В книгу вошли материалы личного архива историка литературы Леонида Долгополова (1928−1995), известного специалиста по литературе начала ХХ века, главным образом по творчеству Александра Блока и Андрея Белого.

В частности из приведенных писем читатель сможет получить представление о том, с чем сталкивался ученый в Советском Союзе при издании в серии «Литературные памятники» «Петербурга» Андрея Белого или при подготовке статей «Символизм» и «Серебряный век» для энциклопедий.

Одновременно в сборнике опубликованы статьи и доклады Долгополова, позволяющие лучше узнать его видение отечественного модернизма.

Интересны замечания исследователя о творчестве Николая Гумилева. Он писал, что поэт «пошел не по пути использования не им созданных тем и мотивов творчества, а по пути создания собственной поэтической системы, в центре которой поставил героя, какого не знала еще русская поэзия». Точнее, вопреки отечественной поэтической традиции. Автор «Фарфорового павильона» порвал с народническими мифами и культом «униженных и оскорбленных», противопоставив личность «цельную, знающую себе цену, уверенную в безграничности человеческих возможностей».

Также Долгополов высоко ценил Гумилева как литературного критика, создателя нового вида обзоров, «сжатых, афористичных, точных, не нуждающихся в примерах и пояснениях».

Представляет несомненную ценность сравнение ученым Александра Блока и Владимира Соловьева. Как правило, автора «Снежной маски» воспринимали как верного ученика знаменитого мыслителя. В реальности блоковская картина мира лишена соловьевской целостности и изначальной гармонии.

«Поэтому-то Блок так бесконечно далек от Вл. Соловьева, поэтому он не соловьевец, ибо для Соловьева единство мира есть единство божественной (…) сущности мира, то есть в итоге мир есть не единство стихии, не арена борьбы Бога и дьявола, а (…) единство божественного идеала».

Не менее важно и то, что Долгополов не идеализировал своих героев (в том числе таких любимых, как Блок или Белый), но при этом мог находить даже в слабых или просто неудачных вещах важные для понимания картины мира писателей черты и идеи. Например,

«роман «Москва» стал маловыразительной копией романа «Петербург», но он окончательно высветил социальную позицию Белого, в сознании которого зло приобретает ныне космически необъятные размеры: это и зло мира буржуазно-бюрократического, и мира подпольно-революционного, где действуют экспроприаторы типа Дудкина, и мира социальной революции, то есть это зло самой истории, которую никакие революции (…) не в состоянии поколебать».

Впрочем, как еще можно писать, если рассуждаешь о гениях.