Русский СПГ-покер: перспективы и угрозы

В свое время там кто-то умный обратил внимание на одну российскую структурную экспортную слабость. По ряду причин мы еще с советских времен сразу сосредоточились только на области трубопроводного газа. Хотя инфраструктура его транспортировки стоила дорого, однако логистика требовала лишь простой перекачки, что в итоге делало продукт экономически дешевым. В результате СССР сильно вложился в трубопроводы и воспитал пару поколений инженеров, привыкших к естественности только такого варианта.

Возникший из советского наследия Газпром автоматически перенял традиционные взгляды, создав впечатление неспособности России быстро осознать и развить альтернативу — сегмент сжиженного природного газа. Опираясь на это, западные умники и разыграли ставку перехода мира, и прежде всего Европы, на СПГ. Третий энергопакет ЕС должен был заблокировать доступ трубопроводного газа на европейский рынок на срок, в течение которого Запад построит инфраструктуру под СПГ.

Но вышло иначе. Уже 8 декабря 2017 года танкер «Кристоф де Маржери» принял первую партию продукции завода «Ямал-СПГ» в порту Сабетта. Россия долго запрягала, но очень быстро поехала. После первой очереди мощностью 5,5 млн тонн пришел черед второй (в августе 2018-го, на полгода раньше графика), тоже на 5,5 млн тонн, и в декабре (также опережая планы) запущена третья, что довело суммарный объем производства до 16,5 млн тонн в год. В итоге вместе с «газпромовским» проектом «Сахалин-2» на 9,6 млн тонн Россия, по предварительным итогам 2018 года, уже вышла на 8% мирового рынка СПГ, за год удвоив свою долю.

Таким образом, первоначальный американский план изоляции российского газового экспорта, а через нее и существенное сокращение ВВП, очевидно провалился. Даже если не считать успехи трубопроводного, то только СПГ мы стали производить около 30 млн тонн в год. С прицелом к 2030 году выйти примерно на 100 млн тонн, из которых 55−60 млн собирается поставлять только один «Новатэк».

Откровенно говоря, у них там вообще планы практически наполеоновские — довести объем до 72 млн тонн, тем самым практически догнать показатели Катара (76,8 млн тонн), что составит около 30% мирового рынка СПГ.

Основанием для столь оптимистичных ожиданий служит результат нынешнего года, в котором ожидалось в течение периода активной спотовой торговли (декабрь 2017 — апрель 2018) отправить из Сабетты в Европу максимум 14 газовозов, тогда как по факту пришлось отгрузить аж 21. Более того, к апрелю на долгий срок оказалось законтрактовано 96% производственных мощностей «Ямал-СПГ». В том числе: Total (4 млн т СПГ в год), CNPC (3 млн т СПГ в год), Gazprom Marketing & Trading (2,9 млн т СПГ в год), Gas Natural Fenosa (2,5 млн т СПГ в год) и NOVATEK Gas & Power (2,4 млн т СПГ в год).

В направлении Европы «Новатэк» вообще организовал своего рода конвейер. Следующие из Сабетты танкеры ледового класса Arc7 в норвежском фьорде Сарнес (около порта Хоннигсвог) перегружают продукцию на обычные газовозы (операция ship-to-ship, STS, занимает примерно 96 часов), которые уже везут газ на один из четырех североевропейских терминалов: в Роттердам (Нидерланды), Лондон (Великобритания), Монтуар и Дюнкерк (Франция). Впрочем, временами их груз перекупается «сторонними партнерами» для доставки в США, как это уже неоднократно имело место в прошлом «отопительном сезоне».

Достигнутые Россией результаты действительно впечатляют, но считать будущее нашей СПГ-экспансии безоблачным все же не следует. Причин тому две. Одна объективная экономическая, другая субъективная политическая. Причем на выходе обе тесно связаны между собой.

Экономическая упирается в баланс спроса и предложения. По данным Международного энергетического агентства, к 2022 году общее мировое производство СПГ (посчитано с учетом текущего состояния всех заявленных в мире проектов) ожидается на уровне 650 млрд куб. м. в год, что в 1,43 раза выше показателя 2016 года (452 млрд). Тогда как спрос достигнет лишь 460 млрд, тем самым явно предопределяя серьезное обострение конкурентной борьбы и доминирование «рынка покупателя», обычно всегда оборачивающегося падением средних цен.

В этом раскладе географические и климатические особенности предоставляют России заметное преимущество. Сжижать газ в условиях низких температур Ямала обходится на 40% дешевле, чем в почти субтропическом штате Луизиана (завод в Sabin Pass, США). Да и возить его из Сабетты в Европу тоже почти в 1,5 раза ближе, чем через Атлантику. Возникает экономия на издержках, обеспечивающая себестоимость российского сжиженного газа, скажем, в Европе, на уровне 4,2−4,5 доллара за миллион британских тепловых единиц (МБТЕ), что делает среднегодовые европейские спотовые цены в 7,5−8,1 долл/МБТЕ для нас вполне комфортными, тогда как себестоимость американского СПГ в Европе с 7,3−7,9 доллара только начинается.

Получается, что Россия остается конкурентоспособной практически в любой момент рынка, тогда как США получают возможность на нем что-то заработать только в короткий, не более 5−7 недель, и слабо предсказуемый период зимних пиков, связанных с приходом в Европу особенно сильных холодов, когда цены прыгают до 11 и даже 12 долл/МБТЕ.

На азиатском рынке ситуация еще лучше. Во-первых, средние цены на треть выше, во-вторых, возить продукцию с Сахалина до Южной Кореи, Японии и Китая гораздо ближе, чем американцам со своего единственного завода на восточном побережье в обход Северо-Американского континента, через Панамский канал и далее — самый большой на планете Тихий океан. Как следствие, мы в Азии также оказываемся сильно конкурентнее американцев и способны двигать поставщиков с Ближнего Востока и из Австралии.

Но у этой медали есть и оборотная сторона. Текущий расклад неизбежно вынуждает США искать любые возможные меры для блокирования российской СПГ-экспансии буквально всеми доступными способами. Иначе разница между предложением и спросом окажется «списана» только за американский счет.

К 2030 году Вашингтон тоже собирается довести собственный объем производства с нынешних 18 до 90−95 млн тонн в год. Правда, с учетом нынешних событий, министерство энергетики США пересмотрело прогнозы в сторону уменьшения до 65−70 млн тонн. Однако, если все пойдет, как сейчас, то они тоже окажутся «не востребованы рынком». Собственно, на данный момент из 11 выданных лицензий на строительство сжижающих мощностей в реальной работе находятся только четыре, да и они реализуются очень неспешно. Инвесторы заранее пытаются законтрактовать хотя бы 75% объемов, но получается это у них не очень. Остальные проекты за пределы красивых компьютерных презентаций не вышли вообще.

Стоит ли удивляться нарастающему политическому давлению США на Норвегию с целью добиться ее отказа в предоставлении России логистических услуг в фьорде Сарнес. Государственный департамент США назвал роль Норвегии контрпродуктивной: «В то время, когда российского газа становится все больше в энергетическом импорте Европы, его дополнительные объемы подорвут усилия ЕС по энергетической диверсификации».

До прямых публичных санкций против Норвегии дело, может быть, и не дойдет (хотя кто знает, Америка в последнее время с коллективной солидарностью Запада обращается весьма вольно), но закулисное давление на участвующие в работе «русского газового экспресса» европейские компании уже оказывается. Спасает лишь то, что к 2022 году собственный перегрузочный СПГ-хаб Россия планирует создать в районе Мурманска.

Другое дело, что процессу наращивания объемов производства самого СПГ серьезно мешает до сих пор не наверстанное технологическое отставание в области производства необходимого оборудования. Как для сжижения, так и собственно бурового, необходимого для расширения добычи как сырьевой базы общего бизнес-процесса. Все упомянутое приходится покупать у иностранных производителей, коих в мире немного, и все они к американскому санкционному давлению весьма уязвимы. Собственно, они под ним находятся уже.

В итоге из множества разным образом анонсированных или просто за прошлые годы упоминавшихся проектов в перспективе Россия действительно сможет реализовать лишь расширение существующих заводов на Ямале (анонсированная четвертая и, возможно, потом пятая очередь, «Новатэк») и на Сахалине (третья очередь, Газпром). Кроме них стоит ожидать реализации газпромовского проекта «Балтийский СПГ» в Ленинградской области в Усть-Луге на 10 млн тонн в год с последующей перспективой наращивания мощности в 1,5 раза.

Но тут дело упирается в сложности с привлечением проектного финансирования: доступ к западным кредитам закрыт либо серьезно затруднен, а имеющиеся собственные ресурсы задействованы на реализацию трубопроводных проектов «Турецкий поток» и «Северный поток — 2».

Таким образом, заявленные на пике головокружительного успеха 100 млн тонн в год к 2030-му, скорее всего, не получатся. Куда реалистичнее выглядит цифра в 45−50 млн тонн, зато вероятность ее достижения если не абсолютна, то близка к таковой. Следовательно, в ближайшие три года Россия имеет все шансы довести свою долю на мировом рынке СПГ до 10−12%. И помешать нам в этом Соединенные Штаты не смогут. Если, конечно, не рассматривать наихудший сценарий обрушения всей Европы в гражданскую войну религиозного характера, а также выдавливания торговой экспансии Китая назад — внутрь его национальных границ.