На рубеже XIX и XX веков Африка оказалась в центре внимания Великобритании и Франции. Колониальные державы стремились заключить в свои объятия весь континент — с севера на юг и с запада на восток. Британский олигарх-империалист Сесиль Родс ратовал за строительство железной дороги от Каира до Кейптауна, а французский министр иностранных дел Габриэль Аното (Hanotaux) лоббировал проект Транссахарской железной дороги от Алжира до Конакри (Гвинея). Ничего путного из этого не вышло. Сторонники колониальных захватов были настолько озабочены амбициями Германии, что пропустили вперед Италию, построившую в годы войны с Турцией (1911 — 1912 гг.) первые железные дороги в Триполитании и Киренаике. В 1942 — 1946 гг. уже действовала железная дорога из Египта в ливийский Тобрук. Лишь поражение итальянских фашистов во Второй мировой войне позволило англичанам и французам заполучить территории будущей Ливии, которая обретет независимость в декабре 1951 г.

Британский и французский колониализм в XIX веке. Карикатура

Чуть позже империалисты идут на беспрецедентную хитрость — к 1965 г. вся железнодорожная инфраструктура Ливии демонтируется. Поэтому полковник Муаммар Каддафи, прогнавший (в 1969 г.) с престола короля Идриса I, принялся восстанавливать коммуникации с нуля. Пик строительства наступил в 2008 г.: «Российские железные дороги» начали прокладку линий, связывающих Триполи, Сирт и Бенгази, планируя также построить Трассахарскую железную дорогу в Нигер. Вековая идея Аното имела шанс воплотиться в жизнь, если бы не буря 2011 г., названная льстецами «арабской весной».

Парадоксально, но факт — потрясения в Северной Африке придают импульс региональной деколонизации, которая до сих пор ожидает своего логического завершения. Доказательством тому служит поддержка генерального секретаря ООН Пан Ги Муна борьбы Западной Сахары за самоопределение. «Сотрудники Миссии ООН по проведению референдума в Западной Сахаре (МООНРЗС) готовы выполнить свою задачу, если стороны конфликта найдут общий язык», — заявил он по итогам своего визита в алжирский Тиндуф (5 марта 2016 года), имея в виду переговоры между Марокко и Фронтом ПОЛИСАРИО. Аналогичную позицию занимает и Совет Безопасности, который последние сорок лет выступает за самоопределение края посредством референдума. Однако далеко не все постоянные члены совета разделяют его принципы. «Позиция Франции остается неизменной. Париж по-прежнему поддерживает план Рабата от 2007 года, по которому Западная Сахара входит в состав королевства на правах автономии. Это серьезный и надежный способ достичь согласованного решения», — заявил официальный представитель Кэ д`Орсэ (МИД Франции) Ромен Надаль. Марокко и Франция недовольны позицией международного сообщества, но им уже не удается повернуть историю вспять — Ближний Восток и Северная Африка переживают масштабное политическое пробуждение, неведомое со времен Первой мировой войны.

На первый взгляд, западносахарская проблема далека от бурлящего ближневосточного котла, где на наших глазах восстает из руин курдская государственность. Но пристальный взгляд говорит об обратном. Лидер Иракского Курдистана Масуд Барзани готовится провести референдум о самоопределении края, действуя в такт с принципами ООН, которые основываются на федерализме и антиколониализме. И в этом нет ничего удивительного. Ведь Иосиф Сталин и Франклин Рузвельт, проектируя ООН, стремились растворить в ней колониальные амбиции Франции и Великобритании. Мало что изменилось с тех пор. Не случайно Москва и Вашингтон действуют согласованно в Сирии, купируя таким образом решимость Лондона и Парижа.

Впрочем, даже операция НАТО в Ливии (2011 г.) оказалась на поверку антифранцузским маневром США. Хотя не только антифранцузским, но и антиевропейским, поскольку ливийская гражданская война поставила крест на строительстве второй нитки Транссахарской автомобильной дороги, которая должна была проследовать через территорию джамахирии в Нигер и Нигерию. Справедливости ради отметим, что первая (построенная) нитка дороги (Алжир — Нигер —Нигерия) в точности повторяет проект Транссахарского газопровода (Trans-Saharan gas pipeline), соглашение о котором было подписано в июле 2009 г. Трубу планировалось ввести в эксплуатацию уже в 2015 г. Однако «арабская весна» отсрочила стройку, огорчив Брюссель, который надеялся импортировать через нее до 30 млрд кубометров газа в год. На участие в проекте претендовали «Газпром», индийская GAIL, французская Total, итальянская ENI и англо-голландская Royal Dutch Shell. Звездный состав претендентов так и не сумелпобороть региональный хаос, который ныне сопровождается падением цен на углеводороды.

Что же противопоставил Евросоюз «арабской весне»? На этот вопрос негласно ответил председатель испанской компании Gas Natural Fenosa Сальвадор Габарро, заявив, что «украинский кризис дал Испании шанс сделаться газовыми воротами в Европу». Но причем тут Африка? Все обстоит довольно просто: с помощью «евромайдана» и последующего государственного переворота Брюссель вывел из игры Киев, чтобы нивелировать газотранспортный потенциал Москвы. Это была «голубая мечта» председателя Евросовета Дональда Туска. Упор делался на Транссахарский газопровод, который на финальном этапе должен был подпитывать такие проекты, как Транссредиземноморский газопровод (Trans-Mediterranean Pipeline: Алжир — Тунис — Сицилия — Апеннинский полуостров), газопровод Магриб — Европа (Maghreb-Europe Gas Pipeline: Алжир — Марокко — испанская Кордова — Португалия), газопровод Medgaz (Алжир — Испания) и газопровод GALSI (Алжир — Сардиния — Северная Италия). Евробюрократы стремились взять под контроль экономику Нигерии, которая обладает крупными запасами природного газа — 5.153 трлн кубометров (184 трлн кубических футов). Тем более что 80% нигерийских углеводородных месторождений уже находится в руках Royal Dutch Shell, Chevron, ExxonMobil, Total и Eni.

Алжир оказался в двусмысленной ситуации. С одной стороны, АНДР обладает колоссальными запасами природного газа, что позволяет ей удерживать второе место (после России) на газовом рынке Европы. По данным управления энергетической информации США (U.S. Energy Information Administration — EIA), речь идет о 707 трлн кубических футов газа и 5,7 млрд баррелей сланцевой нефти (И это не предел: Oil & Gas Journal уточняет, что по состоянию на январь 2016 г., доказанные запасы алжирской нефти составили 12,2 млрд баррелей). А с другой — алжирцы вынуждены продвигать энергетические проекты своих соседей (которые также нацелены на европейский рынок), поскольку республика нуждается в региональной стабильности. Дилемму между прибылью и безопасностью разрешить практически невозможно, особенно на фоне падения нефтегазовых доходов, которые обеспечивают 95% экспортных поступлений в бюджет АНДР. С каждым годом ситуация ухудшается: экспортная выручка от нефти и газа в 2015 г. составила $35,7 млрд, хотя годом ранее эта цифра равнялась $60,3 млрд. А валютные резервы, достигшие в декабре 2013 г. максимального значения в $194 млрд, упали в конце 2015 г. до $153 млрд. Дополнительные риски связаны с тем, что алжирский нефтегазовый экспорт полностью завязан на европейский рынок: на долю стран ЕС приходится 76% поставок из АНДР, Северная и Южная Америка потребляют 16% алжирского газа, а оставшиеся 7% — покупатели из Азии и Океании.

Последствия «арабской весны» выходят за рамки экономики. США стремительно теряют позиции на Ближнем Востоке и в Северной Африке, делая ставку на хаос — самую надежную форму политического отступления.