Колеров: только олигархи и теневое лобби — против труда заключенных

Даже руководитель ФСИН Калашников счел себя обязанным оговориться, что трудовое использование заключенных ни в коем случае не означает возвращения практики сталинского ГУЛАГа. Это очень важное признание, которое, однако, очень неутешительно описывает массовое представление нашего общества о себе самом, об истории системы заключений и о том, что на самом деле сейчас представляют собой места заключения, например, в России.

На самом деле руководитель ФСИН сослужил своей хорошей, полезной идее очень плохую службу тем, что упомянул ГУЛАГ. Он принципиально абсолютно прав. Нет никакого смысла впускать внутрь нашего собственного общества автоматически криминогенную (потому что гигантскую) многосоттысячную массу мигрантов, в то время как у нас эти сотни тысяч рабочих рук и так есть. Речь идет о заключенных. Человеческая история тех, кто хочет учиться, учит: заключенные, военные, подобные им группы людей всегда и везде использовались, используются и будут использоваться для ликвидации чрезвычайных ситуаций, пожаров, наводнений и решения трудовых задач. Единственное отличие ленинско-сталинской системы ГУЛАГа состоит только в том, что она пыталась (тщетно пыталась) поставить систему исправления заключенных на фундамент самоокупаемости, утопически представив себе, что переведенные на хозрасчет лагеря смогут окупать себя. Да, они выступали в качестве таких хозрасчетных единиц, но на практике абсолютное их большинство было убыточным.

Поэтому, где бы то ни было сейчас заключенные уже работают, и у нас в России они уже работают. Но вопрос только в том, что на те объекты, на которые традиционно привлекаются «высококвалифицированные» мигранты, можно с таким же успехом привлекать не менее «высококвалифицированных» наших заключенных. И здесь руководитель ФСИН тоже рассуждает вполне прагматически. Вопрос с их размещением в его формулировке звучит очень по-человечески, очень гуманитарно. Квартиры, жилье — то есть речь идет уже о полуосвобождении заключенных, если они работают на каких-то объектах.

Я лично видел своими глазами, в каких условиях живут китайские работники в Забайкальском крае. Вполне чисто, вполне прилично, но это хуже, чем казарма. Они спят на пенопластовых листах в несколько ярусов. При этом китайские работники в силу специфики китайских обстоятельств у себя на родине в абсолютном большинстве только у нас получают самую примитивную строительную специальность, например, такую «сложную», как копать землю, только в России. Это правда. Поэтому надо преодолеть олигархические незаконные интересы тех, кто наживается на коллективном труде фактически несвободных трудовых мигрантов из стран бывшего Советского Союза в России, и использовать в полной мере добровольный труд заключенных, опираясь на уже действующую систему их надзора, охраны, защиты прав.

Я видел своими глазами, вот буквально недавно еще раз здесь, в центре Москвы, как обедают трудовые мигранты из одного из закавказских государств. Я в очередной раз увидел, что они на обед в основном едят батоны и запивают кока-колой. Это не только рабское питание, это и рабский труд. Гораздо более рабский, чем прозрачный понятный и детализированный труд наших заключенных.

Да, у нас большой прогресс достигнут в трудовом использовании мигрантов. В первую очередь потому, что давно уже отменены коллективные разрешения на работу, которые делали работников-иностранцев рабами организаторов, которые у них отнимали паспорта и загоняли их в вагончики. Сейчас разрешения на работу они получают персонально, но практика, как мы с вами хорошо себе представляем, гораздо более людоедская. И я очень удивлен тем, что наши политики, которые имеют имена, фамилии, более-менее приличные репутации, начали лоббировать восстановление потока трудовых мигрантов. Я поверить не могу, что они могут быть как-то заинтересованы в теневом использовании массы несвободного труда. В конце концов, хотите несвободный труд, обратитесь к заключенным, они тоже несвободны. Но зато их несвобода прозрачна. А несвобода мигрантов непрозрачна, плохо контролируема, толком ни одному из наших регулирующих органов не известна, просто хотя бы в силу языкового барьера. Что, у нашего МВД или трудовой инспекции есть специалисты со знанием узбекского, таджикского, армянского и других языков? Нет. О каком они тогда могут знании говорить? Итак: только олигархическое и теневое лобби может быть против труда заключенных.