Почему герой нашего времени по-прежнему литературен и не идеален
Андрей Ранчин. Контексты и интерпретации: Этюды о русской словесности. М.: Литфакт, 2019.
В сборник статей профессора МГУ Андрея Ранчина вошли избранные работы, в основном связанные с основными темами его научных интересов. В нем читатель найдет исследования о Михаиле Лермонтове и Евдокии Ростопчиной, Николае Лескове и Иосифе Бродском.
Так, размышляя об известной сцене из «Максима Максимыча», в которой Печорин, мягко говоря, прохладно встречает заглавного героя, с которым пережил много, в том числе и опасных приключений, Ранчин дает ей во многом отличную от традиционной трактовку. Да, Печорин «не способен на искреннюю дружбу», и его поведение нельзя оправдывать. Но поступки двух других участников сцены, собственно Максима Максимыча и героя-повествователя, «странствующего офицера» тоже далеки от идеальных. Так, Максим Максимыч бестактно («Печорин чуть-чуть побледнел и отвернулся») напоминает своему «другу» о покойной Бэле, а рассказчик признается, что был очень рад, узнав о смерти Печорина, так как теперь получил «право печатать эти записки, и я воспользовался случаем поставить свое имя над чужим произведением».
Ранчин обращает внимание, что Печорин «вбирает в себя многие признаки, присущие другим героям», в том числе и отрицательные. А потому, в подобном контексте печоринское поведение «не дает оснований для однозначных морализаторских и упрощенных заключений», как это бывало в школьной программе.
Впрочем, значительная часть статей литературоведа выходят за ее рамки. В частности, исследователь интерпретирует фольклорные и литературные источники, послужившие основой для легенды о «Скоморохе Памфалоне» Николая Лескова. Помимо сказок о скоморохах или текста об Иоасафе-царевиче важную роль сыграло слово о преподобном Феодуле и скоморохе Корнилии, которое писатель творчески переработал, а затем под влиянием духовной цензуры был вынужден заменить их имена на «Ермий» и «Памфалон». Последнее требование, как представляется, было вполне логичным и справедливым: у Лескова столпник Ермий не только «не обращает актера-грешника к служению Богу, а сам под влиянием скомороха отказывается от аскезы как «ложного пути к Господу». Также, в отличие от первоисточника, сакральность Памфалона не отрицательная (ведь у него роль искусителя), а положительная.
Из других текстов сборника обращают на себя внимание анализ авторской позиции в грибоедовском «Горе от ума» и семантика «Рождественского романса» Бродского.
Такое смешение минувших и современных текстов у Ранчина заставляет вспомнить Эзру Паунда: «Литература — это новости, которые не устаревают».
Издание предоставлено книжным магазином «Циолковский».