Почему и чем угрожает России «альтернативная» глобализация по-китайски?

Что такое глобализация? Определений множество, «научных школ», занимающихся на этом направлении в основном подгонкой выводов под заказ, — еще больше. В чем заказ? В переформатировании человечества и мировой системы. Если коротко, то у мира две политических карты. Карта №1 — видимая — отражает мир государств, их союзов и международных организаций.

Нам с помощью систем образования, в которые внедрены либо лживые, либо переиначенные концепции, в которых сохранилось название, но кардинально изменена суть, пытаются внушить, что миром карты №1 все под этой луной и ограничивается. И что больше будто бы ничего нет.

Что это за «переиначенные» концепции? Классическая теория модернизации, то есть движения к обществу Модерна, предложенная на заре XX века М. Вебером и Э. Дюркгеймом, в 60-х годах того же столетия была лукаво преобразована постиндустриалистами — Д. Беллом, У. Ростоу и З. Бжезинским — в теорию постмодернизации, которой ради обмана общественности оставили прежнее название, под которым она и фигурирует, — теория модернизации. Между тем постиндустриалисты занимались отнюдь не движением к Модерну и не сохранением Модерна; они осуществляли под него подкоп с целью разрушения этого уклада.

Отсюда и выдвинутая ими формула «модернизации»: от «традиционных» обществ к «переходным» и от них — к «рациональным», где рационализм равен постиндустриализму (цифровизации) в технологическом смысле и Постмодерну в социокультурном, цивилизационном. Здесь следует подчеркнуть, что к Модерну — светскому, технологическому укладу — принадлежали и западные общества, и советское общество, и общества социалистических стран народной демократии. Слом Варшавского договора, СЭВ и в конечном счете СССР как раз и был заявкой на выход из «традиционного» Модерна в «рациональный» Постмодерн.

Поступи теоретики честно — заяви они Постмодерн своей целью открыто, с движением в этом направлении у них возникли бы проблемы. Поэтому и был осуществлен обман, а понятия подменили и двинулись в Постмодерн под убаюкивающий рефрен «осовремененной», то есть подмененной «теории модернизации». Западная общественность проглотила, а от советской любые буржуазные теории скрывали, чтобы они ей не понравились. Поэтому она оказалась неподготовленной и в нужный момент неспособной вменяемо отреагировать на эту провокацию.

Для чего потребовался постмодернизм? Тактически — чтобы разобраться с Советским Союзом; стратегически — для строительства однополярного мира, которому СССР мешал в силу своего статуса второго глобального центра. А однополярность для чего? Для выстраивания глобальной иерархии «единого», то есть глобализированного мира, приведенного к одному, общему для всех знаменателю.

Но в условиях мира государств такое единение невозможно, ибо знаменатели, то есть национальные интересы, у всех разные, и интересов столько, сколько «живых» цивилизаций, по типологии Арнольда Тойнби, — девять. Значит, на место мира №1 — мира государств — должен прийти мир №2. Это мир корпораций, сложенных в бизнес-иерархию, раскрытую в первой половине 2010-х годов в исследовании Швейцарского федерального технологического института (ШФТИ). И призванную заменить государственные иерархии.

Напомним, что в этом исследовании рассмотрены перекрестные акционерные связи нескольких тысяч транснациональных банков и корпораций, в результате чего выявлено ядро в количестве 1318 компаний. Аналогичная работа по выявлению внутренних связей в этом ядре позволила выявить «узкое» ядро — 147 банков и корпораций, а в нем — «сверхузкое», в количестве 10−15 компаний по управлению активами с совокупным подконтрольным капиталом в несколько десятков триллионов (!) долларов (у самой крупной — BlackRock — в управлении активов больше, чем на 7 трлн).

Бизнес-иерархия с перекрестными акционерными связями делит мир на сферы влияния глобальных банков и корпораций, это и есть карта мира №2. Транзит от мира №1 к миру №2 как раз и осуществляется через глобализацию. И теперь мы можем ответить на вопрос, с которого начали: что такое глобализация на самом деле, а не в наукообразной «лапше», что вдувается нам в уши глобальными СМИ, системой образования и «официальной» наукой. Определение глобализации: корпоративный проект по трансформации мирового порядка — из мира государств в мир корпораций. Концептуально глобализация есть раздел мира на «большие регионы» — группы государств и их блоки, по принципу разделения труда, чтобы хозяева всегда оставались хозяевами, а вассалы чтобы на них и дальше пахали.

В конечном счете это раздел мира на «глобальный город» сети соединенных между собой системой коммуникаций мегаполисов и «глобальную деревню» архаизированной провинции, откуда «город» черпает ресурсы. Структурно глобализация есть сумма двух феноменов. Первый — глокализация (сочетание глобального и локального): передача подвергающихся эрозии государственных полномочий наверх, к институтам глобального управления, и вниз, к административным субъектам регионального и местного уровней. Второй феномен — фрагмеграция (сочетание фрагментации с интеграцией): фрагментации подвергаются идентичности, а интегрируются — экономики.

Таким образом, в социокультурном плане глобализация уничтожает принцип коллективизма в угоду индивидуализму. На этой основе она раздробляет любые общности до атомов, оставляя эти атомы наедине с собой и с системой, подвергает их дебилизации и доводит до состояния, в котором они не способны к самоорганизации и взаимодействию, ограничивая свой социальный горизонт удовлетворением «обещечеловеческих» утилитарно-физиологических потребностей. Джон Рокфеллер II (заочно полемизируя с В. И. Лениным): «Если идеи становятся материальной силой, когда овладевают массами, то наша задача — создать массы, неспособные к восприятию никаких идей». Герберт Маркузе: «Удовлетворение инстинктов обеспечивает контроль над личностью» (!).

В своей общественной деятельности эти атомы должны выживать в одиночку и «умирать стоя», а для этого их нельзя выпускать за рамки экономики, где они ограничиваются производством прибыли для хозяев и потребленческим минимумом. Обозначилась и последующая перспектива, похожая на финальную, — замена в рамках цифровизации людей роботами, помноженная на радикальные меры по сокращению численности населения, чему и посвящена концепция так называемого «устойчивого развития».

Но представления о глобализации у концептуальных элит далеки от прямолинейных. Бжезинский: «Предпосылкой окончательной глобализации является прогрессивная регионализация». С одной стороны, этот русофобствующий идеолог глобализации тем самым подтверждал заказной характер регионального принципа ООН, который реализуется в рамках формулы «глобализация = глокализация + фрагмеграция». С другой стороны, он намекал, что продвигать глобализацию следует не в лоб, а чередуя с якобы «альтернативными» моделями, что создает в глазах общественности видимость борьбы, то есть состязательности процесса, чтобы скрыть его управляемость.

Это универсальный глобально-управленческий подход, в философии именующийся «диалектическим», когда каждый следующий рубеж достигается взаимным отрицанием исходных начал по формуле «тезис — антитезис — синтез». В быту его проще назвать принципом «нанайских мальчиков» или «двух рук, управляемых одной головой». Это и двухпартийные системы Запада, и глокализация с фрагмеграцией, и — здесь мы постепенно подходим к главному — глобализм с антиглобализмом.

Надо понимать, что антиглобализм, — это не отрицание глобализма, а «глобализм наоборот», типа не «элитарный», нагибающий массы в интересах элит, а «массовый», якобы ограничивающий элиты якобы в интересах масс. Нью-йоркский Уолл-стрит, вотчина олигархии, если говорить о клановых раскладах, то своего рода «бизнес-посольство» глобальных банковских кругов и, одновременно, лондонского Сити и еэсовского финансового центра во Франкфурте-на-Майне в США.

«Occupy Wall-Street» — якобы антиолигархическая акция, проведенная в 2011 году антиглобалистами, имитировавшая штурм «недовольным» народом «зажравшихся» бизнес-контор. Все бы ничего, только эпицентром Уолл-стрит, как говорят знающие люди, является компания Goldman Sachs, по прозвищу «фирма», ключевой американский актив Ротшильдов. А штаб «штурма» Уолл-стрит располагался в ванкуверском Adbusters Media Foundation, который принадлежит «правой руке» Ротшильдов — Джорджу Соросу.

Глобализм и антиглобализм — две руки, управляемые одной головой условных «Ротшильдов», и это главная «фишка», на которой разводят доверчивую общественность, выдавая ей за «альтернативу» вторую руку, тянущуюся по командам от той же головы. И на этом обводя вокруг пальца, увлекая обывателей к ложным целям, беззастенчиво ими манипулируя.

Существует проекция клановых раскладов на расклады межгосударственные, из чего вполне логично вытекает концептуальная первичность мира №2 над миром №1, а корпоративной карты над политической. Израильско-американский альянс, например, это проекция управляемой «конкуренции» находящихся в единстве кланов Ротшильдов и Рокфеллеров. Двухпартийный демократическо-республиканский консенсус в США, воплощенный соответствующей структурой Национального фонда поддержки демократии (NED), — отражение контролирующих эти партии соответственно британской и иудейской элит.

Неизменный союз Британии с Францией — продукт неразрывного единства лондонской и парижской ветвей клана Ротшильдов. Лондонская «золотая тринадцатка» хозяев мировых цен на золото вместе с Советом по финансовой стабильности «Группы двадцати» и банкирской «тридцаткой» — «Группой тридцати», — главные мировые банковские сети, стоящие над остальными, действующими в рамках европейского и североамериканского регионов. Испанская и саудовская монархии — связь олигархических кланов, соответственно, с Ватиканом и суннитскими центрами экстремистского исламизма и т. д.

И здесь мы вплотную подходим к самому главному. В «тринадцатку» и «тридцатку», наряду с Goldman Sachs и другими «конторами» с Уолл-стрит, включены ведущие китайские государственные банки — Bank of China, Bank of Communications, China Construction Bank, а также банкиры — бывший и нынешний председатели Народного банка Китая (НБК) — Чжоу Сяочуань и И Ган.

И еще. В список 29 «глобальных системно важных институтов» (то есть «банков, слишком больших, чтобы лопнуть» и потому подлежащих финансовой накачке), ежегодно публикуемых Советом по финансовой стабильности «Группы двадцати» (СФС) и Базельским комитетом по банковскому надзору Банка международных расчетов (БМР), в 2018 году включены четыре банка из КНР. Это знакомые нам по участию в «золотой тринадцатке» Bank of China и China Construction Bank, а также Industrial and Commercial Bank of China Ltd и Agricultural Bank of China.

То есть, с одной стороны, США ведут против Китая торговую войну, задирая ставки таможенных тарифов и требуя от Поднебесной либерализации доступа своей продукции на китайский рынок. С другой же стороны, в списке СФС «глобальных системно важных институтов» двенадцать американских банков, еще четыре английских и канадских, мирно соседствуют с четырьмя китайскими, а также с европейскими и японскими. И никуда не деться от напрашивающегося вывода или хотя бы от предположения о том, что 29 ключевых финансовых институтов играют в ту же игру «двух рук, управляемых одной головой», имитируя противостояние скорее на публику, чем в действительности.

Ведь не секрет, что становление элитарной глобализации по-американски (точнее, по-англосаксонски) происходит в режиме все того же диалектического «единства и борьбы противоположностей» с антиглобалистской глобализацией по-китайски, упакованной в выдвинутую XIX съездом КПК концепцию «единой судьбы человечества». А та, в свою очередь, в материалах того же съезда прочно уложена в контекст идеологемы «социализма с китайской спецификой».

За этим может стоять разное. И стремление Пекина убаюкать подозрения Запада, перехватив контроль над глобализацией и задвинув Запад на периферию. И некий «договорной матч», в рамках которого судьбы и перспективы глобального управления, о котором не уставая и в превосходных тонах говорят китайские лидеры, в решающий момент будут увязаны с китайской социалистической перспективой, на которую уже прочно ориентируется значительная часть развивающихся стран «третьего мира».

Ведь, помимо упомянутых выше аспектов глобализации, она еще — и стандарт некоего «единого мира», воплощенного в жизнь определенным цивилизационным проектом. А сохраняющееся преобладание во внутриполитической жизни КНР так называемой «комсомольской» группировки, тяготеющей к западным партнерам, вполне способно наполнить китайскую форму вполне себе англосаксонским содержанием, обернув вокруг пальца доверчивый «третий мир».

Спору нет, российско-китайские отношения развиваются динамично и в основном прошли проверку временем. Главный их результат — формирование на российских дальневосточных границах стабильного в геополитическом отношении стратегического тыла, позволяющего нам особо не миндальничать с Западом. Но и слепо полагаться на позитивную динамику, закрывая глаза на перечисленные противоречия, факты и тенденции, которые вызывают вопросы к возможным вариантам дальнейшего их развития, на наш взгляд, было бы весьма опрометчиво. Тем более что мы уже имеем опыт геополитического «одиночества» в глобальном треугольнике, где Китай и США выступили против нас единым фронтом, и именно в эти дни 30-летия вывода советских войск из Афганистана самое время освежить это в памяти.

И самое последнее. Будь «альтернативная» глобализация полноценным антиамериканским проектом, и то для России в ее нынешнем состоянии «проектного безвременья» поддержка такой глобализации сопровождалась бы существенными геополитическими и цивилизационными издержками и еще большими рисками. Описанная здесь неоднозначность данного процесса эти риски еще и усугубляет, причем весьма существенно.

В российских интересах сегодня — всеобщий разворот от глобализации в любом ее виде в сторону деглобализации, которая одна только и способна сохранить суверенитет и идентичность, размываемые «глокализацией + фрагмеграцией».

Противостояние глобализма и суверенитетов — главное содержание современной эпохи, и «лакмусовой бумажкой» адекватности надежд на по-настоящему стратегическое взаимодействие с Китаем является его способность и (готовность?!) скорректировать глобализационные амбиции более умеренным курсом, снимающим угрозу суверенным странам и интересам. А также интеграционным тенденциям, если иметь в виду наиболее желательные перспективы эволюции на постсоветском пространстве.