Очередные климатические и экологические «грабли», теперь из Парижа
Перед Новым годом в Государственной думе на встрече с президентом РФ Владимиром Путиным руководитель фракции «Справедливая Россия» Сергей Миронов озвучил свои опасения, связанные с угрозами национальной безопасности в случае ратификации Россией Парижского климатического соглашения (ПКС).
Эти опасения вызваны тем обстоятельством, что ряд положений ПКС наносит ущерб экспортному сектору российской экономики, а также её экономической и энергетической безопасности в целом. В случае ратификации ПКС, «мы сами будем пилить сук, на котором сидим. Мы вынуждены будем сокращать добычу газа, добычу нефти», — заявилСергей Миронов.
На это президент РФ ответил:
«Я думаю, что таких угроз реально у нас не существует. Но, чтобы они не возникли, конечно, давайте посмотрим».
Ну что ж, давайте посмотрим.
* * *
Оценивая последствия ратификации Россией ПКС целесообразно понимать, что во внешней политике наше руководство находится между двух огней. С одной стороны, Россия имеет довольно широкий круг дружественных стран, входящих в различные международные соглашения вместе с Россией — это страны БРИКС, Таможенного союза, Евразийского союза, СНГ и некоторые страны ЕС. С другой стороны, все эти страны — участники ПКС. Одни из них откровенно ждут подачек из Зеленого климатического фонда (ЗКС). Так, Казахстан уже получил $110 млн. В очереди стоят Белоруссия, Узбекистан, Киргизия, Таджикистан и далее по списку. Следует отметить, что подобные процессы начались в прибалтийских республиках СССР в рамках программы совместно осуществляемой деятельности Рамочной конвенции ООН по изменению климата (РКИК) ещё в середине 1990-х годов, когда они отделялись. В рамках этой программы РКИК в прибалтийских странах активно осуществлялись проекты по сокращению выбросов парниковых газов, которые финансировались северными странами Европы.
Другие, менее дружественные страны, например, страны ЕС, спешно ищут решение задачи, как им меньше платить в ЗКС. Для этого они пытаются «пристегнуть» к этому процессу Россию, особенно после выхода из ПКС США, которые до прихода в Белый дом Дональда Трампа рассматривались как главный спонсор ЗКС. Для того, чтобы убедить Россию добровольно повесить себе на шею хомут финансирования ЗКС, некоторые российские лоббисты ПКС — например, директор Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Константин Симонов — продвигают идею возможной сделки: отмена введенных экономических санкций в обмен на ратификацию Россией ПКС. Напомню, что аналогичные договорённости в середине 2000 года были достигнуты при ратификации Россией Киотского протокола (КП) в обмен на вступлении в ВТО. При этом следует обратить внимание, что при ратификации Киотского протокола Россия подо сих пор по не раскрытым причинам не оговорила возможность использования накопленных ею к тому времени сокращений выбросов парниковых газов в рамках выполнения обязательств РКИК в период 1990—2007 годов. Объём этих сокращений оценивался величиной в 14 млрд тонн в эквиваленте СО2. Затраты на достижение таких сокращений в странах ОЭСР по минимальной оценке составили бы $1400 млрд. Однако столь щедрый «вступительный взнос» за членство в ВТО от санкций Россию не спас.
Подобные уступки со стороны России понравились координаторам РКИК и Киотского протокола. В результате, ряд «дружественных» России стран на 18-й Конференции сторон РКИК и КП, проходившей в 2012 году в столице Катара Дохе, проголосовали за поправку к Киотскому протоколу на второй период его действия. Благодаря этой поправке Россия должна была также аннулировать и не использовать в дальнейшем сокращения выбросов, достигнутые в течении первого периода Киотского протокола за 2008−2012 годы в объеме около 8 млрд тонн в эквиваленте СО2, в нарушение положений самого Киотского протокола. Затраты на достижение таких сокращений в странах ОЭСР по минимальной оценке составили бы $800 млрд.
Статья 3 Киотского протокола
7. В первый период действия определенных количественных обязательств по ограничению и сокращению выбросов, с 2008 до 2012 года, установленное количество для каждой Стороны, включенной в приложение I, равно зафиксированной для нее в приложении В процентной доле ее чистых совокупных антропогенных выбросов парниковых газов, перечисленных в приложении А, в эквиваленте диоксида углерода за 1990 год или за базовый год или период, определенный в соответствии с пунктом 5 выше, умноженной на пять. Те Стороны, включенные в приложение I, для которых изменения в землепользовании и лесное хозяйство являлись в 1990 году чистыми источниками выбросов парниковых газов, для целей расчета своих установленных количеств включают в свои выбросы за базовый 1990 год или за базовый период совокупные антропогенные выбросы из источников в эквиваленте диоксида углерода за вычетом абсорбции поглотителями в 1990 году в результате изменений в землепользовании.
Принятая в Дохе поправка к Киотскому протоколу
G. Статья 3, пункт 7-тер
Включить после пункта 7-бис статьи 3 Протокола следующий пункт:
7-тер. Любая положительная разница между установленным количеством на второй период действия обязательств для Стороны, включенной в приложение I, и средними ежегодными выбросами за первые три года предшествующего периода действия обязательств, умноженными на восемь, переводится на счет аннулирования этой Стороны.
В переводе на русский язык это означает, что если в первый период КП (2008−2012 гг.) объем прав на выбросы в России оставался на уровне фактических выбросов 1990 года, то на второй период КП (2013−2020 гг.) России устанавливался объем прав на выбросы на уровне фактических выбросов 2008—2010 годов, которые к тому времени составил около 70% от уровня 1990 года.
Причины огромного сокращения выбросов России периода 2008−2012 года были объяснены участниками совещания в Дохе тем обстоятельством, что мол несмотря на неоднократные заявления руководства страны, Россия не смогла за этот период увеличить объемы промышленного производства и ВВП в два раза. То есть, фактически результаты сокращения были достигнуты за счет добровольного ограничения возможностей роста собственного промышленного производства.
Несмотря на то, что Россия была против подобной поправки, она была принята «дружественными» странами, но необходимого консенсуса при принятии решения Сторон РКИК достигнуто не было.
После этого очевидным образом дискриминирующего Россию решения президент РФ Владимир Путин принимает решение о выходе России из второго этапа Киотского протокола. Но необходимо обратить внимание, что законодательно этот выход из Киотского протокола в России до настоящего времени не закреплен.
А в рамках ПКС, которое уже вступило в силу, предполагается ускорить ратификацию Дохийской поправки к КП и обязать нас платить «глобальный углеродный налог», даже если мы это соглашение не ратифицируем. Странам-импортёрам угля и углеводородов, в отличие от России, ПКС выгодно как механизм демпинга цен на энергоносители на мировых рынках, который подрывает экспортную экономику России.
Складывается впечатление, что ратификация ПКС является ключевым элементом плана Маргарет Тетчер и Мадлен Олбрайт по подавлению производства и уменьшению численности населения в России с целью получения доступа к её природным ресурсам. Наблюдаемое падение объемов производства в России в последние годы позволяют сделать вывод, что этот план успешно реализуется.
Обращает на себя внимание и тот факт, что несмотря на принятые в Дохе унизительные для России решения, игнорирующие как положения Киотского протокола, так и отсутствие требующегося консенсуса (России голосовала против поправок), не повлиял на последующие решения руководства России. В 2013 году появляется Указ Президента РФ В.В. Путина №752 о необходимости «обеспечить к 2020 году сокращение объема выбросов парниковых газов до уровня не более 75 процентов объема указанных выбросов в 1990 году». Что это означает? Руководство страны по-прежнему не собирается развивать промышленное производство или всё же развивать с помощью каких-то фантастических технологий?
Потенциальный выход России из «климатических» переговоров и ПКС в определенной степени может негативно отразиться на взаимоотношениях с дружественными странами, особенно странами БРИКС, усугубит взаимоотношения со странами ЕС, а российские экспортеры всё равно будут поставлены перед фактом необходимости платить глобальный углеродный налог. Примером может служить решение Международной организации гражданской авиации (ICAO) о введении углеродного налога на международных авиаперевозках, хотя против этого решения проголосовали и Россия и Китай. Мало того, российские авиапассажиры уже платят подобный налог, замаскированный под названием «топливный сбор». Также наши граждане оплачивают и углеродный налог, который введен в странах ЕС, который включён в цену продукции, импортируемой из этих стран. При этом значительная часть этой продукции произведена за счет энергии, выработанной из российского газа, нефти и угля.
* * *
Как в ближайшей перспективе в обобщённом виде выглядит возможная картина углеродного протекционизма для России. Например, ЕС вводит определенные требования уменьшения «углеродоемкости» некоторой продукции, что на языке ПКС означает сокращения удельных выбросов парниковых газов при производстве, эксплуатации или утилизации данного товара. Недопустимо углеродоёмкие товары, превышающие установленный уровень, не только облагаются повышенным углеродным налогом, но также страна, не выполнившая требования по снижению углеродоемкости, может штрафоваться. Этот механизм в ЕС уже работает. Против углеродоёмкой продукции и стран не выполняющих свои обязательства по ПКС предлагается вводить заградительные пошлины или не допускать такие товары на мировые рынки в принципе. Впервые подобный сценарий предложил реализовать президент Франции Жак Ширак на конференции по устойчивому развитию в Йоханнесбурге в 2002 году в отношении продукции США, после их выхода из Киотского протокола. Именно подобными обстоятельствами нас пугают климатические алармисты, призывая скорее ратифицировать ПКС.
Таким образом, с одной стороны, неоднократные заявление президента РФ В.В. Путина о поддержке участия России в ПКС, можно трактовать как желание сохранить внешнеполитический имидж России в борьбе глобальным потеплением даже в ущерб национальным экономическим интересам и одновременно создать противовес решению Дональда Трампа о выходе США из ПКС. Но с другой стороны, как понимать заявление нашего руководителя, прозвучавшее в речи на Генеральной Ассамблее ООН от 28 сентября 2015 года, которое в целом противоречит положениям ПКС:
«Дамы и господа, среди проблем, которые затрагивают будущее всего человечества, и такой вызов, как глобальное изменение климата. Мы заинтересованы в результативности климатической конференции ООН, которая состоится в декабре в Париже. В рамках своего национального вклада к 2030 году планируем ограничить выбросы парниковых газов до 70−75 процентов от уровня 1990 года.
Однако предлагаю посмотреть на эту проблему шире. Да, устанавливая квоты на вредные выбросы, используя другие по своему характеру тактические меры, мы, может быть, на какой-то срок и снимем остроту проблемы, но, безусловно, кардинально её не решим. Нам нужны качественно иные подходы. Речь должна идти о внедрении принципиально новых природоподобных технологий, которые не наносят урон окружающему миру, а существуют с ним в гармонии и позволят восстановить нарушенный человеком баланс между биосферой и техносферой. Это действительно вызов планетарного масштаба. Убеждён, чтобы ответить на него, у человечества есть интеллектуальный потенциал».
«Качественно иные подходы» к решению проблемы глобального потепления обозначил Анатолий Чубайс на последнем Гайдаровском форуме, когда говорил об «энергорасточительности России». Главной «принципиально новой природоподобной технологией» для России оказалось повышение цены на электроэнергию. В своих комментариях на «Эхо Москвы» А.Б. Чубайс пояснил:
«Почему так получилось? Так получилось в силу двух причин:
1. Девальвация рубля.
2. «Антинародная» реформа электроэнергетики, создание рынков электроэнергетики, создание конкуренции на оптовом рынке и снижение цены и проч.
В результате мы оказываемся в ситуации фундаментального правила, о котором сказал Игорь Башмаков — дешевое экономить незачем. Мы не можем переломить этот тренд. Это то, что лежит в основе человеческого поведения. В этом смысле низкая цена всегда равна энергорасточительности. Это фундаментальная основа, в которой мы живем».
Но так ли энергорасточительна приполярная Россия? Из Табл. 1, подготовленной Мировым банком, мы видим, что по душевому энергопотреблению Россия занимает скромное 28 место, несмотря на то, что ниже цена электричества только у Саудовской Аравии и Туркмении. Конечно, энергетическим монополистам крайне хотелось бы повысить цену электроэнергии, учитывая, что девальвация рубля больно ударила по их прибыли, которую они привыкли переводить в доллары.
Таблица 1. Энергопотребление и цена электроэнергии в разных странах мира по данным WorldBank и InternationalEnergyAgency
International Energy Agency
World Bank
World Bank (Wikipedia)
Место по потребление эл. энергии
Страна
Цена за МВт, USD
Потребление на человека, кВт
ВВП на человека, Tbic. USD
4
105
15,546
45.032
10
125
12,984
59.532
12
115
10,947
29.743
14
225
10,059
53.800
15
20
9,444
20.761
17
145
8,845
57.714
19
225
7,820
38.428
23
330
7,035
44.470
24
180
6,940
38.477
28
52
6,603
10.743
39
225
5,130
39.72
41
275
5,002
31.953
49
90
4,198
6.161
52
70
3,927
8.827
64
60
3,052
14.402
67
130
2,855
10.541
70
0
2,679
7.356
72
185
2,601
9.821
78
62
2,090
8.903
106
105
901
3.007
107
61
812
3.847
108
63
806
1.940
18 декабря 2019 года «Деловая Россия» совместно с Минэкономразвития России при поддержке Национальной организации поддержки проектов поглощения углерода провели круглый стол «Россия и изменение климата», на котором было «принято решение о формировании постоянно действующей рабочей группы «Деловой России» в поддержку правительству России по разработке законодательного обеспечения в области снижения выбросов парниковых газов». Самое интересное было в том, что организовывал этот круглый стол «поддержки» О.Б. Плужников, который более десятка лет вел эту тему в соответствующем департаменте Минэкономразвития. И все эти годы этот чиновник «исполнял» поручение МВК по проблемам изменения климата от 2003 года, данное Минэкономразвития, по разработке закона о государственном регулировании выбросов парниковых газов. То есть ещё до принятия Россией решения о ратификации Киотского протокола. И вот бывший чиновник теперь в составе «Деловой России» занимается тем же вопросом с того же места, будто и не прошло 15 лет.
На этом круглом столе главным докладчиком был тот же И. Башмаков, на выводы которого об энергорасточительности России ссылается А. Чубайс в качестве аргумента о необходимости участия России в ПКС.
Подобными умозаключения в России некоторые энергетики «промывают нам мозги» уже более 20 лет. Образцом подобной риторики может служить книга Андрея Паршева «Почему Россия не Америка», в которой обосновывается принципиальная неконкурентоспособность производства в России из-за высокой энергетической составляющей в себестоимости продукции в нашем холодном климате. В этой связи необходимо согласиться, что при сравнении стран по энергоэффективности, при соблюдении всех равных условий по применяемым технологиям, Россия всегда будет проигрывать, но не из-за низкой цены на энергию, а из-за холодного климата на её территориях. То есть получается, что в существующих условиях низкая цена на энергию в России — это её конкурентное преимущество для привлечения инвестиций и развития собственного промышленного производства.
Каков же выход из этой ситуации?
В Москве в 2017 и 2018 годах прошли два Климатических форума городов России, на которых никаких качественно иных подходов по отношению к положениям ПКС не прозвучало. Не обсуждались на форумах и вопросы выполнения Перечня поручений Президента РФ по итогам заседания Государственного совета по вопросу «Об экологическом развитии Российской Федерации в интересах будущих поколений», состоявшегося 27 декабря 2016 года. Вместо этого, предпочтение было традиционно отдано пиару иностранных докладчиков, рассказывавших о необходимости ПКС. В итоге, поручения президента РФ по разработке механизмов смягчения для экономики России положений ПКС и противодействия экологическому протекционизму других стран, были как всегда проигнорированы. Загадочно прозвучало заявление действующего чиновника, соратника О. Плужникова по департаменту МЭР В.А. Максимова об отсутствии в России «цены на углерод», но что это за цена чиновник так не объяснил. Попытки прояснить этот вопрос у выступавшего ведущим круглого стола О. Плужниковым были блокированы.
Здесь требуется пояснение. Вопрос о наличии «цены на углерод» является «моментом истины» для событий, которые происходят в России на «энергоклиматическом» поле. Если принять тезис Башмакова — Чубайса, что низкая цена на энергию в России не стимулирует энергосбережение, тогда по этой логике, как можно стимулировать сокращение выбросов парниковых газов в отсутствии вообще «цены на углерод» при этих сокращениях? Как можно стимулировать сокращение использования атмосферного воздуха при сжигании ископаемого топлива с последующими выбросами углекислого газа, если стоимость этого ресурса окружающей среды («цена на углерод») в России не определена, в отличие от стран ОЭСР и развивающихся стран. Фактически этот ресурс представляет собой способность окружающей среды нейтрализовать антропогенное воздействие, в том числе и от выбросов парниковых газов, без изменения своего качественного состояния.
То есть ответственность производителя продукции, согласно международным стандартам, заключается в том, чтобы цена производимой им продукции включала в себя не только стоимость используемых энергоресурсов, но и стоимость нейтрализации антропогенного воздействия при использовании ресурсов окружающей среды в процессе жизненного цикла продукции.
Как известно из работ покойного академика Г.А. Заварзина, объемы поглощения парниковых газов в России составляют около 6 млрд тонн в год в СО2-эквиваленте, а используем мы в хозяйственной деятельности меньше половины этого ресурса. То есть Россия — «углеродный» донор и нам нет необходимости включать «цену на углерод» в стоимость продукции, произведённой в России. Тогда как при включении «цены на углерод» в продукцию, импортируемую из стран, которые не являются экологическими донорами, такая продукция будет становиться неконкурентоспособной по отношению аналогичной российской продукции.
Таким образом, опровергается навязываемый радетелями повышения энергоэффективности российской экономики миф о невыгодности производства в России в связи с повышенными энергозатрами в холодном климате.
Именно на реализацию подобного подхода направлены поручения президента изложенные в Перечне поручений:
«Пр-140ГС, п.1
д) разработать план действий, направленных на усиление позиций России при формировании международной природоохранной повестки, а также при обсуждении вопросов, касающихся формирования системы компенсаций (платежей) за экосистемные услуги, исходя из понимания роли России как экологического донора».
В разработанном законопроекте «О государственном регулировании выбросов парниковых газов на территории РФ» его авторы очевидным образом проигнорировали поручения президента РФ, в том числе и относительно использования в экономике России «цены на углерод», то есть цены используемых ресурсов окружающей среды.
Во многих публикациях приводятся цифры громадных экономических потерь, которые понесла экономика России в результате отсутствия национальной системы регулирования антропогенного воздействия, в том числе парниковых газов, и отсутствия «цены на углерод» на внутреннем рынке.
В национальной системе регулирования антропогенного воздействия должны быть оценены ресурсы окружающей среды наших территорий и расставлены приоритеты национальной экономики, если мы хотим её развивать, а не плыть по течению псевдоэкологических приоритетов других стран, которые защищают свои экономики. Западные страны, формируя положения международных природоохранных соглашений, изобретая пседонаучные показатели, далёкие от проблем окружающей среды и проблем изменения климата, и которые не отвечают нашим национальным интересам, предлагают нам торговать природными ресурсами окружающей среды территорий России по цене «пуговиц». В этом плане примечательно высказывание А. Чубайса, однажды прозвучавшее на одном из уральских заводов несколько лет назад, когда один из руководителей завода попросил А. Чубайса включить проект реконструкции завода в состав проектов совместного осуществления в рамках КП. Ответ был более чем интересным:
«Мы (РАО ЕЭС) продали квот в объеме 500 млн тонн, но не получили ни рубля».
Где деньги, Зин?
Складывается впечатление, что нас упорно и последовательно заставляют наступить на те же грабли, что и при ратификации Киотского протокола. В отсутствии национальной системы регулирования антропогенного воздействия, методики количественной и экономической оценки этого воздействия, включая выбросы парниковых газов, ратификация ПКС будет чревата для России не унизительными неприятностями, как в Дохе в 2012 году, а катастрофическими последствиями для экономики.
Неоднократно руководство нашей страны в своих выступлениях акцентировало внимание на том, что переход промышленности на наилучшие доступные технологии (НДТ) позволит развивать в России экологически чистое производство. Насколько известно, при оценке эффективности НДТ возник спор между Минпромторгом и Минприроды о том, что при оценке эффективности НДТ необходимо учитывать объемы выбросов парниковых газов. Представляется, большинство граждан не подозревают, какие экономические потери и экологический ущерб гарантирован для России из-за подмены некоторых понятий, произведённых в законе №219-ФЗ от 21.07.2014, которым установлен на территории России порядок нормирования вредных выбросов по НДТ. Во-первых, нормированием по НДТ вводится нормирование вредных выбросов предприятий не по возможностям окружающей среды с учётом предельно допустимых концентраций (ПДК), установленных для выбрасываемых отравляющих веществ, как это было ещё со времён СССР, а по параметрам применяемых технологий. Подобный подход напрямую нарушает 42 статью Конституции РФ об обеспечении благоприятной окружающей среды для жизнедеятельности наших граждан.
Во-вторых, в процессе подготовки закона №219-ФЗ в его тексте первоначально присутствовало понятие НСТ (наилучшие существующие технологии), которое предполагало использование наилучших существующих технологий. Но в окончательной редакции понятие НСТ исчезло из текста закона. Начиная с 2014 года введенными санкциями возможности России по использованию наилучших существующих зарубежных технологий были ограничены. В результате, мы с помощью системы нормирования по НДТ сегодня стимулируем продвижение грязных устаревших технологий, которые вносят в справочники НДТ, вместо наилучших существующих. Особенно это видно на примере устаревших мусоросжигающих заводов, которые не могут гарантировать безопасности для живущих поблизости граждан и при этом требуют неадекватных экономических затрат.
Более подробно о проблеме «цены на углерод» читайте в следующей статье.