуна «Виксен». В случае удачи ее плавания британские дипломаты получили бы доказательство того, что Россия de facto не владеет берегами Черноморского побережья Кавказа, а в случае неудачи — возможность спровоцировать конфликт между Россией и Великобританией. Владелец шхуны Джон Белл был проинструктирован двигаться именно в Суджук-Кале, где встреча с русскими крейсерами была практически неминуема, ему рекомендовалось ни в коем случае не избегать такой встречи. Более того, от Уркварта он получил заверение, что, в случае задержки судна русскими кораблями, России будет объявлена война.

Понсонби убеждал Махмуда II, что ему будет оказана самая обширная помощь, «если он будет действовать как султан, а не как вассал царя». Влияние британского посла было весьма значительным. Весной 1836 г. некий Черчилль — британский подданный, проживавший в Константинополе, случайно ранил на охоте турецкого мальчика из ружья. Он был наказан 50 ударами палкой и водворён в тюрьму, откуда через несколько дней не без труда его вызволили британские дипломаты. Понсонби был в ярости. Он потребовал сменить раис-эффенди и командующего султанской гвардией. Формальные извинения не устраивали турецкое посольство, и в конечном итоге в результате предельно жестких требований Понсонби, который угрожал прекратить дипломатическую поддержку Турции, раис-эффенди был лишен своего поста и направлен пашой в Бруссу (один из лучших пашалыков), командующий гвардией оставлен на месте, а Черчилль получил значительную финансовую компенсацию. Демонстрация силы состоялась, и самой чувствительной потерей было смещение раис-эффенди, считавшегося сторонником сотрудничества с Россией.

12 (24) ноября 1836 года эскадра русских кораблей, обеспечивающих крейсерскую блокаду Черноморского побережья Кавказа, заметила в море неизвестное двухмачтовое судно. Вдогонку был направлен военный бриг «Аякс». Его командир капитан-лейтенант Н. П. Вульф получил приказ задержать и привести в бухту Геленджика подозрительную шхуну, а «…в случае малейшего с ее стороны сопротивления употребить силу оружия». Из-за начавшегося шторма «Аякс» смог выйти в поиск только на следующий день, а 14 (26) ноября бриг задержал «Виксен» в бухте Суджук-Кале. Белл вел себя исключительно вызывающе и поначалу отказался подчиняться русским властям на том основании, что он не признает русскую блокаду побережья. Только после угрозы применения оружия русским бригом он вынужден был поднять паруса и следовать за «Аяксом». Британская шхуна имела на борту груз соли — около 100 тонн — которая, по существующим правилам торговли, считалась военной контрабандой.

12−13 (24−25) ноября шхуна стояла на рейде и, по свидетельству капитана захватившего ее корабля, начала перевозку груза на берег горцам. По данным бежавшего из плена русского солдата, всего было переправлено 4 трехфунтовых и 4 шестифунтовых орудия, 200 бочонков пороха по 4 пуда и значительное количество холодного и огнестрельного оружия. Эта информация получила косвенное подтверждение после допроса команды и капитана «Виксена», в показаниях которых было немало подозрительных противоречий. В пользу предположения о контрабанде оружия свидетельствовала пустая часть кормового трюма шхуны и изменение ее осадки, что указывало на недавнее пребывание значительного груза на борту судна. Русские подозрения были далеко не беспочвенными — даже английская пресса вскоре (20 и 25 декабря 1836 г.) подтвердила, что шхуна перевозила порох. «Виксен» был отконвоирован в Геленджик, где было окончательно завершено рассмотрение дела Белла. Так как судно было захвачено стоящим на якоре во время разгрузки, то, на основании Положения 1832 г. оно было объявлено русскими властями призом.

Из Геленджика под конвоем «Аякса» и с русской командой на борту шхуна была направлена в Севастополь. Из-за шторма она вынуждена была зайти в Феодосию. Прибыв туда, Белл немедленно обратился к английскому консулу в Одессе с письмом, в котором излагался протест против задержания и просьба о покровительстве. Французский консул в Одессе 11 (23) декабря 1836 г. докладывал о случившемся в Париж: «Вот факт, а вот вызванные им предположения: некоторые лица даже из высших кругов общества предполагают, что захваченное у берегов Черкесии судно было умышленно туда направлено лордом Понсонби, а следовательно и английским правительством, с целью решительно и остро поставить вопрос о блокаде и пересмотреть его. Верить этому дает повод выбранное англичанином место побережья для выгрузки своих товаров, потому что как раз между Суджук-кале и Геленджиком находились военные суда, ускользнуть от которых не было никакой возможности.»

Французский дипломат явно не знал, что 20 декабря 1836 г. газета Morning Chronicle опубликовала следующее сообщение, полученное от собственного корреспондента из турецкой столицы: «Шхуна «Виксен»… отплыла из Константинополя с инструкцией прорвать… блокаду, установленную Россией у берегов Черкессии… Груз судна состоит, главным образом, из пороха — статьи, запрещенной русским тарифом, но именно поэтому и тем более [этот факт] высоко оценивается с точки зрения решительного характера экспедиции, так как это дает возможность испытать законность [установленной] блокаду… Прошло лишь 2 года с тех пор, как мистер Давид Уркварт, в то время еще пионер этого дела, стремившийся использовать все средства, которые бы могли способствовать его успеху, пренебрегая всеми трудностями и подвергая себя серьезному риску, проник внутрь интересующей его страны. С тех пор он убежден, что эффективное сопротивление России нужно оказывать именно здесь». Данная информация была отправлена журналистом этой газеты Джоном Лонгвортом, арестованным вместе с экипажем шхуны на «Виксене». Британский посол в России поначалу был удовлетворен разъяснениями по делу «Виксена», но он предупредил: «Английский народ ревнив и ничего не понимает в иностранных делах».

Уркварт использовал и то, и другое и добился поставленной перед собой цели — он спровоцировал инцидент, который был немедленно раздут прессой и использован правительством как повод к серьезному конфликту. Английская пресса публиковала сообщения о том, что на Кавказ брошены многочисленные корпуса русских войск, что их потери превышают 1 млн человек и тому подобные бредни. Таким образом мобилизовывалось общественное мнение в поддержку создания государства «Черкессии». Чрезвычайный посланник в Турции А. П. Бутенев 19 (31) декабря известил Порту: «Нелепость этих выдумок и затей — очевидна, и как только они будут обнаружены, их подвергнут осмеянию. Ни одно правительство, как бы оно ни было дурно расположено к России, не посмеет признаться в этом и покровительствовать подобным выходкам, понимая всю их бесплодность против могущественной России. Они, скорее всего, являются делом лиц, ослепленных беспокойными страстями и больше всего абсолютным незнанием действительного положения дел. Авторитет России не будет поколеблен, ей нечего бояться. Можно будет пожалеть только тех безумных спекулянтов, которые предпримут посылку оружия, военного снаряжения и других контрабандных товаров на берега Абхазии и Черкесии. Они потеряют свои капиталы, их суда будут конфискованы со всей строгостью законов о контрабанде и о нарушении санитарных установлений».

Императорский посол в Лондоне был предупрежден, что «Виксен» будет конфискован вместе с грузом, и что все протесты встретят формальный отказ, и что «Государь Император не отступит ни пред какими последствиями», вызванными случившимся актом правосудия. Кроме того, 16 января и 22 февраля 1837 г. императорским посольствам и миссиям во всех странах было предписано иметь в виду, что Россия не допустит, чтобы ее территориальные права, основанные на трактатах, заключенных с Турцией, были бы обсуждаемы третьей державой, которая в них не участвовала. Такие же разъяснения были даны и лорду Дархему — британскому послу в Петербурге, и этот дипломат был удовлетворен ими. Как и было обещано, судно было конфисковано и передано в состав Черноморского флота, став 10-орудийной шхуной «Суджук-Кале». Небольшие проблемы возникли с Беллом и его командой. Первоначально планировалось переправить их на «Аяксе» в Одессу, но в январе 1837 г. ее рейд замерз, и бригу пришлось вернуться в Севастополь. Английских моряков пришлось отправить в Одессу сухим путем, что несколько задержало их возвращение.

Из Одессы экипаж «Виксена» за казенный счет отослан в Константинополь. Вслед за этим, как и рассчитывали организаторы провокации, последовало резкое ухудшение русско-британских отношений. Пальмерстон категорически отказался принять русские объяснения и заявил императорскому послу в Англии графу Поццо ди Борго, что Россия не имеет прав на Кавказ. В британском парламенте консервативная оппозиция поставила вопрос о международном статусе Черкесии, решительно не признавая за Турцией права уступать территорию, никогда ей не принадлежавшую, России, а за Россией — право владеть ею. Действия русских властей рассматривались как произвол, достаточно грубый для оправдания любых ответных мер. В парламенте требовали сохранить мир путем угрозы войны и обеспечить свободу торговли в Черном море через присутствие британского военного флота.

Николай I отреагировал на известия из Лондона словами «Это война! Страшная война!» На донесении Поццо ди Борго о разговоре с Пальмерстоном император сделал собственноручную надпись для вице-канцлера, приказав ему довести до сведения лорда Дерхема: «…Что я ни в чем не изменю моего образа действия; что останусь хладнокровным, что я буду защищать наши права во что бы то ни стало». В подтверждение этих слов последовал приказ привести в состояние повышенной боевой готовности армию и флот, а Черноморскому флоту быть в готовности к перевозке армейского корпуса на Босфор в течение 24 часов после получения приказа. Уже в феврале 1837 г. русское Военное министерство вновь стало рассматривать свои планы десанта V Пехотного корпуса, разработанные в 1835 г.

Между тем провокации у черноморских берегов продолжались. Бывший владелец «Виксена», очевидно, будучи истинным сторонником и мирной торговли, и военной контрабанды, в апреле 1837 г. отправился из Константинополя в Трапезонд, где нанял турецкую фелюгу и купил груз пороха на сумму 5 тыс. пиастров. 30 апреля (12 мая) 1837 г. Нессельроде известил Меншикова: «До сведения министерства дошло, что бывший на захваченной крейсерами нашими шхуне Wixen купец Белль отправляется в сопровождении двух лиц из Константинополя в Требизонт, чтобы оттуда пробраться морем или сухим путем к горским народам, и что снабжен от английского посла в Константинополе паспортом в Черное море. Таковое покушение сего лица на проезд к горским народам должно неоспоримо скрывать неблагонамеренные замыслы, а потому Государю Императору угодно, чтобы приняты были строгие меры к наблюдению за его действиями и к воспрепятствованию ему в исполнении враждебных его предположений. Вследствие чего я, по Высочайшему повелению, обращаюсь к Вашей Светлости с покорнейшею просьбою учинить по сему предмету зависящие от Вас распоряжения».

Перехватить Белла на этот раз не удалось. В мае 1837 г. он тайно высадился у черкесов и снова начал пропагандировать войну с русскими, обещая поставки свинца и пороха. Белл даже подарил абадзехам знамя, якобы переданное горцам британским монархом, а прибывший с ним Лонгворт представлялся посланником короля и парламента. За двух англичан была объявлена премия в 10 тыс. рублей, позже ее объем значительно вырос, но это не помогло. Белл и Лонгворт активно распространяли воззвания и слухи. «Прошлогодние английские агенты, — докладывал 25 мая (6 июня) 1837 г. генералу барону Г. В. фон Розену генерал-лейтенант А. А. Вельяминов, — вручили собранию горцев бумагу от имени своего правительства, с которою советуют им явиться к начальствующему на Кавказе и объявить, что они совершенно смиряются; чтобы он с своей стороны прекратил военные действия, что Россия не имеет на них никакого права, как на народ, независимость коего всеми признана». В случае отказа русской стороны принять эти условия английские эмиссары предлагали черкесским вождям отправить посольство в Константинополь, так как султан и египетский паша уже подготовили флот из 300 кораблей с десантом и грузом всего необходимого для войны. России недвусмысленно угрожали применением силы и на случай столкновения явно готовили союзников на Черноморском побережье Кавказа.

Зимой 1837 г. казалось, что угроза войны, которая могла начаться весной этого года, была высока, в то время как основные русские приморские крепости были далеко еще не готовы к отражению противника. С декабря 1827 г. под личным наблюдением Николая I русские военные инженеры приступили к модернизации укреплений Кронштадта — строились кирпичные и каменные форты и батареи, облицованные гранитом, на артиллерийских позициях устанавливалась современная мощная артиллерия. Несколько хуже дело обстояло с Севастополем. В 1837 г. эта крепость не была еще готова отразить удар враждебного флота. Укрепления Севастополя, построенные в 1806—1812 гг., по окончании русско-турецкой войны были практически заброшены, и к их модернизации приступили лишь после начала греческого восстания. В сентябре 1821 г. был создан Комитет для исправления укреплений Севастопольского порта во главе с вице-адмиралом А. С. Грейгом. Разработанный план был немедленно утвержден Великим Князем Николаем Павловичем, вслед за чем приступили к строительству. После 1829 г. строительство и реконструкция укреплений не проводилась, и в начале 30-х гг. они представляли собой устаревшие земляные укрепления, прикрывавшие вход на рейд. В 1834 г. императором был утвержден новый проект, и начались работы по созданию каменных казематированных укреплений. В 1837 г. заканчивалось строительство Александровской батареи и продолжались работы на Константиновской батарее, в этом году был также заложен фундамент Николаевской батареи — мощнейшего форта со зданиями в 2 и 3 яруса, который должен был иметь на вооружении 194 орудия и 7 установок для ракет. Ввод этих сооружений в строй состоялся только в 1844 г., после чего Севастополь превратился в неприступную для атаки с моря крепость.

Опасность была велика, но эта военная тревога завершилась уже к апрелю 1837 г. Лондон не смог найти себе союзника для борьбы с Россией. Самостоятельно Англия действовать не могла. Численность британской армии в 1837 г. составляла 114.613 чел., Ост-Индской — 145.600 человек (из них европейской пехоты — 12.800, туземной — 113.600). Для действий против России этого было явно недостаточно. В марте 1837 г. Николай I посетил артиллерийские учения в Кронштадте и остался доволен увиденным. Дальнейшего развития кризиса он уже явно не ожидал. «Про дело «Виксена ни слуху, ни духу, и, кажется, поставим на своем без драки; но покуда у меня все готово. — Писал он Паскевичу. — На днях был в Кронштадте, где из всех батарей производилась практическая стрельба; всего в огне было 304 орудия; и прелестнее картины и утешительнее по достигнутой цели видеть нельзя; точный ад, и я оглох; менее чем в 20 минут все щиты, в половину менее длины корабля, были совершенно сбиты» Англия оказалась в изоляции. Франция не хотела рисковать участием в войне за свободу плавания у берегов Черкесии в союзе с Англией, тем более что в это время усиливались англо-французские противоречия в Северной Африке, Турции и Испании. Еще менее этого желала Австрия.

Князь Меттерних поначалу не придал особого значения инциденту, по его словам вызванному «…злой волей лорда Понсонби и еще более ненавистнической волей господина Уркварта». Канцлер Дунайской монархии заявил, «…что право на стороне России, и что Англии менее, чем какой-либо другой стране, подобает не признавать права, являющиеся неизбежным следствием блокады, потому что она сама часто на эти права ссылалась». Правда, позже он занял менее однозначную позицию, рассчитывая сыграть роль посредника при переговорах между Россией и Англией. Но, получив отказ Николая I и убедившись в том, что война маловероятна, советовал русскому временному поверенному в делах России в Вене князю А. М. Горчакову занять жесткую позицию по отношению к требованиям Лондона. «Когда Венский кабинет, — сообщал своему императору Горчаков, — советует проявлять решимость, значит реальной опасности нет».

При подобной позиции австрийской дипломатии также не хотел рисковать войной и Константинополь. Турецкие политики понимали, что при сложившихся обстоятельствах англо-русская война неизбежно будет вестись на их территории, а такая перспектива их не устраивала. 30 марта (11) апреля 1837 г. Нессельроде извещал Бутенева: «Переговоры, вызванные случаем с «Виксеном», должны придти к вполне удовлетворительному для России окончанию. В интересах своего достоинства и безопасности Россия должна главным образом соблюдать два условия: 1. Не позволять Англии оспаривать законность захвата «Виксена». 2. Оставить в силе свое решение о конфискации «Виксена», чтобы этим актом строгости отвадить других английских арматоров от попыток, подобных предприятию Белля, жертвой которой он стал сам. Эти два условия как будто бы могут быть выполнены, судя по плану действий, которому намерен следовать лорд Пальмерстон. Образ же действий, который им будет избран для соблюдения парламентских приличий, чтобы выйти из затруднительного положения, нас мало касается».

Положение Форейн офис было действительно затруднительным. Выступать против России без союзника на континенте Лондон не мог, а твердо рассчитывать на Францию он не мог. С другой стороны, необходимо соблюсти хорошую мину при плохой игре. «…Англия, — заявил 2 мая 1837 г. Пальмерстон графу Поццо ди Борго, — должна исполнить свою роль покровительницы независимости народов, и если овцы молчат, то пастух должен говорить». Более того, с удивительной для себя откровенностью министр иностранных дел Великобритании признался, что «…таил в глубине своего сердца и развил план крестового похода против России, говоря, что император угрожает вселенной. Тем самым он сказал, что вселенная должна ополчиться на Его Величество». Этим планам в 1837 г. не дано было сбыться. Передача суверенитета султана на эти земли в целом соответствовала праву. Фактической власти османов над черкесскими племенами не было, хотя формально они и подчинялись анапскому паше, время от времени присягали султану и часто выступали вместе с турецкими войсками во время войн с Россией. В результате в официальном ответе правительства и либеральной партии на запрос консерваторов в британском парламенте было отмечено, что Россия по Константинопольской конвенции 1783 г. признала Черкесию частью Османской империи, что никогда и никем и не оспаривалось, а, следовательно, передача этой территорию под власть Петербурга по статье 4 Адрианопольского договора является вполне законной.

Пальмерстон заявил при этом о том, что британское правительство отрицает принадлежность Черкесии России de facto, но не оспаривает власть Петербурга над Анапой, Поти и Суджук-Кале, где и состоялся арест британского судна. С другой стороны, в мае 1837 г. Россия согласилась отпустить судно «Лорд Чарльз Спенсер», перехваченное Черноморским флотом в открытом море, вне 3-мильной прибрежной полосы — по этому вопросу Лондон и Петербург обменялись лишь взглядами на то, что можно считать территориальными водами — 3 мили, 60 миль или расстояние наибольшей дальности выстрела берегового орудия. Уркварт был отозван из Турции. Связи при дворе не помогли организатору провокации, тем более что главный его заступник — король Вилльям IV — вскоре умер. В Англии организатор дела «Виксена» начал борьбу с Пальмерстоном. Его решение конфликта с Россией вызвало взрыв негодования среди британских русофобов, и Уркварт попытался обвинить главу Форейн офис в том, что тот был подкуплен русскими. Особого успеха и эта кампания не имела.

Оставшийся в Турции Понсонби занял примирительную позицию. 7 июля 1837 г., отвечая на отчет Белла о поездке на Кавказ, посол писал ему: «Но я не могу не сказать Вам, что общее содержание Вашего письма поддерживает во мне опасение, что англичане дали черкесам глубокое заверение в том, что Англия — правительство Англии — вступит в войну за них, в защиту их дела. Несомненно, что нет ничего более жестокого по отношению к черкесам, чем введение их в подобное заблуждение, потому что оно побуждает их к поступкам, которых бы они никогда не совершили, если бы не находились во власти такого обольщения. Черкесы, рассчитывая свои шансы на успех, не должны основываться на химере, кроме того, ни один представитель английской нации своими действиями ни одну минуту не должен дискредитировать имя и репутацию Англии… те, которые сказали черкесам о том, что Англия начнет войну за них, сказали неправду».

И все же, действия англичан не были безрезультатными. После их визита к шапсугам решимость последних продолжать войну укрепилась, а Николай I утвердил план действий по покорению горских народов на 1837 год. В него, в частности, входила и следующая задача: «…пресечение горцам возможности к внешним торговым и политическим сношениям…» Командование Черноморского флота получило распоряжение усилить крейсерство у берегов Кавказа. К 13 несущим эту службу судам были добавлены еще 6. Летом того же года эскадра Черноморского флота высадила десант в районе Адлера, где было основано русское укрепление. Последний участок побережья, удобного для стоянки кораблей, был, таким образом, поставлен под контроль. В итоге дела «Виксен» обе стороны конфликта сохранили свои позиции по вопросу о торговом плавании в этом районе Черного моря, но избежали дальнейшего развития инцидента к разрыву. Тем не менее инцидент с «Виксеном» впервые показал возможность конфликта между Лондоном и Петербургом в Черноморском регионе.