10 марта в городке Лепадане, расположенном в 85 милях к северо-западу от Янгона, крупнейшего города Мьянмы, полицейские силы разогнали лагерь студентов. По сообщению правительственной The Global New Light of Myanmar, за участие в столкновениях было арестовано 127 человек. В ходе полицейской операции 16 стражей порядка получили ранения.

irrawaddy.org

Подобных сообщений в истории Бирмы/Мьянмы прошлого века было настолько много, что иногда рождалось впечатление, что страна без студенческого движения была бы совершенно другой. Причем создаваемое как средство борьбы за демократическую национальную систему образования, студенческое движение Мьянмы быстро приобрело еще одну черту — общим местом стала передаваемая из поколения в поколения уверенность его лидеров в их мессианской роли по определению пути страны. Девизом практически всех студенческих выступлений могло бы стать знаменитое восклицание студенческого лидера Ко Ба Хейна в 1938 году: «Товарищи! Продолжайте движение! Если лошадь колонизаторов пнет кого-то из нас — это воспламенит всю страну!» После этого сменяющие друг друга формальные и неформальные лидеры этого движения часто вели себя так, будто специально нарывались на пинок условной колониальной лошади.

Но мессианская ответственность за судьбу страны в Мьянме присутствует еще у одного сословия, которое называется Тамадо. Это — вооруженные силы страны, которые, согласно официальной истории, в прошлом веке несколько раз спасали Бирму от развала и кровавой катастрофы. Именно поэтому в противостоянии двух сил всегда было что-то иррациональное, неподвластное обычной политической логике. И именно поэтому нынешние «официально признанные» оппозиционные силы с большой осторожностью отнеслись к новым студенческим лидерам, видя в них не просто конкурентов, а опасных разрушителей, вносящих хаос в политическую жизнь.

Интересно, что и Тамадо, и студенческое движение Мьянмы имеют общего отца-основателя — Аун Сана. До того, как начать создавать бирманские вооруженные силы и стать генералом и героем борьбы за независимость, этот политик успел побывать президентом Всебирманского союза студентов (и как лидер студенческого движения отметился в качестве инициатора многих радикальных мероприятий в русле антиколониальной борьбы). Очень похожим является и неформальная периодизация истории двух политических сил. В Тамадо все офицеры условно поделены на интейки (наборы) в военные академии. Именно внутри интейков формируются неформальные группы, выдвигающие из своих рядов кандидатов на позиции в армии (а раньше — и на гражданской службе). То есть каждый военнослужащий знает, что за ним стоит мощная группа поддержки под номером его интейка, члены которой, становясь старше, получают все больше и больше руководящих должностей.

В студенческом движении принято говорить о «поколениях». При этом под поколением понимается не год поступления или выпуска того или иного студента, а некое знаковое событие, которое случилось во время его университетской жизни. Этих событий во второй половине XX века было несколько. Отправной точкой стал 1962 год, когда демонстрация протеста против военного переворота генерала Не Вина и ужесточения университетских порядков закончилась тем, что было убито 16 студентов (хотя оппозиционеры говорили о более чем 100 погибших). По приказу генерала Не Вина было демонстративно взорвано историческое здание Студенческого союза. Студенческие волнения и демонстрации после этого неоднократно повторялись — причем практически всегда они были связаны не с учебным процессом, а с теми или иными событиями в стране. В 1974 году, например, студенты протестовали против слишком скромных, по их мнению, похорон бывшего генерального секретаря ООН бирманца У Тана, в 1976 году волнения возникли на фоне празднования столетнего юбилея поэта и общественного деятеля Такина Кодо Хмайна. В 1987 году студенты протестовали против конфискационной денежной реформы (тогда за одну ночь были изъяты купюры в 100, 75, 35 и 25 кьят и оставлены в обращении только банкноты номиналом в 45 и 90 кьят — в результате денежные накопления многих студентов на оплату обучения оказались пустыми бумажками).

Но особую роль студенты сыграли во время восстания 1988 года. Даже побудительным толчком к этим беспорядкам считается ссора в рангунском кафе «Санда Вин» между студентами и группой местной молодежи по поводу того, какую музыку должен включить хозяин. А в процессе вооруженных столкновений в августе 1988 года выдвинулась группа студенческих активистов, доказавшая, что она может вести за собой людей и не боится брать ответственность за действия. Эти люди вошли в историю как «Поколение студентов 1988 года», или просто «Поколение-88», и сегодня они, вышедшие из тюрем и вернувшиеся из эмиграции, играют значительную роль в политической жизни страны, представляя собой радикальную и наиболее организованную силу оппозиционного лагеря.

Пришедшее в сентябре 1988 года к власти в результате военного переворота новое поколение генералов сделало все, чтобы разъединить студенческое движение. Янгонский университет был «разукрупнен» — на его основе возникли отдельные «тематические» университеты, студенты в которых не только были разделены территориально, но и носили разную учебную форму. В провинциях были созданы свои университеты, и молодые жители соответствующих территорий были обязаны учиться именно в них — фактически без возможности поступить в университет в Янгоне. Больше того, основывая новую столицу, военные власти первоначально вообще были категорически против создания там какого бы то ни было высшего учебного заведения (сейчас это намерение ими пересмотрено).

Казалось бы, меры военных властей (одним из отрицательных последствий которых стала деградация высшего образования в стране) должны были поставить точку в едином студенческом движении Мьянмы. Тем более что пришедшее к власти в 2011 году после выборов гражданское правительство президента Тейн Сейна попыталось сделать все возможное, чтобы инкорпорировать некоторых представителей «Поколения-88» в систему власти — а через них подтянуть и другие студенческие «поколения», желавшие играть роль в жизни страны.

Тем не менее последние события показывают, что это у правительства не получилось. Поводом для возрождения боевого студенческого духа стало принятие парламентом страны 30 сентября 2014 года нового закона об образовании. И хотя на стадии обсуждения законопроект вызвал много критических замечаний со стороны специалистов и гражданских активистов (прежде всего, со стороны созданной в 2012 году общественной структуры NNER — Национальной сети по реформе образования), его поддержали все ведущие политические силы — то есть, помимо правящей партии и военных, за его принятие голосовали и депутаты от оппозиционной Национальной лиги за демократию, возглавляемой Аун Сан Су Чжи.

Дальше события разворачивались следующим образом. 12-13 ноября в Янгон съехались студенты со всей страны, и по итогам их встречи был создан Комитет действий за демократическое образование (англоязычная аббревиатура — ACDE). 14-17 ноября в нескольких частях Янгона (около пагод Шведагон и Суле, а также у университетского кампуса в районе Хледан) прошли акции протеста. 17 ноября студенты потребовали в течение 60 дней внести поправки в закон об образовании. Акции протеста продолжились 5, 20 и 27 декабря в Янгоне и в Мандалае. Студенты мандалайского университета Яданапон принимают решение идти маршем на Янгон. Их примеру следуют студенты из других регионов Мьянмы.

24 января появляется манифест студентов, где изложены 11 поправок, предлагаемых в закон. Суть поправок — большая демократизация университетской жизни. Например, в манифесте содержатся требования свободно создавать союзы студентов и преподавателей, передача большей части прав по решению вопросов образования территориям и учебным заведениям, совершенствование системы экзаменов и обучения «для обеспечения свободы мысли и самообучения студентов», придание больших возможностей для обучения на языках национальных меньшинств, доведение расходов на образование до 20% госбюджета, введение обязательного среднего образования вместо начального, амнистия для участников студенческих протестов. 28 января этот манифест был представлен ACDE на встрече с министром президентского офиса Аун Мином. По итогам встречи было решено создать четырехстороннюю комиссию по поправкам к закону, включающую представителей правительства, парламента, ACDE и NNER. 1 февраля на заседании четырехсторонней комиссии было достигнуто согласие по 8 поправкам из 11.

Тем временем марш на Янгон из регионов продолжался. 12 февраля с протестующими в столице страны Нейпьидо встретилась лидер оппозиционной Национальной лиги за демократию (НЛД) Аун Сан Су Чжи и обсудила их поправки к закону. Причем эта встреча прошла десять дней спустя после переговоров студентов с министром Аун Мином — то есть первые формальные контакты НЛД с участниками протестов установлены только после того, как уже полным ходом шли переговоры с правительством. До этого НЛД демонстративно не замечала протестное движение. Больше того, когда эксперт по образованию доктор Тейн Лвин, бывший член национального исполнительного комитета НЛД, начал диалог со студентами как член NNER, НЛД выпустила специальное заявление, где указывала, что против него за нарушение партийной дисциплины могут быть приняты суровые меры.

14 февраля четырехсторонняя комиссия выработала новый законопроект, с которым согласились в том числе и участники переговоров, представляющие ACDE. Этот законопроект был опубликован 16 февраля, а на следующий день правительство фактически отозвало свое согласование этого проекта и опубликовало свой вариант нового закона, отличный от согласованного. В это же самое время студенты, шедшие маршем из Мандалая, остановились в Лепадане, не дойдя до Янгона менее 100 миль. Здесь начал создаваться временный лагерь. Студенты в Лепадане приняли заявление, в котором потребовали принять законопроект, согласованный ранее четырехсторонней комиссией.

23 февраля влиятельное буддистское националистическое движение Ба Ма Та объявило о поддержке законопроекта, предлагаемого правительством, и осудило требования студентов. 1 марта МВД страны призвало участников протеста разойтись. 3 марта студенты в Лепадане все-таки решают продолжать марш на Янгон, после чего блокируются полицией. Акция в их поддержку около пагоды Суле в Янгоне 5 марта была разогнана полицией и гражданскими дружинниками с повязками «та-вун» («долг», «обязанность»). После этого полиция предложила студентам покинуть лагерь группами по пять человек с интервалами во времени и при этом дать обещание не направляться в Янгон. Студенты отказались. Они потребовали предоставить им выход из блокады 10 марта в 10 часов утра, чтобы продолжать идти колонной на Янгон.

Вот именно после всех этих событий 10 марта полиция начала операцию по ликвидации временного лагеря в Лепадане, причем действовала нарочито жестокими методами, избивая протестующих. Студенты, пытавшиеся в Янгоне в этот же день выйти на митинг поддержки с товарищами в Лепадане, разбежались при появлении полиции.

Произошедшее рождает много вопросов. Ясно, что в Мьянме заявила о себе «третья сила», которая в той или иной форме присутствовала на протяжении всей истории страны с момента обретения независимости и которая, собственно, была основным движущим мотором восстания 1988 года. А это наводит на мысли о том, что ее при определенных условиях вполне можно попытаться использовать в этом же качестве в ближайшей перспективе.

Самый главный вопрос: кто стоит за студенческим движением? Судя по реакции США и ЕС, для них марш студентов был полной неожиданностью, и их реакция была примерно такой же, как и на «арабскую весну» — невнятной и выжидательной. Больше того, студенческий марш имеет откровенно антизападный привкус — сегодня лидеры протеста яростно проклинают страны ЕС, научившие мьянманскую полицию разгонять манифестантов и предоставившие для этого экипировку. Ясно также, что появление этой «третьей силы» абсолютно невыгодно «системной» оппозиции во главе с Аун Сан Су Чжи. Больше того, эта «третья сила» действует именно на поле оппозиции, подрывая ее электоральную базу и используя общую с НЛД эмблему — желтого дерущегося павлина на красном фоне (она была изображена на банданах протестующих). Именно поэтому НЛД так упорно несколько месяцев не замечала студенческие протесты, а Аун Сан Су Чжи призывала исключать из руководства партии за контакты с протестующими. Но новое движение абсолютно невыгодно и правительству, которое заинтересовано в спокойной обстановке в стране для проведения в этом году всеобщих выборов. Возможно, именно этим и вызвана та показная жестокость, с которой разогнали лагерь в Лепадане. Больше того, студенческий марш неприятно наложился на межнациональный вооруженный конфликт в Кокане, создав дополнительную головную боль высшим чиновникам в Нейпьидо.

При этом следует признать, что марш студентов пользовался поддержкой у большинства образованных слоев общества. «Местные жители приветствуют студентов, когда они проходят через город, часто давая им пищу, — пишет мьянманский исследователь и блогер Мин Зин. — Монастыри предоставляют им кров на ночь. Местные врачи оказывают бесплатную медицинскую помощь демонстрантам, которые в ней нуждаются, и известные общественные группы в Янгоне, такие как служба бесплатных похорон, отправили машины скорой помощи и медицинские принадлежности. Учителя, живущие в городах вдоль пути следования марша, также тепло относятся к студентам. В некоторых случаях они даже дают демонстрантам дополнительные уроки, чтобы наверстать учебный материал, который они пропустили».

«Вполне возможно, — продолжает Мин Зин, — что это движение может родить новое поколение бирманских руководителей — точно так же, как они появились из студенческих союзов во время движения за независимость в конце 1930-х годов… Это новое поколение лидеров студенческих включало героя борьбы за независимость Аун Сана, который когда-то возглавлял студенческий союз и остается образцом для студенческих активистов сегодня».

Звучащее сегодня во многих статьях о марше протеста слово «поколение» отнюдь не кажется случайным для тех, кто знает историю студенческого движения Мьянмы. Уже вполне можно говорить о «Поколении студентов 2015 года» как о новой потенциально мощной «третьей силе» в сегодняшней мьянманской политике.