Десять лет, которые изменили Китай
Как им это удается? — вот вопрос, не теряющий актуальности на протяжении последних трех десятков лет. У всех проблемы, кризисы, конкуренция на рынках, и только Китай продолжает расти с неумолимостью дрейфа континентов. К тому же еще сохраняя похожесть на социализм в части внешних атрибутов.
Последнее особенно привлекает постсоветские страны с так называемой переходной экономикой, уже утратившие центральную плановость социализма, но по разным причинам не желающих признавать реалии капитализма, по крайней мере, в его западном «классическом» варианте.
Глубину интриге придает специфическая китайская информационная закрытость и культурная самобытность, не позволяющие легко раскладывать их модель на базовые составные части для последующего копирования.
Долгое время залогом «экономического чуда» КНР считалось активное развитие государственного сектора экономики на основе высокой централизации контроля и долгосрочного планирования привычными пятилетками, помноженное на дешевизну рабочей силы. Это особенно наглядно проявилось в попытках сублимации «китайского опыта» с целью его использования для реформирования белорусской экономики.
С 2000 по 2014 год за счет высоких темпов укрупнения госпредприятий и расширенного обеспечения их дешевыми деньгами, государственный сектор китайской экономики обеспечил 63% ВВП, сгенерировал 80% налоговых поступлений в бюджет и создал 90% рабочих мест в стране. Свыше 20 госкорпораций смогли войти в число 500 крупнейших мировых ТНК. Причем развивались они преимущественно в отраслях, у нас традиционно считающихся базовыми: нефтехимия, добыча угля и газа, энергетика, цветная металлургия, электроника, космонавтика.
При этом отмечалось, но не акцентировалось, что вместе с прочим госкомпании еще быстро освобождались от социальных обязательств, исполнение которых перекладывалось на муниципальные власти.
Частный сектор считался хоть и быстрорастущим, но, в целом, занимающимся вещами второстепенными. А массовость производимого им товара объяснялась просто большими физическими размерами численности его населения. Имея около миллиарда трудоспособных, даже 10% занятых в частном бизнесе, это все равно в 1,35 раза превышает число экономически активных граждан в России. Чему тут удивляться?
Так действительно было, но за последние десять лет структура китайской экономики претерпела принципиальные изменения. Не то, чтобы Пекин перемены скрывал. Лидеры страны о своих планах неоднократно говорили на пленарных заседаниях, особенно подводя итоги прошедших и намечая реперы предстоящих пятилеток. Но на восприятие страны извне их доклады почти не сказывались.
Тем масштабнее стало выступление главы правительства Китая (официальная должность — премьер Государственного совета КНР) Ли Кэцяна, фактически констатировавшего окончание первого этапа стратегической модернизации экономики страны и обозначившего дальнейшие долгосрочные цели ее развития, выдержки из которого публикует информационное агентство Синьхуа.
Первое важное «открытие» — Китай фундаментально изменился. 60% роста его ВВП, более 50% налоговых поступлений, 80% рабочих мест в целом и 90% новых рабочих мест, а также 70% технологических инноваций и новых продуктов в стране сегодня создается частным сектором. На конец 2017 года в КНР насчитывалось 65,79 млн индивидуальных предпринимателей и 27,26 млн частных предприятий. Именно они теперь станут главным направлением усилий государства по стимулированию дальнейшего роста экономики.
К 2049 году — столетию провозглашения Китайской Народной Республики — руководство страны намерено удвоить объем национальной экономики и довести численность среднего класса с нынешних 150−160 до 400 млн человек, параллельно с этим полностью ликвидировав бедность.
Анализ открытых источников приводит ко второму не менее значительному «открытию» — в экономическом плане Китай действительно совершил качественный переход. За период с 2007 по 2016 год доля сферы услуг достигла 51,6% ВВП, а доля промышленности и строительства сократилась с 47 до 39,8%. По прогнозу Академии общественных наук Китая (аналог нашей РАН) к концу 2020 года услуги станут формировать 59%, а к 2030 — достигнут 72% ВВП страны.
В значительной степени достижение цели планируют обеспечить благодаря развитию урбанизации, ведущей не только к росту самого внутреннего потребления в целом, но и увеличению объемов потребления услуг горожанами с нынешних 40% общих потребительских расходов до 50% к концу 2020-го и, вероятно, до 60% в наиболее развитых регионах страны к 2030-му.
Таким образом, после 2025−2030 годов более половины внутреннего потребительского рынка станет формироваться собственным «средним классом». Только за предстоящие пять лет руководство КНР прогнозирует получить прирост внутреннего потребления на 1,8 трлн долларов, что фактически означает появление у Пекина еще одного рынка сбыта товаров и услуг, сопоставимого с нынешней Германией. В случае успеха Китай ощутимо, если не сказать существенно, снизит свою зависимость от внешней торговли, а значит, его внешнеполитическое поведение также серьезно изменится.
Крупные перемены ожидает государственный сектор. Формально он составляет 36% ВВП, но в действительности эта цифра всей специфики вопроса не отражает. На 2/3 он состоит из предприятий принадлежащих региональным и местным властям и лишь на 1/3 — так сказать «федеральному центру». Госпредприятия являются основным источником рабочих мест в регионах, особенно отдаленных сельскохозяйственных, благодаря чему фактически буферизируют ключевой резерв роста — бедноту, обеспечивая плавность ее переселения в города и встраивание в современные хозяйственные цепочки.
В настоящее время госсектор по-прежнему охватывает преимущественно «традиционные» отрасли, но при этом, через управляемые слияния и поглощения, госкомпании быстрыми темпами расширяются и переформатируются в госкорпорации. Юридически они остаются по-прежнему государственными, но активно переводятся на рыночные механизмы внутреннего управления. На что расходуется до половины текущего государственного кредитования.
Правда, это же порождает серьезную проблему, над решением которой правительству придется в ближайшие 3−5 лет серьезно поработать. С одной стороны, 150 тыс. существующих госпредприятий, если брать в целом, серьезно уступают по эффективности частному сектору, при этом потребляя половину кредитных ресурсов и создавая ¾ корпоративного долга страны.
В то же время на 200 уже созданных крупнейших госкорпораций Китая приходится 18% совокупной прибыли нефтяной и газовой отрасли мира, 6% — в автомобильном и 5% — в мировом строительном секторах. Особенно высокие темпы синергетического эффекта от укрупнения показывают металлургия и аэрокосмическая отрасль.
Противоречивость условий и неизбежно высокая забюрократизированность госсектора формирует не только угрозу финансовой стабильности государства, но и продолжает оставаться богатой питательной средой для коррупции. Борьба с ней ведется, и страна даже рапортует об успехах, но общий результат пока остается далеким от удовлетворительного.
Тем не менее в сумме следует резюмировать, что китайскому руководству уже удалось в целом сформировать новый устойчивый глобальный экономический механизм, не просто многоукладной, а, скорее, принципиально многосекторной экономики. В нем госкорпорациям отведена роль станового хребта в стратегических направлениях добычи сырья, металлургии, добычи и переработки энергоносителей, энергогенерации, авиации и космонавтики, то есть всего того, что создает долгосрочный инфраструктурный фундамент национальной экономики.
Тогда как частный бизнес сосредоточен на создании инновационных технологий и производстве товаров с максимальной прибавочной стоимостью. Правительство КНР разработало и реализовывает обширную программу стимулирования частного предпринимательства, в том числе предполагающую серьезное сокращение налоговых ставок и государственного регулирования, которая уже дает явный зримый эффект. Только за прошлый год свой бизнес открыл каждый тринадцатый из 8 миллионов выпускников китайских вузов.
И вся эта машина прямо нацелена на предельное расширение импорта рабочих мест. Потому что сохранить целевые темпы роста ВВП на заявленном уровне в 6−6,5% в год Китай сегодня может только путем выталкивания с мирового рынка прочих иностранных производителей. Ибо дальше расширяться экстенсивными методами ему начинает мешать его собственный гигантский размер.
Уже с 2010 по 2015 годы КНР создавала около трети всего совокупного роста мировой экономики, а в 2016 году ее вклад достиг 33,2%. К 2021 году доля Китая в мировом ВВП, скорее всего, доберется до отметки в 35,2%. Согласно ряду долгосрочных прогнозов, при сохранении текущей динамики фундаментальных процессов к 2030 году китайский ВВП (по ППС) составит 38 трлн долларов, тогда как у США он будет лишь 23,4 трлн. 85% мирового ВВП будут создаваться экономиками всего 32 крупнейших стран, а доля ЕС27 сократится до 10% от общей по планете.
Свободное экономическое пространство кончилось. Добиться удвоения ВВП к 2049 году Пекин может только перетягиванием на себя чьей-то чужой доли в международном разделении труда. И премьер Госсовета сказал об этом практически прямым текстом, хоть и в традиционной для китайской культуры очень вежливой и обтекаемой форме, что сути дела нисколько не меняет.
Такой вот получается у Поднебесной социализм с китайской спецификой. А что на этом фоне Россия? Почему Китай был в худшем положении 30 лет назад, а сегодня он нас обогнал на порядки? И это только два вопроса из многих относительно того, какие изменения необходимы в экономике нашей страны.