Россия попала в «идеальный шторм», что дальше?

Как повлияет нынешний кризис на экономику России, что ждет население, бизнес, госсистему? Профессор, доктор экономических наук, научный сотрудник Института экономики РАН, завотделом экономики Института стран СНГ Аза Мигранян рассказала ИА REGNUM о перспективах развития экономической ситуации в России.

ИА REGNUM: Какие отрасли экономии России пострадают от борьбы с коронавирусом сильнее? Что будет со средним и мелким бизнесом?

Больше всего пострадают отрасли, связанные с локальными производствами, с обслуживанием, сервисными услугами. Больше всего занят в этой сфере малый и средний бизнес.

Самое сложное то, что сейчас сложно предсказать степень падения покупательского спроса. Например, за две недели режима изоляции наблюдается резкое падение спроса в продуктовом сегменте.

Это палка о двух концах. С одной стороны — режим изоляции позволяет экономить. При минимизации доходов это позволяет сохранить спрос на минимальном уровне, но в долгосрочной перспективе. С другой стороны, чем меньше люди готовы тратить, тем меньше будет производство. И это изменение суммы оборота очень трудно предсказать.

Сложно прогнозировать, будет ли падение спроса по продуктовой корзине. Очевидно, будет изменение спроса в сторону удешевления. Спрос на объем продуктов также может снизится, либо будет смещение в сторону роста более низкого ценового сегмента.

ИА REGNUM: То есть уход от фуагра и трюфелей к вареной колбасе и гречке?

Да. Сейчас магазины выставляют уцененные овощи и фрукты, чтобы их продать. И более закупать эти товары в прежних объемах они в ближайшее время не будут. То же самое касается дорогой молочной продукции. Если раньше полки были завалены творожками и йогуртами, то сейчас продаются кефир, ряженка и молоко. Продуктовая линейка уже значительно сократилась и продолжает сокращаться.

Если раньше ассортиментная линейка состояла из десятков производителей, то сейчас остаются два-три производителя и более дешевый ценовой сегмент.

ИА REGNUM: В свое время Россию упрекали в том, что значительная часть экономики завязана на госкорпорации и малый и средний бизнес (МСБ) плохо развит. Может быть, в текущей ситуации это, наоборот, хорошо, ведь пострадает тот сектор, который и так в масштабах страны невелик?

В России МСБ развит только в обслуживающих секторах и имеет локальный характер, что скажется на объемах потерь.

Если смотреть структуру экономики стран Европейского союза и США, то там МСБ вплетен во все сегменты экономики. Там система выстроена так — крупная корпорация передает свои субподряды малому бизнесу, и куча мелких предприятий выполняют их. Они все включены в технологическую цепочку. Поэтому для них текущий режим — большая проблема.

В России структура экономики другая. Если это производство средств производства, условных станков и оборудования — это крупные компании, которые большей частью завязаны на импорт комплектующих из КНР и других стран.

Сейчас произошла очень интересная вещь в реальном секторе. Возьмем условно машиностроение и станкостроение — базовые сектора экономики. Когда Китай «стоял на паузе» из-за коронавируса, а он встал раньше всех, пока все остальные еще работали — стали возникать перебои по поставкам комплектующих. В России произошло то, что я называю «украинский феномен». Это феномен замены ввозимых составных комплектующих и мобилизационное формирование своего производства.

ИА REGNUM: В чём, например, произошло замещение?

Например, аппараты искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Их составные части закупались в Китае. Сейчас в Новосибирске, Красноярске и Нижнем Новгороде наладили выпуск запасных комплектующих. ИВЛ стали формироваться из собственных комплектующих уже не на 40%, а на 70−80%. Это серьезный прогресс.

Это тоже двоякая ситуация. С одной стороны, это увеличивает уровень производственной безопасности. Россия обеспечивает безопасность собственными силами и приобретет большую автономность, и это хорошо. С другой стороны, с точки зрения качества и конкурентоспособности, возникает вопрос, а будет ли текущий уровень соответствовать мировому или пойдет на опережение в связи с тем, что части производств, особенно с переходом на цифру, нужно будет придумывать свои новые технологии.

ИА REGNUM: Какой процент спада в экономике сейчас можно считать близким к реальности?

Процент спада пропорционален доле МСБ. Учитывая, что в России его доля не очень большая, то непосредственно доля ущерба от коронавируса будет не столь значима, как в некоторых других странах.

Другое дело — спад из-за изменения нефтяных котировок с учетом того, что это приобретает долгоиграющий характер, даже несмотря на договоренности, которые были достигнуты. Тут российская экономика просела серьезно.

Думаю, что последний процесс гораздо более болезненный для России и особенно для бюджета, чем потери из-за коронавируса.

Проблема в том, что эти две составляющие очень мощно накладываются друг на друга. И возникает то же самое, что было в конце 2014 — начале 2015 года. То, что было объединено общим называнием «идеального шторма».

Возникает прессинг этого «шторма» на уровне не просто экономики, а на уровне социальных показателей — уровня жизни, качества жизни, уровня доходов и так далее. Скорее всего, месяц — два в России удастся уговорами, помощью, субсидиями сохранить доходы населения. Пусть даже в урезанном формате. Дальше сидеть дома будет невозможно, нужно будет выходить на работу и начинать процесс разгона потребления.

ИА REGNUM: Что будет, если у России не получится массово «выйти на работу»?

Возможны несколько вариантов. Среди них — изменение парадигмы потребления. Насколько это возможно и случится ли такая радикальная ломка с переходом к рациональному, рачительному потреблению — это вопрос очень интересный.

Есть две модели развития. Первый — разгон потребления, и тогда мы может говорить о классической либертарианской модели — разгоне производства. Вторая — переход на рациональное потребление. Это означает сокращение объемов потребления, и исходя из этого происходит переток ресурсов из сферы производства потребления в сферу производства технологий, средств производства и так далее. В этом случае стоит ожидать переформатирования экономики.

ИА REGNUM: Для обывателя это будет разница между условно западным образом жизни и образом жизни в Советском Союзе, так?

Скорее всего, это позднесоветские годы. Когда потребитель покупает новую машину и ездит на ней не два года, пока не истечет гарантийный срок производителя, и потом продает ее и покупает новую. И это приобретение безболезненно потому, что есть кредиты и даже в первый год потерять 60% от стоимости нового автомобиля он может себе позволить, и при этом вкладывается в еще более дорогую машину. Согласно модели рационального потребления, тот же человек не будет менять машину каждые два года, а будет ее использовать лет 10.

Тогда изменится структура экономики, машин будет производиться меньше, будет больше автомастерских, производства автозапчастей и так далее.

Эта модель, при всех ее плюсах и минусах, несколько утопическая. Общество на сегодняшний день не готово так ужаться. По крайней мере российское — однозначно. И скорее всего, этот вариант может быть применен лишь отчасти.

Удачный пример стран Юго-Восточной Азии и АТР — например, Вьетнама, условной Кореи и, конечно, КНР. При своих запасах финансовой прочности и инвестиционных ресурсах для них не проблема выйти на высокие темпы восстановления системы.

ИА REGNUM: Почему?

Их экономика страдала «перегревом» — излишками финансовых ресурсов. Сейчас их будут перенаправлять. В принципе, все эти процессы так или иначе прослеживались до коронавирусного кризиса. Хотя бы потому, что торговая война между США и КНР за технологии 5G в той же Европе — она возникла тоже не случайно. Ведь именно Китай вкладывает и инвестирует в эти технологии, у остальных стран на это не хватает ресурсов.

На этом фоне ускорятся все процессы мировой и отраслевой трансформации. То, что должно было произойти в течение пяти лет, произойдет после окончания пандемии — процессы ускорятся, и максимум до конца года эти изменения мы увидим.

ИА REGNUM: Какие главные социальные последствия борьбы с пандемией будут в России?

Начнем с того, что уже случилось. Например, дополнительное налогообложение финансовых операций. Это бьет по наиболее обеспеченным слоям среднего класса, которые получали доход от финансовых операций.

Большую часть населения, у которых доходы формировали лишь покрытие текущих затрат, это не затронет.

То же самое предлагается ввести на пространстве ЕАЭС по валюто-обменным операциям. Те операции, которые были, игра на биржевых котировках и спекулятивные качели во время экономического спада, тоже предлагают облагать налогом. Пока предлагают. Но это, конечно, не значит, что это произойдет на самом деле, и тем более не значит, что это даст эффект.

То есть да, регуляторная функция может быть. Но тут нужно понимать, где спекулятивная операция, а где операция, условно, «по необходимости». Поясняю, у человека есть 10 тысяч долларов, и он прокручивает на обмене и получает доход — это одно. Либо он их меняет, чтобы сделать первоначальный взнос на ипотеку. И при этом при этих операциях платится процент в виде налога. В этом случае это совершенно разные стартовые условия для населения. И это имеет социальное значение.

Второй момент из тех, что уже есть — мигранты. В случае сжимания экономики, скорее всего, если это будет нести долгосрочный характер, произойдет смещение структуры мигрантов и вытеснение их местным населением.

ИА REGNUM: Долгосрочный характер — это сколько?

Больше года.

ИА REGNUM: Что произойдет тогда?

Результат подобного процесса, если он произойдет, тоже не столь однозначен. С одной стороны — это отрицательный фактор. С точки зрения интеграции и взаимопомощи — это плохо.

С точки зрения развития и поддержки своего населения — хорошо. Все процессы идут рука об руку. С социальной точки зрения это означает падение уровня доходов, возникновение безработицы, даже на уровне социальных выплат, соответственно изменение структуры потребления и изменение уровня качества жизни.

ИА REGNUM: Можно ли сказать, что бедные станут еще беднее, а богатые еще богаче?

Я бы добавила, что те, кто находился ранее между бедными и богатыми, могут исчезнуть. Они перейдут в категорию бедных.

Но тут возникает спорный вопрос, что мы имеем в виду под понятием «бедный»? То есть бедный, это когда он живет на МРОТ или когда его текущий доход покрывает только текущее потребление?

Например, в Западной Европе бедным считается человек, кто за счет своего текущего дохода может только погасить свои текущие траты и не формирует сбережения. Если исходить из этой категории, то у нас 80% населения бедные.

ИА REGNUM: Что нужно делать уже сейчас, чтобы избежать тяжелых социально-экономических последствий для России?

Нужна социальная помощь всем уязвимым категориям населения, начиная от детей и заканчивая безработными и пожилыми людьми, включая оплату работы медиков — это меры, направленные на поддержание уровня жизни.

В этом смысле политика Кремля выгодно отличается от политики Вашингтона или ЕЦБ. Сейчас распоряжения Москвы носят в большей степени социально ориентированный характер. А вот с точки зрения экономических эффектов, насколько это правильно — это совсем другой вопрос.

Есть гуманитарная составляющая, политика нынешнего правительства России направлена в большей степени на поддержку населения. А вот вложения в экономику и реализация так называемого «Плана Маршалла» для России на сегодняшний день вызывает вопросы. Пока не видно стратегии — если она существует, то она очень туманная и у кого-то в голове.

По логике нужно вкладываться в новые технологии и проекты. Например, сейчас все средства ушли в здравоохранение, и это тоже может быть одним из выходов.

Сейчас структура экономики и ее направленность — условно массовое строительство больниц, причем в отличие от Китая строят капитальные больницы, это создает инфраструктурное развитие, это развитие сферы, которая в ближайшие лет пять будет определять экономический рост. Речь о здравоохранении и всём, что с ним связанно — биотехнологиях, фармацевтике, технологии лечения и так далее.

Есть однозначное право на существование и той, и другой модели — социально ориентированной и прагматичной западной модели экономики. И в зависимости от того, какая структура государственной власти и экономики существует в той или иной стране, мы получим соответствующую стратегию поддержки и выхода из кризиса.

Представитель промышленного сектора и военно-промышленного комплекса Дональд Трамп не будет вкладываться в социальную сферу. Хотя он тоже будет поддерживать население потому, что без этого невозможно, но объем и частота этой поддержки будет иной.

ИА REGNUM: Какие еще меры нужно предпринять?

Нужна проекты в области развития инфраструктуры, проекты, связанные с географическим выравниванием развития страны. Потому что есть Москва и мегаполисы, где всё концентрируется, и есть большая Россия, где совершенно другой уровень производства.

ИА REGNUM: Может ли этот вирус дать толчок к деурбанизации, ведь вариант расселения людей в сёла может стать стратегией для борьбы с коронавирусом?

Поведение москвичей, петербуржцев и других жителей мегаполисов на следующий день после объявления режима повышенной готовности показательно. Все ринулись на дачи, и это работает.

Я не думаю, что это выйдет в ранг государственной политики, но на уровне инстинктов население это делает самостоятельно.