Идея славянского единства на протяжении многих веков была недостижимой утопией для многих восточноевропейских интеллектуалов и постоянным кошмаром для западноевропейских политиков. Что же лежало в основе теории, выдвинутой Юрием Крижаничем и развитой славянофилами? Чему так яростно сопротивлялись Клеменс Меттерних и Генри Палмерстон? Имели ли их опасения реальные основания?

Книга историка Владимира Болдина (МГУ) анализирует именно политические модели панславизма, столь пугавшие Запад. Он пишет об их происхождении, связанном с кризисом славянского общества, а точнее потерей для большинства из них собственной государственности и, как следствия, опасности культурной ассимиляции. Повышенный интерес к национальной традиции, истории и литературе перерос в появление политических концепций и доктрин.

Болдин сравнивает его с другими панидеологиями. В отличие, например, от пангерманизма

«краеугольным камнем в вопросе формирования славянской идентичности стала проблема преодоления полилингвистического многообразия славянского мира. В отличие от пангерманизма (стремившегося к созданию моноэтнического государства), панславизм претендовал на консолидацию совершенно разных в историческом, культурном, политическом и экономическом отношении народностей».

Также следует иметь в виду, что между многими славянскими народами нередко возникали войны (поляки и украинцы), что мало способствовало будущему единству.

Как следствие, «именно на преодоление всех указанных выше сложностей и были направлены появившиеся в дальнейшем различные модели панславизма». Болдин пишет об их особенностях. Так, например, австрославизм характеризовался двумя амбивалентными тенденциями: национально-освободительной и лоялистской по отношению к дому Габсбургов (Австрия — «матушка австрийских славян»). Интересен и югославизм, который зародился у хорватских интеллектуалов. Он предполагал создание триединой федерации, Королевство чехов, венгров и хорватов. По мысли его создателей, в название будущего государства входили только народы, имевшие историческую государственность («историческое право земель»). Поэтому, например, сербы получали все гражданские и политические свободы, «взамен полной лояльности хорватскому государству».

Касаясь русских моделей панславизма, исследователь обращает внимание на их укорененность в западноевропейской мысли, а точнее в философии Гегеля, Шеллинга и Гердера. Так что опасения европейских политиков были, по сути, страхами перед собственной мыслью, когда сон разума породил чудовищ.

Издание предоставлено книжным магазином «Циолковский».