Насколько события 1991 года и, в первую очередь распад Советского Союза и поражение Москвы в Холодной войне повлиял на последующую работу зарубежной русистики? Насколько снизился идеологический накал и, как следствие, исследования ученых стали менее предвзятыми?

В настоящей коллективной монографии представлен обзор россиеведческих школ США, Великобритании, Германии, Франции, Китая, Южной Кореи и Японии. По мнению авторов книги, завершение военно-политического противостояния позволило поднять россику на более качественный уровень, хотя элементы рудиментарного сознания («теория тоталитаризма») все еще остается в пространстве научной мысли.

Так Ирина Рогаева, анализируя англо-американскую русистику, наряду с появлением новых перспективных направлений, обращает внимание и на устаревшие шаблоны исследований. Например, в работах Джона ЛеДанна помимо методологических и фактологических ошибок (использование понятия «Польская империя» и утверждение, будто король Август III занял варшавский престол за счет военного вмешательства России) вся отечественная история сводится к упрощенному изложению военных кампаний (развертывание «стратегических сил») и кратким рассказам об экономической и культурной жизни страны.

Но наравне с такими невеселыми книгами имеют место и объективные исследования. В частности, Эбби Шрейдер в монографии «Язык кнута: система наказания и идентичность в Российской империи», касаясь действительно болезненной темы в истории отечественной юриспруденции и культуры, отмечает, что при всем консерватизме николаевской России первой половины XIX в. власть исповедовала «абсолютно серьезное отношение к идее о верховенстве закона».

Размышляя о французском россиеведении, Наталья Трубникова также фиксирует его смещение от политически ангажированных работ в сторону «идеологически нейтрального поля социальной истории». Одновременно ученые стремятся заполнить исследовательские лакуны, в частности, в изучении Восточного фронта Второй мировой войны.

Лариса Андронова в своем обзоре «восточной» россики также отмечает, что подобные изменения характерны и для китайских ученых. Правда, они были вызваны иными причинами: благоприятным развитием двусторонних отношений (разрешение территориальных споров, стабильной экономической и политической ситуацией). Впрочем, как и исследования их европейских и американских коллег, эти труды также не лишены недостатков. По мнению Андроновой, последние выражаются в излишней конъюнктурности и прикладном характере.

Вот только смогут ли бывшие советологи и нынешние русисты отречься от восприятия России как культурно-исторического типа, принципиально отличного от Европы? В противном случае их исследования будут иметь ошибку уже в своей основе, а здание западной русистики окажется домом, построенным на песке.