Несмотря на то, что со времени Бородинской битвой (сражения на Москве-реке, согласно французской историографии) произошел целый ряд еще более величественных (и, увы, более кровавых) компаний, этот бой продолжает вызывать споры, как у профессиональных историков, так и у обывателей.

Иван Шилов ИА REGNUM

Нужна ли была эта битва для русского командования, ведь, постоянно наращивая резервы и изматывая противника мелкими стычками, Александр I мог даже спустя месяц дать сражение в гораздо более выгодных для себя условиях? Кто в итоге победил? Какова была цена этого боя? Как он оценивается в современной учебной и исторической литературе?

На некоторые из этих вопросов попытались ответить участники франко-российского коллоквиума, проходившего осенью 2012 года в МГУ, материалы которого предлагаются читателю.

Историк Жан-Франсуа Брен (Университет Сен-Этьен) писал о «принципиально разных армиях», столкнувшихся под Москвой. Если французы стремились к быстрой, маневренной войне, то русские, напротив, вели ее на истощение. Одержав тактическую победу (Кутузов отвел войска за Москву), Наполеон вскоре потерпел стратегическое поражение, будучи вынужденным отступать из России.

По мнению Жака-Ольвье Будона (Институт Наполеона), цена русского похода до сих пор точно не определена. Можно с уверенностью говорить, что из 500 000 военнослужащих Великой армии безвозвратные потери (убитые, умершие от ран, скончавшиеся в плену) составили примерно 50% от общего состава. Лучше изучены потери офицерского корпуса — 2 826 человек. 68% от общего числа потерь приходится на пехоту, 17,6% — на кавалерию и 8,6% — на артиллерию, остальные связаны с интендантскими и иными службами.

Интересна статья Кристиана Амальви (Университет Поля Валери) о том, как политика памяти в отношении Бородинского сражения менялась во французских школьных учебниках. В период Третьей республики (1870−1940) оно, как, впрочем, и вся кампания, воспринималась авторами (католиками) как «Божье наказание императора, повинного в заключении папы Пия VII», в свою очередь, светские авторы видели вину в первую очередь в личных амбициях Наполеона. С 1950-х годов на него стали обращать меньше внимания из-за двух причин. Во-первых, «неполиткорректности» Наполеона (в 1802 г. восстановил рабство в колониях). Во-вторых, сказалось «влияние Школы «Анналов» и ее отказ от рассмотрения истории как истории сражений».

Менялась концепция и в отечественных учебниках. Александр Шевырев (МГУ) писал, что в 1840-х гг. Бородинское сражение в них однозначно трактовалось как победа русского оружия. После Крымской войны писалось о ничейном результате (удержание позиций и равенство потерь). В ранний советский период имело место отрицание «национального значения событий 1812 г.». С 1930-х годов режим принял не столько историческую, сколько литературную (связанную с Львом Толстым) версию «о решающей роли народных масс».

Похоже, и две сотни лет спустя нет единого ответа, а потому остается актуальной другая литературная цитата:

Гроза двенадцатого года

Настала — кто тут нам помог?

Остервенение народа,

Барклай, зима иль русский бог?

Издание предоставлено книжным магазином «Циолковский».