Флаг и герб Эстонской республики

Единственный пункт утреннего заседания Рийгикогу в прошлый четверг, 14 апреля, назывался «Обсуждение вопроса особой государственной важности «О реформе государственного управления». Вслед за застрельщиком Калле Лаанетом с речью выступил премьер-министр Таави Рыйвас. Из всех его «эффективно», «успешно», «качественно» и т.п. важным было то, что месяц назад правительство передало в Рийгикогу проект закона об административной реформе (какой уже по счету!), «который является одним из основных моторов реформы государственного управления».

Куда интереснее то, о чем говорил присяжный адвокат Юри Райдла. Который, напомню, был не просто членом Ассамблеи Конституции, а руководителем группы, представившей свой проект Основного Закона — один из семи.

Первый вопрос, который у меня возник, когда я увидел Райдла на экране телевизора — как он получил трибуну Рийгикогу? Оказывается, в результате только ему и Рийгикогу ведомой процедуры «просьбы гражданина». Просьба была благосклонно рассмотрена и удовлетворена, за что Райдла выразил Рийгикогу «благодарность гражданина». И перешел к сокращенному изложению своих «10 заповедей», опубликованных ранее в Postimees. При этом обстановка, в которой профессор презентовал свои, как он их назвал, «10 заповедей», была куда более мирной, чем буря и гром, описанные в Исходе: «Эстонское государство не сломано. Наша конституция хорошо послужила нам, в связи с чем, по моему мнению, государство не нуждается ни в ремонте, ни в капитальном ремонте».

Сначала мэтр эстонской юриспруденции изложил свое видение реформы как таковой, сделав акцент на восприятии её обществом. «Общество и касающиеся его процессы нельзя до конца описать статистическими показателями. Общество не функционирует по таблицам Excel, общество чувствует. И государство должно чувствовать общество, а не только измерять. Изменение является реформой тогда, когда люди распознают и чувствуют в нём реформу».

Данное заявление странным образом совпадает с моим ощущением e-riik (электронного государства): побочным эффектом этого явления стало физическое отстранение власти от народа. Чиновники не видят людей и, что важнее, не осязают и не обоняют их. Не видят, во что и как люди одеты, скольких зубов у них во рту не хватает, новые у них очки или перемотаны изолентой… Так что сначала я подумал, что Райдла предлагает действительно развернуть государство лицом к человеку. Не к эстонцу, и даже не к гражданину Эстонии, а к человеку. Кстати, в конституции Эстонии даже слова такого нет — «человек».

Ошибся я: Райдла начал рассуждать про народ. Который есть носитель высшей государственной власти. «Наш носитель высшей власти находится в стареющей и редеющей стадии развития». В отличие от других учреждений власти (то, что народ — учреждение, для эстонской юриспруденции не новость), которые держат хвост пистолетом. «Носитель высшей власти не выдержит в долгосрочной перспективе такого дорогого государства, он устанет. В то же время он не удовольствуется и не должен довольствоваться менее результативным государством. Так как в ближайшей перспективе двух миллионов налогоплательщиков из числа эстонцев ожидать не приходится, то нужно начинать с другого конца, иными словами — с государственной реформы».

Интересный поворот. И что же предлагает мэтр? А предлагает он… уменьшить число членов Рийгикигу со 101 до 71. Потому что «Рийгикогу — это гравитационный центр парламентаризма». И продолжил космические аналогии тем, что заявил, что это — «ракета-носитель» реформы. Ага. А еще давайте перетащим мебель на крышу. Тоже реформа.

Второе предложение оказалось куда более дельным — убрать из конституции положение о том, что в случае провала референдума парламент подлежит роспуску. Я, например, говорил об этом лет десять тому назад. Но я не эстонец, меня можно не слушать. И до «просьбы гражданина» я не додумался. При этом, что характерно, Райдла не имеет в виду права народа на инициацию референдума — он хочет только «вовлечь» народ. «Более широкое использование референдумов помогло бы преодолеть мнимость вовлечения и тем самым существенно уменьшить взаимное отчуждение народа и власти. Я глубоко убеждён, что эстонский парламентаризм находится сегодня уже на таком уровне, что всякие страхи о том, как оппозиция начнет изводить коалицию угрозой созыва референдума, не имеют под собой основания».

С тем, что референдумам надо расчистить дорогу, я согласен полностью. А вот с тем, что права инициировать референдум у народа быть не должно — нет. Особенно после заявления Райдла о том, что «права этого сегодня в эстонском законодательстве нет и быть не должно».

Третье предложение Райдла — практически взятка премьеру и его реформистам: премьеру надо дать самостоятельную компетенцию и создать при нём стратегический центр. В кадре премьер Рыйвас стратегически хлопает ресницами.

Посетовав на лимит времени, Райдла перешёл к девятой заповеди — «обузданию массового, ущемляющего государство и общество законотворчества». И предлагает перейти, как я понял, к планированию этого процесса, причём под контролем правительства и лично министра юстиции. «В пояснительных записках к законопроектам должны быть глубоко обоснованы следующие вещи. Во-первых, то, что проблема существует. Во-вторых, то, что проблему нельзя решить иначе, как только изданием правового акта. И, в-третьих, что изданием правового акта проблему действительно можно решить». И привел в качестве примера факт, что в 2014 году в среднем в неделю подготавливалось 3,5 законопроекта. Это очень много.

Сама проблема поднята Райдла верно, а вот решение… В Эстонии, без особой на то огласки, тихо сложился симбиоз исторической школы права и позитивизма. Я же, будучи правозащитником, естественным образом принадлежу к школе естественного права. Позитивизм ставит знак равенства между «законом» и «правом», ему в принципе не понятно выражение «неправовой закон». Естественная же школа права первым условием правового закона называет то, что это социально обусловленный закон. И процесс законотворчества должен обязательно включать в себя возможность высказаться всем заинтересованным сторонам. Называется это парламентскими слушаниями. Год назад, например, с разницей в месяц я был на парламентских слушаниях в Госдуме и Совфеде. Ехал назад и думал: а почему я никогда не был на парламентских слушаниях в Рийгикогу? А потому, что их просто нет. Хотя Райдла со своей «просьбой гражданина» явно создал прецедент…

В конце своего выступления Райдла обозначил еще несколько позиций, по которым конституцию следовало бы поправить. И опять-таки ничего нового для меня не было — обо всем этом я уже и думал, и писал. Например, о том, что на фоне отказа от эстонской кроны и перехода на евро странным выглядит конституционное утверждение о том, что исключительным правом эмиссии национальной валюты обладает Банк Эстонии. Что автоматически делает Банк Эстонии Центробанком Европы, поскольку наша валюта — евро. Понятно, что это полная ерунда, что это положение следовало из конституции убрать одновременно с переходом на евро, раз уж решились на эту глупость. Но ведь не сделали…

Заканчивая, скажу, что так и не разобрался с отношением Райдла к собственному народу. Ну, то, что он стареющий, редеющий и лысеющий — это понятно. Как и то, что два миллиона эстонцев можно получить, только добавив вместо нулей дырки от бублика. Но, отвечая на вопрос председателя центристской фракции Кадри Симсон о праве народа на инициацию референдума, присяжный адвокат ответил: «Народную инициативу я настойчиво предлагаю не вводить в эстонское право, так как, к сожалению, мне кажется, что уровень развития эстонского общества еще не дотягивает до зрелого. Популизм вкупе с манипуляцией общественным мнением в определенный момент может стать если не опасным для государственной стабильности, то в любом случае нежелательным».

А вот это как: парламентаризм в Эстонии — зрелый, а уровень общественного развития — незрелый, хотя само общество при этом — перезрелое?

Нет, такую государственную реформу я поддержать не готов. Хорошо, впрочем, что меня никто об этом спрашивать не будет.

P.S.

В ежегодниках Охранной полиции Эстонии сквозной темой проходит работа «псевдоэкспертов» в Эстонии на российские СМИ. В данном случае причина проста: в Эстонии данный текст публиковать отказались. В России же не просто слышали про парламентские слушания, в России они есть.