Социолог Рональд Инглхарт, проведя исследования ценностей и счастья по всему миру, подтвердил старую народную истину: с какого-то момента богатство перестаёт делать людей счастливее. Но что же тогда можно предпринять, чтобы мы стали чувствовать себя благополучнее? Психологи из США второй половины ХХ века считали: если хочешь быть счастливым — будь им. Изменять следует отношение человека к миру. Часть социологов заговорила об особых чертах национальной культуры: бедные страны показывают повышенный уровень счастья, если в них распространены «правильные» взгляды на жизнь. Наконец, вопрос сместился с количества ресурсов на управление ими. Благополучие привязано к наличию инфраструктуры, городскому планированию, автоматизации каждодневных бытовых задач, качеству услуг и т.д.

Танец человеческой жизни. Никола Пуссен. 1638-1640

Гораздо реже отмечается другая проблема счастья: его источники не фиксированы и могут изменяться даже не от культуры к культуре, а год от года. Дело может быть во фрустрации (политика становится «делом грязным» и не рассматривается как важная сфера), а может быть и в тотальной переоценке ценностей при столкновении с социальными неурядицами или, наоборот, открытии новых видов деятельности. Мы можем заметить, что, по данным опросов Gallup International, с 2017 по 2019 год россияне стали менее счастливыми (55% и 42%) и более несчастными (5% и 18%). Философ Оксана Полюшкевич (Социология, 2022, 2) добавляет, что это повлияло на оценки людьми своего прошлого. Когда людей просили оценить количество счастливых лет в их жизни, в 2021 году среднее значение стало гораздо меньше, чем в 2018 году.

Но Полюшкевич заметила, что за годы пандемии произошёл сдвиг в самих источниках ощущения благополучия. Люди стали придавать гораздо меньше значения политике (32,3% против 12,4% у мужчин между 2018 и 2021 годами) и экономике (25,2% и 9,5% у женщин — у мужчин падение на 5,5%), но больше — здоровью, природе, социальным и личным взаимодействиям (у молодёжи рост почти в два раза). Как ни странно, но в два раза упала и значимость извечно острой проблемы — уровня доходов! Люди стали меньше внимания обращать также на образование и статус, но открыли для себя крепкие контакты в интернете.

Если взглянуть на эти данные с позитивной стороны, то наши сограждане стали ценить общественную сферу больше, чем частную. Разговоры сконцентрировались на взаимопомощи, сочувствии, партнёрстве, свиданиях — в пандемию острее встал даже вопрос самоорганизации, хотя возвращение к нормальным повседневным заботам убило немало интересных начинаний. Парадокс в том, что, вероятно, произошло некоторое «окукливание». Экономические исследования показывают, что миллионы человек потеряли работу, причём, по данным мониторинга РАНХиГС, в 2021 году образовался рекордный дефицит кадров в промышленности, сельском хозяйстве и ряде других сфер. Это объясняется снижением зарплат при росте цен на продовольствие (составляющее 38% среднего семейного бюджета), интенсификацией труда и участившимися нарушениями прав работников, в том числе сокращениями, ростом оплаты транспорта, образования, иных нужд. Социолог Наталья Тихонова (Социологический журнал, 27, 2) отдельно подчёркивает уменьшение социального капитала у большей части населения: связей, права голоса внутри фирмы, сбережений. 20% рабочих и клерков вовсе отчаялись предпринимать попытки для улучшения своей ситуации. Преподаватель-методист Роман Аршаев (Социология, 2022, 1) обращает внимание на падение в два раза готовности людей к импровизации или экспериментам при соответствующем росте настроения «не высовываться» и страха появляться в публичных местах (с 17,3% в 2019 году до 63% в 2021 году!).

Андрей Рябушкин. Чаепитие. 1903

Негативная интерпретация исследования Полюшкевич, таким образом, состоит в уходе людей от глобальных проблем на локальный уровень, беды которого также обострились. То, что раньше более-менее работало и потому оставалось «за кадром», в области невидимой нормы, требует теперь активного восстановления. Взгляд народа после пандемии будет обращён на социальную сферу, инфраструктуру, коммуникации, медицину, культуру, духовность и психологию.

В последней обнаружились новые долговременные проблемы. Социолог Татьяна Забродина (Социология, 2021, 6) фиксирует эмоциональное истощение, деперсонализацию и редукцию профессионализма (то, что в сумме называют «профессиональным выгоранием») среди занятых в социальных профессиях. Уровни выгорания не запредельные, но требующие пристального внимания. ОЭСР обращает внимание, что во всех наблюдаемых им странах в пандемию минимум в два раза выросла депрессия (у России 5,5% в 2017 году, что и так чуть выше среднемирового, но в некоторых регионах, по данным РАН, доходила до 25%) и другие расстройства психики, особенно у менее материально благополучных групп. Причём следствием этого стала избыточная смертность. Вологодский научный центр РАН уже много лет ведёт мониторинг психологического состояния населения. Понятно, что с 2015 по 2019 годы увеличилась частота симптомов депрессии (25% и 33%) и вообще психических расстройств (36% и 41,5%). Но в 2021 году соответствующие показатели составили 38% и 48%, причём, как показывает история, снижаются они довольно медленно. Людям потребуется помощь, чтобы выйти из стрессового и шокового состояния — простого экономического восстановления будет недостаточно. Особенно это касается отдалённых регионов.

Итого, государству нужно уже не только поднять на ноги экономику, но и ответить на более широкие запросы. Счастье России зависит от грамотной социальной политики. Отчёты Казначейства России сообщают, что бюджет на неё вырос с 4,9 трлн рублей в 2019 году до 7 трлн в 2020 году, но затем стал снижаться (5,8 трлн на 2022 год). Однако, как показывает мировая практика, дело не ограничивается объёмом выделяемых средств. Политика, как и ощущение счастья, лишь частично зависят от денег. Вопрос в том, как и на что их тратить — то есть в качестве и направленности управления. Пандемия вызвала сдвиг в нуждах людей. К этому факту следует адресоваться.