Пересопницкое Евангелие и миф о Первокниге — «Украинство...» Глава XXIV

Чтобы понять, насколько глубоко желание Украины выстроить собственную, независимую от России, историческую и культурную матрицу, рассмотрим вопрос о Пересопницком Евангелии.

Еще в середине XIX века создатели «украинской нации» объявили войну русскому языку и в качестве одной из основных задач поставили задачу создать украинскую мову. Мова создавалась путем замены русских слов на польские, а если польское слово сильно напоминало русское, то изобреталось новое. Этот процесс вошел в новую фазу с момента образования независимой Украины. Главный тезис украинизаторов гласит: ничего общего с русским языком в украинском языке нет и быть не может!

Частью данной политики стало внедрение в общественное сознание граждан Украины мифа, согласно которому Пересопницкое Евангелие — это древняя книга, являющаяся первоисточником современного украинского языка.

Украинские националисты настаивают на том, что текст Пересопницкого Евангелия написан на древнеукраинском языке и является первым украинским письменным произведением.

Впервые эта реликвия была явлена широкой общественности в 1991 году на инаугурации первого президента Украины, Леонида Кравчука. Президент давал присягу на Пересопницком Евангелии. Это было связано в том числе с тем, что на тот момент на Украине не было своей конституции, и новой власти нужен был национальный символ для придания весомости церемонии. Но в дальнейшем данный ритуал вошел в традицию, и все последующие президенты присягают и на конституции, и на Пересопницком Евангелии.

Идея превратить Пересопницкое Евангелие в государственный символ принадлежала Николаю Григорьевичу Жулинскому — директору Института литературы имени Т. Г. Шевченко Национальной академии наук Украины (НАНУ), в 2006—2010 годах председателю Национального совета по вопросам культуры и духовности при президенте Украины, одному из самых последовательных украинизаторов. На протяжении всего постсоветского времени Жулинский выступает против идеи сделать русский язык вторым государственным. В период правления Кучмы и Ющенко он настойчиво выступал за такие реформы украинского языка, которые должны были сделать этот язык максимально непохожим на русский.

Давайте разберемся, что же собой представляет Пересопницкое Евангелие и почему именно эту реликвию выбрали в качестве символа украинской идентичности.

Вот что пишет об этом Владимир Рычка, доктор исторических наук, профессор Института истории Украины НАНУ: «Если говорить с сугубо научной точки зрения, то вопрос о существовании украинского народа во времена Киевской Руси является некорректным. Ведь тогда он таким себя не осознавал. Представление о нации приходит со временем. По моему убеждению, современные европейские народы появляются тогда, когда появляется их перевод Библии на национальные языки. Таким образом, об украинской нации мы можем говорить лишь с появлением Пересопницкого Евангелия (первый из известных переводов Святого Писания на староукраинский литературный язык середины XVI в.). Это происходит приблизительно в то же время, когда появляются и все другие нации».

Для того, чтобы это утверждение обладало хотя бы минимальной исторической правомочностью, надо приравнять язык, на котором написано Пересопницкое Евангелие, к староукраинскому национальному языку. Ведь нельзя же опереться на тот украинский язык, который был сконструирован Михаилом Грушевским со товарищи в конце XIX века на территории Галиции с одобрения австрийских властей при активном участии поляков и искусственно насажден на территории Малороссии. Этак окажется, что формирование украинской идентичности началось в конце XIX века. Однако такая датировка ставит крест на украинской идентичности, поражая своей искусственностью даже в рамках в целом искусственного конструкта под названием «украинство». Есть, конечно, народная поговорка «лучше поздно, чем никогда». Но по отношению к языку она не работает. Признать началом украинского языка мову XIX века — всё равно что сказать «слишком поздно — это значит «никогда». И создатели украинства это понимают.

Другое дело — предложить в качестве истока национального языка Библию, переведенную на некий язык. Сказать, что Библия переводилась на языки при создании всех наций примерно в одно и то же время. И, приравняв язык, на котором эта Библия написана, к староукраинскому, гордо заявить: видите, у нас всё, как у европейских наций! Свое Евангелие на национальном языке как основа создания нации. Свой язык, староукраинский, но украинский. Цепляемся за это — и оказывается, что всё как у людей.

Вот в чем природа фальшивых экстазов вокруг Пересопницкого Евангелия. Есть оно — и язык его староукраинский… Стоп! А с какой это стати язык, на котором написано Пересопницкое Евангелие, является пусть и старо-, но украинским?

Пересопницкое Евангелие — это рукописный перевод Евангелия с церковнославянского на западнорусский язык. Почему западнорусский язык надо считать староукраинским?

В то время, когда создавалась рукопись, на территории Великого княжества Литовского в ходу был западнорусский письменный язык. Самоназвание этого языка — «руська мова» или «проста мова». «Руська мова» использовалась как официальный язык делопроизводства в Великом княжестве Литовском. Образовалась она на основе древнерусских диалектов и включала в себя элементы церковнославянского и польского языков.

Именно на этом языке высокочтимый в современной Белоруссии просветитель первой половины XVI века Франциск Скорина напечатал первые переводы Библии, более чем за 40 лет до создания Пересопницкого Евангелия. Так что логичнее признать первым произведением, написанным на староукраинском языке, Библию Франциска Скорины.

Вы скажите это белорусам — и мы посмотрим, каков будет их ответ. Или возьмите перевод Библии Франциска Скорины и на нем клянитесь, утверждая, что клянетесь на тексте, ставшем основой национального украинского языка. И мы посмотрим, что скажут вам самостийники.

И белорусские, и украинские самостийники пытаются присвоить западнорусский письменный язык именно себе, назвав его старобелорусским или — соответственно — староукраинским. Но не может же один и тот же язык быть основой двух разных самостийных идентичностей! Попытки обосновать то, что один и тот же язык породил две разные национальные идентичности, основываются на местах написания литературных памятников, ставших основами национальных языков… Побойтесь Бога! Существовало единое Великое княжество Литовское. В этом едином княжестве был официальный западнорусский язык. Он был единым, потому что язык должен быть един на той территории, где он является средством коммуникации.

На территории Великого княжества Литовского был в ходу некий язык, именуемый «руська мова», он же западнорусский язык. Этот язык был не украинским и не белорусским, он был реликтом галицко-волынского периода существования западной ветви русского народа. То есть он был русским языком. А еще он был официальным языком в Великом княжестве Литовском. Вы — и украинцы, и белорусы — можете сделать из факта употребления этого языка на всей территории Великого княжества Литовского два вывода. Один, правильный, что вы — западные русские. Другой, неправильный, что вы — особые литовцы. Но сделать из этого вывод, что вы — два разных народа, причем одинаково самостийных… это, согласитесь, слишком странно даже для создателей конструктов.

Идем дальше. Обсуждаемый нами западнорусский письменный язык был в ходу с XIV века. После заключения в 1569 году Люблинской унии, соединившей Великое княжество Литовское и Королевство Польское в федеративное государство — Речь Посполитую, западнорусский письменный язык начал активно вытесняться польским языком. И окончательно вышел из употребления после того, как в 1696 году Всеобщей конфедерацией сословий Речи Посполитой было принято постановление о том, что в Великом княжестве Литовском государственный письменный язык «руська мова» должен быть заменен либо польским, либо латинским языком.

Как-то странно в этой ситуации говорить об абсолютно вытесненном языке, что это «язык, сформировавший нашу идентичность». Если язык формирует идентичность, и этот язык был вытеснен, то и идентичность была вытеснена. В XVIII веке на этом языке кто-нибудь говорил и писал? Нет. Новая украинская мова уже была сочинена? Опять же, нет. Она была сочинена аж через два века. Ну, и что же происходило с языковой идентичностью на протяжении двух веков? На каком языке говорил народ, утверждавший свою идентичность? Что? Западнорусский, он же староукраинский язык — это язык, на котором не говорят, а пишут? Во-первых, на каком языке говорят? Во-вторых, если на этом языке уже не говорят, то может ли он формировать идентичность? И, в-третьих, сколько великих произведений написано на этом языке? Что на нем написано, кроме перевода Евангелия? На этом языке писались юридические документы, грамоты, велась деловая переписка, причем все эти не формирующие идентичность сухие документы писались на данном языке лишь в течение какого-то времени.

Так у вас что, идентичность евангельско-документационная? Извините, так не бывает!

Теперь о заказчиках перевода Евангелия на западнорусский язык. Известно, что заказчицей этого перевода была княгиня Анастасия Заславская, происходившая из рода Гольшанских. Эта княгиня приходилась родственницей сразу нескольким крупным княжеским родам: Заславским (род ее мужа), Острожским (которые были в родстве с Заславскими) и Чарторыйским (из этого рода происходил ее зять, Иван Федорович Чарторыйский, тоже принявший активное участие в создании Пересопницкого Евангелия). Отметим, что все они имели серьезные политические амбиции. Какие же именно? Они хотели в пределах Великого княжества Литовского отстаивать права православной элиты, ядром которой себя считали. Для этого им и нужен был такой перевод Евангелия. Отстоишь права — получишь позиции. Но долго ли они продолжали отстаивать позиции?

Приглядимся внимательнее к процессу этого отстаивания.

Работа над переводом Евангелия началась в Дворецком монастыре князей Заславских при церкви Святой Троицы (ныне на этом месте находится село Дворец в Изяславском районе Хмельницкой области) в 1556 году. А завершилось написание книги в 1561 году в Пересопницком монастыре при церкви Рождества Богородицы (в настоящее время на этом месте находится село Пересопница в Ровенской области).

Пересопницкий монастырь был пожалован в 1505 году великим князем литовским и королем польским Александром Ягеллончиком князю Федору Чарторыйскому. Сам город Пересопница со второй половины XIV века входил в состав Великого княжества Литовского. Исполняли заказ княгини Заславской архимандрит Пересопницкого монастыря Григорий и писарь Михайло Васильевич Сяноцкий.

Авторы идеи написания Пересопницкого Евангелия, безусловно, преследовали амбициозную цель — запустить некий процесс самобытного развития русской культуры в Великом княжестве Литовском. Ибо перевод Евангелия на понятный язык — это амбициозный проект.

Христианской церковью перевод Библии на национальный язык всегда воспринимался негативно. Особенно католической церковью. Но и в восточном христианстве любой новый перевод санкционировался митрополией — иначе можно было получить обвинение в ереси. Поэтому мы можем говорить о том, что княжеские рода, участвовавшие в этом «проекте», преследовали серьезные политические цели. Такие, как создание самостоятельного духовного центра.

Однако если проследить дальнейшее развитие событий, обнаруживается, что этот проект не получил значимого развития. После заключения Люблинской унии в 1569 году и образования Речи Посполитой началось интенсивное наступление католичества на православие. Иерархов православной церкви Великого княжества Литовского начали активно склонять к подчинению папе римскому. Результатом этого процесса было заключение в 1596 году Брестской унии. Православная церковь Речи Посполитой согласно этой унии должна была перейти в подчинение Ватикану, сохраняя прежнюю обрядность.

Далеко не все православные деятели согласились на эти новые условия, и началась серьезная борьба между Грекокатолической и Православной церквями. Что касается продолжения истории Пересопницкого Евангелия, то уже сын Ивана Федоровича Чарторыйского Юрий, которому принадлежал Пересопницкий монастырь, в 1598 году переходит из православия в католичество и становится покровителем иезуитов.

Через 70 лет после написания Пересопницкого Евангелия, в 1630 году, Пересопницкий монастырь, где хранилась книга, перестал существовать — Николай Юрьевич Чарторыйский, сын Юрия Ивановича Чарторыйского, подарил Пересопницу со всеми владениями иезуитам. Вместо православного монастыря в Пересопнице был организован иезуитский коллегиум. И тут след книги теряется.

А ведь след книги, формирующей идентичность, потеряться не может, потому что вместе с ним теряется идентичность?! Как не может быть, повторим, формирования идентичности на основе сухого, не содержащего в себе страстных художественных откровений, набора текстов, пусть даже и включающих перевод Евангелия. Нужны великие художественные произведения, написанные на этом языке, — и так с любым языком, формирующим идентичность.

То есть говорить о том, что Пересопницкое Евангелие послужило началом формирования литературного украинского языка (даже допуская, что западнорусский письменный язык — это древнеукраинский, притом что это не так), не представляется возможным. Потому что, убедившись в том, что этот язык не был староукраинским, мы убеждаемся еще и в том, что на основе этого языкового почина не возникло никакого мощного или хоть сколько-нибудь влиятельного литературного движения. Западнорусский письменный язык постепенно вышел из употребления, а языком высшего сословия Великого княжества Литовского в составе Речи Посполитой стал польский. Простой же народ так и остался со своими местными диалектами, в дальнейшем названными малороссийским и белорусским наречиями.

Казалось бы, надо в таких условиях ввести Пересопницкое Евангелие в разряд очень ценных литературных и исторических памятников, поместить его на почетное место в музей рядом с другими памятниками и успокоиться. Но как тогда украинизацию проведешь? Вот и начинаются — во славу конструкта «украинство» — политические супертанцы вокруг этой скромной, но уважаемой реликвии.

В августе 2011 года на государственном уровне праздновалось 450-летие рукописи, и 2011 год был объявлен Годом украинской Первокниги (Пересопницкого Евангелия). К этим датам на месте написания Евангелия был создан культурно-археологический комплекс.

Примечательно, что к моменту открытия комплекса Януковичу было направлено обращение от ряда весьма специфических общественных организаций Ровенской области. Под обращением стояли подписи руководителей таких организаций, как: общество «Просвита», областное Братство воинов УПА (организация, деятельность которой запрещена в РФ) имени Клима Савура, Ровненская организация Конгресса украинской интеллигенции, облорганизация Национального союза писателей Украины, облорганизация «Союза украинок», Общество политзаключенных и репрессированных и др.

В этом обращении президента Украины просили не допустить освящения мероприятий по случаю 450-летия Пересопницкого Евангелия священниками УПЦ Московского Патриархата. Авторы обращения заявили, что Пересопницкое Евангелие создавалось именно как вызов Русской Православной Церкви. Они настаивали на том, чтобы все мероприятия, связанные с юбилеем «первокниги», освещались «по православному чину при участии Патриарха Киевского и всей Руси-Украины Филарета, поскольку церковь, возглавляемая им, продолжает традицию утверждения богослужебного, а следовательно, и государственного украинского языка, традицию, начало которой положено Пересопницким Евангелием».

Культурно-археологический комплекс «первокниги» включает в себя памятник создателям книги: составителю, архимандриту Пересопницкого монастыря Григорию и писарю Михаилу Васильевичу Сяноцкому. Скульптурная композиция памятника сильно напоминает памятники Кириллу и Мефодию, которые установлены во многих городах России и в других славянских странах.

То есть украинское министерство культуры таким, казалось бы, невинным образом вытесняет из сознания своих сограждан память о создателях славянской письменности Кирилле и Мефодии (середина IX века). Из культурного поля стирается целый пласт, связанный с нашей общей историей, с историей появления письменности в Древней Руси.

Искусствовед, заслуженный журналист Украины, известный сторонник украинизации Василий Глынчак в своей статье «Книга присяги. Пересопницкое Евангелие — известное и неизвестное» пишет: «И кто знает, как бы сложилась судьба украинского литературного языка, если бы Пересопницкое Евангелие тогда же попало на печатный станок, который в тысячу раз преумножил бы новаторский языковой почин? Наверное, не пришлось бы ждать еще триста лет Котляревского с его Энеем! Итак, перед нами — первый известный нам перевод Евангелия на украинский язык XVI века. Язык, еще слишком похожий на древнерусский и на церковнославянский, но уже с самостоятельными грамматическими правилами и словарным фондом».

Кто такой Котляревский? И при чем тут Эней?

Иван Петрович Котляревский — украинский писатель, поэт, переводчик, просветитель, театральный деятель. Он автор произведения, которое называется «Енеида, на Малороссийский язык перелицованная И. Котляревским». Поэма Котляревского была издана на деньги Семена Михайловича Кочубея, привлекавшегося по делу декабристов, но вскоре оправданного. Этому Кочубею и была посвящена «Энеида» Котляревского.

Данное произведение является вольным переложением другого произведения, написанного Николаем Петровичем Осиповым — русским писателем, переводчиком, служащим Тайной императорской канцелярии, автором ироикомической поэмы «Вергилиева Энеида, вывороченная наизнанку». Ироикомическая поэма Осипова написана в 1791 году.

Какие поэмы назывались ироикомическими? Ироикомическими называются поэмы в жанре бурлеска, который широко использовался в эпоху Возрождения. Авторы поэм в жанре бурлеска заставляли своих возвышенных героев (чаще всего герои заимствовались из античной литературы) выражаться и вести себя несоответствующим образом, то есть, по сути, превращаться в шутов.

Кстати, «Вергилиева Энеида» Осипова, написанная в жанре бурлеска, является переделкой или вольным переводом такой же, как сейчас сказали бы, хулиганской (мягче — вульгарно-пародийной) поэмы австрийского поэта Алоиса Блюмауэра. А Блюмауэр создал свою пародию за счет перелицовки пародии знаменитого французского драматурга, романиста и поэта Поля Скаррона. Скаррон был католическим священником и одновременно острословом, блиставшим во французских модных салонах того времени. Заболев ревматизмом, он не перестал проявлять острословие и этим восхищал современников, что, кстати, описал Дюма в своем романе «Двадцать лет спустя».

Одно из самых популярных сочинений Скаррона — «Вергилий наизнанку» — грубоватая пародия на «Энеиду» Вергилия, обошедшая всю Европу. Ее-то и повторяли, слегка модифицируя, и Блюмауэр (на австрийском), и Осипов (на русском), и Котляревский (на украинском), и Равинский (на белорусском).

Котляревский сочинил свою вульгарную пародию в 1798 году. И это считается переломным моментом в переходе от староукраинского языка к современной украинской литературе?.. Вы можете себе представить вариант, при котором великий язык создается на шутовском пародийном анекдоте, начиненном специальными грубостями? Могут ли французы сказать, что у них язык начался со скарроновской пародии? Или русские сказать, что у них язык начался, например, с «Гавриилиады» Пушкина?

Был такой француз — виконт Эварист Парни. Он знаменит, в том числе, и своей ироикомической поэмой «Война старых и новых богов», в которой пародировал Библию. Молодой Пушкин, наряду с другими стихами, писал и стихи в подражание Парни. Ироикомическая поэма Пушкина «Гавриилиада» написана в подражание ироикомической поэме Парни, называвшейся «Война старых и новых богов». Поскольку эта пушкинская поэма была, как и всякая ироикомическая поэма, кощунственной по отношению к тому, что ироикомически пародировалось, то у поэта были неприятности — на него донесли, началось расследование. Пушкина вызывали и допрашивали по делу о «Гавриилиаде». Он отрекся от авторства на допросах. Но в письме к Николаю I, относительно подлинности которого до сих пор спорят, Пушкин признал: «Гавриилиада» сочинена мною в 1817 году». В конце жизни Пушкин свою поэму осуждал.

Представим себе теперь, что кто-нибудь начал бы говорить об оформлении русского литературного языка не на основе «Руслана и Людмилы», «Медного всадника», «Евгения Онегина», «Полтавы» и огромного количества подлинно гениальных стихов великого Пушкина, его великих прозаических произведений, а на основе одной лишь «Гавриилиады». Автора такого предложения сочли бы сумасшедшим, не правда ли?

А предложение рассматривать украинский литературный язык как сформированный на основе одной ироикомической поэмы Котляревского рассматривается всерьез. Почему? Потому что, отсекая всё русско-украинское в угоду обнаружению чего-то только украинского, получаешь жуткую скудность, заставляющую цепляться за всё что угодно, хоть бы и за Котляревского. Особенно комично это выглядит потому, что сама «Энеида» является основой западной культурно-исторической идентичности. Формировать язык с тем, чтобы он был сопричастен этой идентичности, на основе глума над «Энеидой», — странное занятие, не так ли?

Глумливый анекдот как основа литературного языка? Может быть, Порошенко станет клясться на ироипоэме Котляревского? В принципе, Порошенко способен и на это. Но те, кто, стоя у него за спиной, продлевает традицию украинства, слишком хорошо понимают, что клятва и анекдот плохо сочетаются. И что так же плохо сочетается анекдот с оформлением литературного языка, претендующего аж на величие.

Потому-то и создается миф о Первокниге! Он очень важен для сторонников украинства. Но «первокнига» спасти ситуацию не может. Потому что, повторяем, для оформления какого-либо литературного языка и, как следствие, самостоятельной высокой культуры (народная, фольклорная культура может существовать без письменности вообще, а культура развитого общества — нет) необходим достаточно серьезный корпус текстов, в том числе объемных, на этом языке написанных и постоянно читаемых. Именно об этом и говорит автор статьи о Котляревском — между прочим, ярый сторонник украинства.

Подводя черту, можно констатировать, что, во-первых, в создаваемом мифе о «первокниге» Пересопницкое Евангелие является вехой, которая отсекает всё, что происходило до этого в Киевской Руси, и начинает историю с чистого листа. Как будто вовсе не было всех тех памятников древнерусской литературы, которые являются свидетельствами нашей общей древней истории.

Что, во-вторых, поскольку конструирование современной украинской нации основывается по большей части на национальном языке, то, скрывая искусственность и совсем короткую историю современного украинского языка (чуть больше ста лет), украинизаторы пытаются найти артефакты древней украинской культуры, не связанные с историей Московской Руси, и на основе этих находок выстраивают миф о самобытном и естественном развитии национальной культуры.

Что, в-третьих, центральным элементом этого конструкта (в том, что это конструкт, мы как-никак убедились) является «первокнига» — Пересопницкое Евангелие. Но, как мы видим, центральный элемент настолько хрупок и тщедушен, что весь конструкт, по крайней мере в его национально-лингвистической ипостаси, бесплоден и беспомощен. Так на то он и конструкт.

То, что не является конструктом, неизбежно будет связывать великие русские и украинские книги. И тогда не нужно будет выдумок и отсылок к бурлескам и анекдотам.

< Впервые опубликовано ИА REGNUM 19.02.2018 >