Война на уничтожение 1914-1915: турки рвутся в Россию и Персию
Убедившись в удачном начале операции, турецкий Военный министр принял решение лично возглавить руководство своей армией. 16(29) декабря к Сарыкамышу подошел свежий X-й турецкий Армейский корпус. Утром того же дня Энвер повел решительное наступление на город всеми силами, поставив во главе атаки X-й корпус. Поначалу она имела успех. Днем турки уже прочно перерезали дороги на Карс, Сарыкамыш был окружен, но только на несколько часов — к 15.00 противник был выбит с позиций, ведущих в русский тыл. 16(29) декабря, в тот день, когда происходили эти трагические события, в собственноручном и последнем своем приказе № 51 Мышлаевский поручил командование Сарыкамышским отрядом Берхману. Пожалуй, ликвидация двоевластия в окруженной группировке, судьбу которой решали если не минуты, то считанные часы, была единственным правильным решением Мышлаевского, принятым во время всей Сарыкамышской операции.
При этом он по-прежнему упорно предлагал Берхману невыполнимые решения:
«Ввиду прорыва турок у Новоселима и создавшегося положения у Карса, предлагаю Вам вступить в командование войсками первого Кавказского и Сводного корпусов. Совместно с генералом Юденичем, который останется у Вас, Вы должны разбить турок у Сарыкамыша и открыть себе выход на Карс вдоль железной дороги, а при невозможности на Каракурт и даже по обходным путям в направлении к Карсу, уничтожая турок, которые перебросились с Ольтинского направления на пути между Сарыкамышем и Карсом. Для облегчения Вашего движения можно уничтожить часть Ваших обозов и бросить лишние тяжести. В случае недостатка продовольствия широко пользуйтесь местными средствами. Сам я переезжаю в Александрополь, чтобы принять дальнейшие меры».
Связь, ввиду создавшейся ситуации, предлагалось держать летучей почтой, и это было единственное предложение, реализация которого была возможна и не угрожала гибелью русским войскам.
Совершенно непонятно, как и где эта группировка нашла бы «местные средства» для продовольствия, неясно и то, как и куда она смогла бы отойти, в то время как турки постоянно наседали на русские позиции уже в самом Сарыкамыше. В городе до вечера шел исключительно упорный бой, во многих местах переходивший в штыковые атаки. Противник овладел казармами 156-го Елисаветпольского полка и вокзалом. Победа была вырвана у турок буквально в последний момент, в двух шагах от успеха. Вечером Пржевальский бросил в бой свой последний резерв — две сотни пластунов. Их ночная контратака остановила на несколько дней натиск турок. Турецкий штурм был отбит, противник выбит из города и из здания вокзала. Лишь полтора батальона турок по-прежнему удерживали казармы елисаветпольцев. Успех позволил оборонявшимся провести перегруппировку и усилить оборону.
17(30) декабря на позициях под городом было относительно спокойно. В этот день войска гарнизона приступили к зачистке от турок саклей, находившихся на высотах у города. Эти каменные здания были прекрасно приспособлены к обороне, и фактические превращены в маленькие крепости. Одну из них пришлось взорвать с помощью минной галереи, весь ее гарнизон погиб, после чего оставшийся пункт обороны немедленно прекратил сопротивление — 3 старших, 7 младших офицеров и 300 солдат во главе с командиром полка сдались в плен. Одновременно блокированные в казармах Елисаветпольского полка турки вынуждены были сложить оружие. Эта неудача была компенсирована ими успехом на другом направлении. 17(30) декабря 1-я Константинопольская дивизия противника оттеснила 3-ю пластунскую Кубанскую бригаду и двумя полками захватила Ардаган, который туркам удалось удержать за собой в течение 5 дней.
18(31) декабря войска Кавказской армии начали фланговое движение против группировки Энвер-паши, а она вновь атаковала город. Гарнизон отбил три штурма, под вечер в резерве Пржевальского остался только 1 взвод, но больше атак не последовало. Сражение еще не было выиграно ни одной из сторон. В это время русская Ставка опасалась, что турки начнут переброску сил из Фракии и Константинополя на Кавказский фронт. Именно тогда Великий Князь Николай Николаевич-мл. в разговоре с британским представителем при Ставке ген.-м. Дж. Генбери-Вилльямсом высказал просьбу о союзнической военно-морской демонстрации против Турции, чтобы облегчить положение русского Кавказского фронта. Эта мера, по словам Главнокомандующего, облегчила бы положение русских войск, не имеющих резервов, которые были взяты командованием на австро-германский фронт.
Неудивительно, что 18(31) декабря Ставка опасалась того, что первое же сражение в Закавказье будет проиграно. Верховный Главнокомандующий хотел уже только компенсировать моральные потери. «Эту моральную сторону следует иметь в виду нашим союзникам. — Извещал об этом разговоре министра иностранных дел его представитель в Барановичах. — Если они с этим согласны, то желательно их воздействие на Турцию в наиболее уязвимых и чувствительных ее местах. У Турции таких мест много, где воздействие на нее может компенсировать успехи на Кавказе, даже забыть о ее успехах, обратив подъем духа в панику.» При этом, обращаясь и к Китченеру, и Жоффру, Великий Князь счел необходимым добавить, что «…мы ничего у союзников и ни о чем не просим; хотим их успокоить насчет наших дальнейших военных действий.»
18(31) декабря Вилльямс был командирован в Петроград вместе с главой дипломатической части Ставки кн. Н.А. Кудашевым для переговоров с Сазоновым и послами Антанты. Самым решительным способом оказать помощь России в Ставке считали прорыв Дарданелл. Моряки с самого начала сомневались в том, что союзники пойдут на такую сложную операцию ради чужих интересов, но заявили о своей готовности поделиться с ними информацией по Проливам. Выбора не было — в этот день Николай Николаевич-мл. предельно точно и ясно ответил на очередной запрос Сазонова: «Одни мы захватить Проливы не можем ни под каким видом». Николай Николаевич еще не имел последних новостей из Закавказья. Связь поддерживалась только с Тифлисом и Карсом. От Мышлаевского приходили маловразумительные сообщения, вроде официального: «В районе Сарыкамыша бои продолжаются».
Дело в том, что еще 12(25) декабря одним из первых турецких снарядов была разрушена единственная в Сарыкамышской группе радиостанция, а 14(27) декабря турки перерезали и телеграфную линию, соединявшую город с Тифлисом. Только 18(31) декабря радиостанция была исправлена и связь с Тифлисом восстановлена. В этот день Сарыкамыш еще штурмовали войска Энвера, и только к вечеру русская оборона стала окончательно стабильной и уверенной. Наступление турецкой армии было отмечено массовым грабежом и насилиями над христианским населением — русскими, греками, армянами и грузинами. Отсутствие связи с Сарыкамышем и взятие турками Ардагана ставило под вопрос безопасность Тифлиса. В случае победы противника, дорога на административный центр Кавказа и Закавказья была бы открыта. Приехавший сюда Мышлаевский 16(29) декабря начал эвакуацию семей служащих, архивов и ценностей.
Эти действия вместе с появлением беженцев из пограничной полосы вызвали панику в городе. Жители начали в спешке покидать Тифлис, и 18(31) декабря городской голова А.И. Хатисов вынужден был собрать Думу для того, чтобы обсудить меры по урегулированию отъезда обывателей и кампанию по борьбе со слухами. В этот день Сухомлинов в письме к Янушкевичу с горечью констатировал:
«…от гр. Воронцова-Дашкова я получил телеграмму с просьбой о присылке войск и с таким заключительным аккордом: «положение, угрожающее потерей Тифлиса», — и пленением наместника, конечно, т.к. он уже не встает с постели. Во всем этом узнаю г. Мышлаевского, орудующего там всем и создавшего совершенно невозможное положение. Очень трудно сказать, что теперь делать, но несомненно, что на Кавказе сейчас два врага: турки и Мышлаевский — и оба действуют успешно».
Вскоре кризис был преодолен. Воля, энергичность, инициативность, отсутствие боязни ответственности за принимаемые решения, прекрасная организация штабной работы — все эти качества генерала Юденича помогли ему справиться и с Мышлаевским, который после восстановления связи с Сарыкамышем по-прежнему норовил вмешиваться в командование войсками из Тифлиса, и с Энвером, стремившимся переломить ситуацию и вновь бросить войска в бой. Проведя перегруппировку, Юденич начал контрнаступление. 19 декабря 1914 г. (1 января 1915 г.) русские части стали наступать на Бардузский перевал, и в 15.00 взяли его, окружив правый фланг противника. Утомившиеся и исчерпавшие свои возможности турки начали отступать. На следующий день наши войска наступали уже по всему фронту, противник еще оказывал сопротивление, но вскоре оно прекратилось. Вечером 20 декабря 1914 г.(2 января 1915 г.) к городу подошли подкрепления — 1-я Кавказская казачья дивизия и 2-я пластунская бригада.
21 декабря 1914 г.(3 января 1915 г.) было восстановлено движение по железной дороге Карс-Сарыкамыш. К этому моменту русская победа была уже очевидной — за два дня в плен сдалось 5 тыс. турецких рядовых и 40 офицеров, противник начал оставлять орудия. 3 января 1915 г. Энвер покинул армию, а на следующий день отступление его подчиненных превратилось в бегство. Необходимость в помощи союзников на турецком направлении надолго отпала. Быстро исчезла и паника в тылу Кавказской армии. Еще 21 декабря 1914 г. (3 января 1915 г.) Тифлисский губернатор обратился к населению с воззванием, в котором убеждал жителей, что городу ничего не угрожает. Выезд из Тифлиса не ограничивался, но за распространение панических слухов вводилось наказание — штраф 3 тыс. рублей или 3-месячное тюремное заключение.
К этим мерам не пришлось прибегать, уже на следующий день в город стали приходить радостные новости с фронта. 22 декабря 1914 г.(4 января 1915 г.) был возвращен Ардаган — Сибирская казачья бригада выбила противника из города кавалерийским ударом. В тот же день, в 14.00 сдалось то, что осталось от IX-го Армейского турецкого корпуса. При отсутствии налаженного снабжения и слабом уровне командования, не справившегося с управлением войсками, 3-я турецкая армия фактически распалась на отдельные части. 22 декабря 1914 г. (4 января 1915 г.) русские войска одержали победу под Сарыкамышем и вплоть до следующего дня осуществляли преследование, выйдя на позиции, которые они занимали до начала турецкого наступления. Русская армия потеряла 20 тыс.чел. убитыми, ранеными, больными, более 6 тыс.чел. пострадало от переохлаждения.
Именно Берхман, как командир Сарыкамышского отряда, известил в этот день об успехе Главнокомандующего Кавказской армией — больного Наместника: «Безмерно счастлив от лица всех чинов вверенных мне войск горячо поздравить Ваше Сиятельство с большой и славной победой. Доношу: сегодня 22 декабря в 5 час. Вечера решительно определилось полное поражение 9 и 10 турецких корпусов под Сарыкамышем». Штаб Кавказской армии поначалу ограничился сообщением об изгнании противника из Ардагана и дал более скромное описание победы: «Под Сарыкамышем нанесено полное поражение турецкой армии. Девятый турецкий корпус уничтожен». Но уже на следующий день, 23 декабря 1914 г. (5 января 1915 г.) штаб армии официально сообщил о победе над наступавшей группировкой противника и о пленении значительной ее части. Угроза вторжения на русскую территорию больше не существовала:
«Под Сарыкамышем вчера к вечеру наши славные войска одержали полную победу над турками. Нами разбиты 2 турецких корпуса, причем один из корпусов взят в плен целиком вместе с корпусным командиром, тремя начальниками дивизий и вообще всем своим составом. Успевшие прорваться небольшие партии турок нами энергично преследуются и уничтожаются».
После того, как стала известна эта новость, Тифлис украсился флагами, улицы и площади города заполнили ликующие толпы, шумно праздновавшие победу русской армии. Успех был очевиден — через два дня на вокзал стали прибывать первые эшелоны с пленными. Их вид был ужасен.
На последнем этапе боев неизбежно сказалась слабая подготовка тыла и снабжения противника — резервисты, особенно набранные в Сирии и Ираке, были одеты в летнюю форму и обувь. Все это быстро превращалось в лохмотья, не спасавшие от горных морозов. Многие из арабских солдат вообще впервые в жизни увидели снег — плен для них становился спасением, и они охотно клали оружие. Среди партий пленных, которые прибывали в Тифлис, были и турецкие армяне, которых также бросали на фронт. Все пленные выглядели одинаково.
«Голь, абсолютная голь! — Писал встречавший в Тифлисе эшелон с пленными из-под Сарыкамыша журналист. — В какой вагон не заглянешь, везде бледные лица, на которых застыл ужас прошлого боя, босые ноги, грязные истрепанные фески».
23 декабря 1914 г. (5 января 1915 г.) последовала первая награда войскам и их командиру. Воронцов-Дашков в своей телеграмме благодарил начальника Сарыкамышского отряда, командиров и подчиненных «за стойкую службу Царю, Родине и Кавказу», после чего приказывал Берхману передать командование отрядом начальнику полевого штаба Кавказской армии генерал-лейтенанту Юденичу как старшему в должности. Он и должен был организовать энергичное преследование отступавших. Берхману, пораженному и уязвленному таким необычным способом благодарности, оставалось только подчиняться. На следующий день он издал приказ по Сарыкамышскому отряду, в котором он прощался с войсками и передавал командование своему преемнику.
Русские войска шли вперед, сталкиваясь на своем пути с типичными результатами деятельности турок и примкнувших к ним разного рода башибузуков. До войны район Карса-Ардагана,
«Армянское население, — гласил обзор Кавказского Военного округа за 1911 год, — поставленное со стороны Турции под первый удар, с кровавой местью курдов за его экономические успехи в течение 35 лет русского господства, естественно, стремится объединиться. Труды партии «Дашнакцутюн» сплотили все приграничное армянское население в одно целое и придали ему боевую организацию. Тайно существующие, тайно обучающиеся «строевые части» этой армянской милиционной армии, несомненно, носят в себе признаки антиправительственной организации. Но, находясь на самой границе, и спасая собственное существование от ужасов курдского набега, армяне, тем самым, являются и первыми борцами за нашу государственную границу».
Очевидно, так думали и турки. Узнав об отходе русских войск, армянское население спешно последовало за ними, опасаясь резни. Эти опасения быстро оправдались.
Формально в турецкой армии существовали правила, ограничивавшие традиционные для турок способы ведения войны. Памятки солдатам гласили:
«Никогда не оскорбляй веры неприятельских солдат или мирного населения: не причиняй вреда его храмам. Аллах заповедывал нам уважать все религии на свете. Аллах не любит ни жестокости, ни жестоких людей. Аллах проклинает их. Жестокость создает нам врагов даже из наших друзей и таким образом увеличивает количество наших врагов. Жестокостью никогда не победишь… Без специального приказания своего начальника не жги и не разрушай неприятельской деревни или домов».
Действительное значение этих деклараций сразу же было проверено на практике. Недолгое пребывание турецкой армии в Ардаганском уезде не прошло без следа — все русские и греческие селения были сожжены, начались массовые убийства христиан.
Армянские селения, оказавшиеся в руках турок, полностью вырезались. Резня, организованная турецкими военными властями, была массовой. «Трупы армянского населения валяются там всюду, — отмечал в письме русский военный врач, — ими набиты все колодцы». Практически то же самое происходило и в греческих поселениях — в лучшем случае, в живых оставляли молодых женщин, которых уводили в рабство. Масса таких пленниц была освобождена русскими войсками из рук турецких и курдских убийц и грабителей. Богатейший до войны уезд был почти начисто разорен ими. «Сплошь и рядом после учиненного турками разгрома, — отметил в своем интервью возглавлявший на этом участке фронта санитарный отряд Думы член мусульманской группы IV Думы М.Ю. Джафаров, — встречались селения, совершено опустошенные, причем мы находили в них только женщин и детей, так как турки беспощадно убивали мужчин…»
Эта информация позже нашла свое подтверждение в комиссии о нарушении правил и обычаев войны на турецком фронте. В частности, под Ардаганом были вскрыты массовые захоронения жертв турецких зверств. В основном убитыми были армяне — мужчины, в возрасте, начиная от 12−13 лет. Их уводили за город, где убивали и закапывали в огромных рвах-могилах. После этого начинался зверский погром над оставшимся населением — женщинами и малолетними детьми. Особенно изуверскую изобретательность турки проявляли по отношению к церквям. Присутствовавшие при этом германские офицеры ничего не делали для того, чтобы остановить эти убийства. Не удивительно, что после этого от более чем 2-тысячного населения Ардагана (50% — армяне, 30% — турки) практически никого не осталось.
«Громадный квартал в центре города, — отмечал приехавший туда через несколько дней после его взятия журналист, — застроенный магазинами и торговыми помещениями, был выжжен». И это было сделано менее чем за 5 дней! Расплата пришла быстро. Турки намеревались закрепиться в Ардагане, однако контрнаступление русской армии не дало им осуществить эти планы. Мечети города и площади перед ними были забиты трупами аскеров и курдов, убитых в боях. Под Ардаганом позже было похоронено еще 1,5 тыс. трупов, было захвачено знамя 8-го турецкого пехотного полка.
Сводки из Закавказья приносили в Ставку только радостные известия. Турки попытались перехватить инициативу и оказать поддержку своим войскам, отходившим от Сарыкамыша. Решающим местом их контратаки стал Караурган — небольшое местечко, конечный пункт шоссе Карс-Сарыкамыш, за которым начиналась условная дорога до Эрзерума, проходимая для колесного транспорта только в сухое время года. Решающую роль должен был сыграть XI-й Армейский корпус противника, получившие значительные подкрепления из Эрзерума — его численность на этот момент оценивалась приблизительно в 50−60 тыс. чел. против 25−30 тыс. нормального штата. Попытка ослабить давление на отходивший X-й корпус не завершилась успехом, хотя несколько дней турецкая пехота исключительно упорно атаковала занимаемые нашей армией Саганлукские позиции. После окончания этих боев турки отошли на позиции под Зивином, где попытались перейти к обороне. Все эти попытки завершились неудачей. 4(17) января 1915 г. штаб Кавказской армии известил о завершении этих боев:
«Караурганское сражение, происходящее последние три дня при непрекращающейся метели, закончилось полной нашей победой. Усилиями доблестных кавказских и туркестанских полков и равно сибирских казаков последнее сопротивление противника было сломлено. Его арьергарды, прикрывавшие отступление, почти уничтожены, и остатки турецкой армии, теснимые с флангов и фронта, бегут к Эрзеруму».
В плен попало 3 командира турецких полков, шесть полков —
В боях под Сарыкамышем, Ардаганом, Караурганом и Ольтами было захвачено 108 орудий — турки лишились 18 батарей. 6(21) января в Тифлис прибыло 24 вагона трофеев из Караургана. На следующий день экзарх отслужил на главной площади города благодарственный молебен в честь победы, собравший огромное количество людей. 13(26) января на центральной площади Тифлиса у военного собора была организована выставка части захваченного у турок имущества — 25 горных орудий Шнейдер-Крезо, 12 полевых орудий Крупа, 16 пулеметов, винтовки Маузера, передки, зарядные ящики, патроны, снаряды, цейсовские дальномеры, бинокли, телефоны, компасы — вооружение и военное имущество (в основном немецкого производства), оставленное IX-м, X-м, XI-ми I-м Армейскими корпусами противника. К сожалению, отсутствие под Сарыкамышем резервов исключало возможность энергичного и глубокого преследования противника.
«Отступление турок, теснимых нами во всех районах, — писал 4(17) января военный журналист, — переходит в бегство. Наблюдается одна и та же картина. Обессиленные, голодные неприятельские части, уцелевшие от нашего огня, умоляют прежде всего накормить. Пленные едва держатся на ногах от усталости и голода. Офицеры удручены неповиновением солдат, бросающих ружья и бегущих к русским сдаваться».
Далеко не всем повезло попасть в плен. Отступление турецкой армии проходило в чудовищно сложных условиях: температура в горах опускалась до — 40 градусов по Цельсию, снежный покров достигал 50−60 сантиметров. На перевалах замерзли тысячи турок. В лесах под Сарыкамышем можно было наблюдать страшные картины — многочисленные трупы солдат и офицеров вражеской армии стояли, сидели и лежали в тех позах, в которых их застала смерть. По официальным данным из 150 тыс. чел., начавших наступление на Сарыкамыш, в составе 3-й турецкой армии на 10(23) января 1915 г. насчитывалось только 12.400 человек. Вечером 14(27) января 1915 г. были добиты остатки 30-й дивизии — оружие сложили ее командир вместе со штабом, 16 офицерами, 350 аскерами и 3 горными орудиями. Русские войска овладели Ольтинской и Зивинской позициями, отошли от Ардагана на 80 верст.
В первых числах января Приморский отряд во главе с ген.-м. В.П. Ляховым начал вытеснение противника из Зачорохского края, русское наступление здесь ввиду сложности рельефа и малочисленности войск шло медленно, но неуклонно. Большая часть Батумской области была освобождена, но полностью вытеснить отсюда турок не удалось, тем более, что сюда отошла часть разбитого X-го турецкого корпуса и 3-я дивизия I-го корпуса. После победы под Ардаганом часть русских войск из Ольтинского отряда — 16-й и 17-й Туркестанские стрелковые полки, 3-й Горно-Моздокский полк и одна горная батарея были переброшены к побережью. Их появление на фланге противника оказалось внезапным и способствовало его поражению. В боях подтвердились предвоенные донесения русской разведки.
«В настоящее время выясняется, — гласило официальное сообщение губернатора Батумской области от 12(25) января 1915 г., — что под маской регулярных войск в Зачорохском крае орудуют арестанты, выпущенные турками из трапезундской, ризской, эрзерумской и других тюрем. Война в Зачорохском крае является исключительной по трудности. Приходится каждую пядь земли брать приступом, до такой степени турки сражаются упорно. Турецкие лозистанские четники прекрасно вооружены и хорошо знают местность».
В тыл с Кавказского фронта шел постоянный поток пленных. С 1(14) декабря 1914 г. по 20 января (2 февраля) 1915 г. в Тифлис прибыло 14.220 турецких солдат и 326 офицеров. С начала войны до середины февраля 1915 г. через станцию Минеральные Воды в Россию было отправлено 49 тыс. турецких солдат и 527 офицеров. Пленные принесли с собой многочисленные болезни, в том числе и тиф. Медицинское состояние турок требовало немедленных и решительных мер, иначе эпидемии грозили перекинуться и на территорию Империи. В результате вскоре было принято решение выдерживать пленных в 6-недельном карантине, после чего их отправляли на остров Нарген у входа в Бакинскую бухту, где был создан большой лагерь для военнопленных. Угроза эпидемии была снята, а армия, с которой наступал Энвер, фактически прекратила свое существование.
Все лавры победителя достались Юденичу, неоднократные попытки Берхмана добиться пересмотра решения Воронцова-Дашкова закончились без успеха. Николай Николаевич-ст. отказывался пересматривать этот вопрос, и только осенью 1915 г., после доклада императору нового начальника штаба ген. М.В. Алексеева, на Кавказ был направлен для рассмотрения этого вопроса ген. Ф.Ф. Палицын. Проведя тщательное расследование, он сообщил о результатах в обстоятельном докладе на Высочайшее Имя. На основании этого документа император принял решение восстановить справедливость и 21 июля (13 августа) 1916 года Берхман заслуженно получил орден Св. Георгия 4-й ст. за победу под Сарыкамышем. Только ко второй годовщине начала этого сражения он публично был назван его героем.
Победное окончание Сарыкамышской операции сказалось и на положении в Персии. В самом начале турецкого наступления русское командование, опасаясь катастрофы на Карском направлении, приказало Азербайджанскому отряду генерал-майора Ф.Г. Чернозубова (12 батальонов, 1 дружина, 24 сотни при 24 орудиях) покинуть Северную Персию. Не смотря на протесты Чернозубова, ему пришлось отступать, бросив при этом склады. Командир отряда был образованным офицером, прекрасным знатоком региона, в совершенстве владевшим персидским и курдским языками, был лично храбрым человеком, но при этом скорее администратором, чем военным, и не сумел настоять на собственном мнении. Воспользовавшись отходом русских сил, турецкие войска и иррегулярные части просачивались в Персию, дойдя 1(14) января 1915 г. до Тавриза. Задача была очевидной — обойти Кавказскую армию через территорию Персии и вторгнуться в русский Азербайджан. Решение этой задачи облегчалось наличием вполне приличной дороги, на которую выходил противник.
Шоссе Тавриз-Джульфа, построенное русскими инженерами, было основной коммуникационной линией, связывающей южный и северный Азербайджан и важнейшим торговым путем для русской торговли в Персии. Влияние России на экономику этой страны было весьма значительным. В 1912—1913 гг. Общий торговый оборот Персии равнялся 180, 704 млн. руб., из которых на долю России приходилось 113,374 млн. руб., или 62,7%. В 1913 г. русский импорт (на сумму 59,216 млн. руб.) составил 58% всего ввоза Персии, а экспорт (54,158 млн. руб.) — 68,9% от общего вывоза. Россия ввозила почти 90% стали и железа, 76% спичек, 94% стекла, 85% фарфора, потребляемого персидским рынком. Поспешное отступление русских войск резко и негативно сказалось на престиже России среди местного населения, прежде всего курдов, которые начали переходить на сторону турок и совершать набеги на города, склады и дороги.
Вторгнувшись в нейтральное государство, турки грубо нарушали основы международного права, при взятии одного из городов ими был убит русский консул А.И. Ияс. Его голову насадили на пику и возили по городам в качестве демонстрации победы. С этим трофеем 25 декабря 1914 г. (7 января 1915 г.) в Тавриз вошел отряд из 1200 аскеров и приблизительно 3.000 курдов. Верное принципу поддержки сильнейшего, местное население и власти Тавриза устроили вошедшим в город войскам «восторженную встречу». Это помогло не всем. Чиновники и представители местной знати, подозреваемые в русофильских настроениях, были расстреляны. Этой судьбы не избежали даже несколько ханов и губернаторов. Пострадало и христианское (в основном армянское) население города.
Турецкие солдаты и курдские ополченцы начали повальный грабеж и насилия, которые старался пресечь американский консул, население было обложено налогом «на нужды священной войны». В сторону Джульфы, под защиту русской армии, потянулись спасавшиеся от резни беженцы — армяне, айсоры, персы. Их дорога к спасению для многих стала могилой.
«Трудно описать картину массового бегства мирного населения. — Писал военный корреспондент. — Тысячи женщин, стариков, старух, детей сотни верст прошли по снегу, пока добрались до Джульфы. Многие беженцы так и не дошли до Джульфы: кто замерз, а кто умер от болезни или голода».
Тем временем шах и меджлис заняли выжидательную позицию, не торопясь принимать чью-либо сторону. После разгрома 3-й армии Энвер-паши инициатива вновь вернулась к русской стороне.
У селения Софиан, в 27 верстах от Тавриза, на шоссе, ведущем в Джульфу, успехам турок и курдов был положен предел. Попав в засаду, курдская кавалерия и пехота низама попали под пулеметный огонь с флангов с расстояния 200−300 метров и побежали, оставив на поле боя около 1 тыс. трупов.
«В боях под Тавризом, — сообщил 18(31) января штаб Кавказской армии, — турки потеряли 4 горных орудия, боевые и продовольственные припасы и, будучи отрезаны от Тавриза, понесли большие потери и бежали. 17 января Тавриз занят нашими войсками. Потеряв около 2 тыс. чел. убитыми, ранеными и пленными, бросив артиллерию, обозы и склады, турки и курды бежали из города. Предварительно они повесили персов, не желавших продавать им товары за бумажные деньги, разграбили их имущество и сожгли базар».
18(31) января 1915 г. Чернозубов въехал в Тавриз — его приветствовали тысячи людей и представители власти. «Турки, — отмечал русский журналист, — встреченные вначале довольно приветливо тавризцами, после двукратного поражения и позорного бегства, потеряли весь престиж». 21 января (3 февраля) в город вернулся русский консул. Т.к. русское консульство было разграблено и сожжено, он остановился в здании турецкого консульства, куда, кстати, была перенесена значительная часть награбленного.
Почти одновременно с действиями в Персии была завершена операция по очистке Аджарии. 21 февраля (6 марта) от турок и повстанцев был очищен Дзансульский завод, к 28 февраля (13 марта) противник был полностью выбит из районов медных рудников в Мургульском ущелье. Уходя, турки и мятежники уводили за собой местное население. Часть жителей пряталась в лесах, откуда потом выходила к русским войскам. 11(24) марта был взят гор. Артвин. Здесь была та же картина, что и в Ардагане — все казенные здания и частные дома были ограблены и сожжены. Войдя в город, турки обложили его армянских жителей контрибуцией. Собрав таким образом 70 тыс. рублей, они приступили к казням. Из населения в 7680 чел. в городе осталось не более 1 тыс. чел. Русские войска перешли через реку Чорох, турецкие регулярные части стали покидать территорию Империи. Местное население, участвовавшее в мятеже и грабежах, начало сдачу оружия. К 25 марта (7 апреля) территория Чорохского края была очищена — русские войска начали переходить государственную границу — война и здесь была перенесена на территорию Турции.
Естественно, что военные действия привели к потерям среди повстанцев и разорению территории. Масштабы потерь подвело Особое совещание, проведенное под председательством генерал Ляхова в конце октября 1915 г.: если до войны население Батумской области составило 180 тыс. чел., то в ходе этих действий оно сократилось на 50 тыс. Беженцы шли тремя потоками — в Карскую область, Кутаисскую губернию и Турцию. Репрессий со стороны русских властей по отношению к местному населению не последовало. Исключение составили руководители, уже имевшие проблемы с законом в довоенное время. «Выясняется, — сообщал русский корреспондент, — что отдельными отрядами командовали и руководили лица, долго жившие в Аджарии. Многие из них имеют богатое уголовное прошлое; формуляры их весьма интересны».
Наместник Кавказа предложил лишить русского подданства всех участников мятежа — мусульман Батумской и Карской областей — с последующим лишением их имущества и выселением в Турцию по окончанию войны. Освободившиеся земли планировалось передать «под переселение русских людей». Против этих планов выступили министры юстиции и иностранных дел. 28 апреля (11 мая) Совет министров, поддержав проект Воронцова-Дашкова, отметил необходимость распространять карательные меры исключительно против изменников. Следует отметить, что с самого начала речь не шла о распространении ответственности за мятеж на все мусульманское население означенных территорий.
Уже 6(19) апреля 1915 г. генерал-губернатор Батумской области разрешил всем лицам мужского пола, выселенным в начале боевых действий из района Михайловской крепости, вернуться назад. Одновременно это разрешение было распространено и на жителей верхней и нижней Аджарии и Артвинского округа. Этот приказ вызвал повсеместную радость — крестьяне получили возможность вернуться к своим полям во время посева. Возвращение растянулось почти на полтора года. Многие из ушедших в Турцию опасались возмездия и выжидали. Сомнения были окончательно преодолены весной 1916 г., после взятия Трапезунда. Русскими военными властями был отдан категорический приказ, запрещавший разрушение домов в покинутых деревнях, за все продовольствие и фураж армия расплачивалась на месте деньгами.
Немаловажное значение имел и тот факт, что фронт все дальше уходил вглубь турецкой территории, земли за Чорохом превращались в безопасный тыл. Убедившись в этом, аджарские беженцы (в основном старики, женщины и дети) стали охотнее возвращаться к родным местам. Фелюги с такими пассажирами под белым флагом курсировали между турецким и русским берегами — флот их не трогал. Совершенно по другому вели себя турки. Воспользовавшись относительным затишьем на приморском участке фронта, которое установилось летом и осенью 1915 г., они провели ряд карательных акций против армянских сел, расположенных за Чорохом, на турецкой территории. В результате целый район обезлюдел, его население, которое, кстати сказать, соблюдало полное спокойствие, было в значительной части уничтожено, возвращаться к пепелищу было некому. Следует отметить, что турки вообще не отличались гуманными действиями, что добавляло проблем русской администрации в Закавказье. Остатки разбитых под Сарыкамышем частей по пути в глубокий тыл предавали огню и мечу встречавшиеся им христианские селения.
Вслед за преследовавшей их русской армией возвращались беженцы-христиане, многие из которых хотели поквитаться за пережитое. Только в Карской области было разорено и уничтожено греческих селений 50 — их жители частично были вынуждены бежать, оставшиеся были или вырезаны, или уведены в качестве заложников. Ввиду роста «антимусульманского движения» в области ее генерал-губернатор вынужден был издать воззвание к спокойствию и предупредить все население «об ответственности по всей строгости военного времени». 3(16) марта Главный начальник Кавказского Военного округа также издал обязательное постановление о запрещении распространения устным и печатным образом «сведений, касающихся целой народности или отдельных ее представителей, направленных к возбуждению национальной или религиозной вражды между различными частями населения Кавказского края. Виновникам грозит штраф 3000 руб. или трехмесячное заключение».
Проблема сохранения спокойствия в тылу осложнялась появлением значительного количества беженцев из Западной Армении. В начале февраля 1915 г. в только в районе гор. Игдырь на границе с Ереванской губернией скопилось от 30 до 40 тыс. беженцев-армян. В основном это были женщины и дети. Их общее количество в Ереванской губернии и Карской области равнялось приблизительно 80 тыс. чел. Вскоре к ним начали присоединяться беженцы из Северной Персии. Бежавшие отсюда турецкие части действовали так же, как и под Сарыкамышем — персидское подданство не защищало христиан, турки методично расправлялись с ними или натравливали на них курдов. Судьба армян и несториан-ассирийцев была страшной. За попытки укрывательства турки безжалостно расправлялись и с персами.
«К нам бежит армянское население с турецкого театра войны, — гласила статья «Беженцы», опубликованная в начале 1915 г. в «Речи». — У этого населения нет иного выхода. Те, которые не бегут, будут поголовно вырезаны, замучены, истерзаны не только вооруженными ордами, но и местным «мирным» населением, курдами, турками. Эти новые, армянские беженцы отличаются от других тем, что никогда, уже не один век, не знали мирного, спокойного существования. Периодически, а то и непрерывно оно подвергалось погромам. Их громили и за то, что они «неверные» или иноверцы, их громили и за то, что они инородцы. Их громили и тогда, когда они сидели смирно и никто не мешал погромам. Еще больше их громили, когда они жаловались и за них заступалась «Европа».
Именно это и произойдет вскоре с армянским населением Османской империи, которое было объявлено младотурками виновником катастрофы под Сарыкамышем. На самом деле, ее основной причиной было отсутствие в тылу турецкой армии надежных коммуникаций.