«История Севастополя» — научный труд в актуальном контексте
В марте 2021 года из печати вышла первая в России научная монография по истории Севастополя, состоящая из трёх томов и охватывающая период с древности до 2014 года. Идея монографии принадлежала севастопольским историкам, а вдохновителем проекта выступила сенатор от Севастополя Екатерина Алтабаева, историк по образованию с большим преподавательским опытом. При этом реализация проекта объединила севастопольских авторов с центральными структурами — трёхтомник создавался под эгидой Российского исторического общества (РИО) при финансовой поддержке фонда «История Отечества», а общее научное руководство взял на себя Институт российской истории РАН.
Монография завершается главой «Русская весна 2014 года в Севастополе». Тем самым термин, который до этого был широко распространен среди жителей города, особенно среди активных участников событий февраля — марта 2014 года в Севастополе, теперь введен в общероссийский научный оборот. На презентации трёхтомника в Российском историческом обществе 18 марта 2021 года события 2014 года характеризовали как «русскую весну» не только директор Института российской истории РАН Юрий Петров, но и проводивший презентацию глава РИО, он же — руководитель Службы внешней разведки России Сергей Нарышкин.
Не случайным представляется тот факт, что мероприятие в РИО, посвященное презентации трёхтомной монографии, состоялось в день 7-летия возвращения Севастополя и Крыма в состав России. В этот же день монография была представлена и президенту — в ходе его онлайн-встречи с представителями Крыма и Севастополя, приуроченной к празднику, слово было дано редактору 2-го тома севастопольскому историку Вадиму Прокопенкову, который рассказал Владимиру Путину об итогах работы над первой академической монографией по истории города-героя.
Таким образом, трёхтомная «Истории Севастополя» уже в момент своего выхода способствовала появлению фундаментального исторического нарратива, который — учитывая неформальный статус Севастополя как «патриотической столицы России» — не только не противоречит академическим трактовкам, но и вносит искренний патриотический импульс и в историческую науку, и в общественные представления о прошлом.
Вышедший трехтомник по истории Севастополя стал за последние годы уже третьим академическим изданием по истории Северного Причерноморья, подготовленным при участии Института российской истории РАН (ИРИ РАН). Этот обширный регион с богатой и сложной исторической судьбой, вошедший в состав России в конце XVIII века и в свое время получивший официальное наименование «Новороссия», действительно заслуживает особого внимания ученых. К этому региону принадлежат Крым и Севастополь, которые в 2014 году — спустя 60 лет после передачи Никитой Хрущевым в 1954 году из РСФСР в состав Украинской ССР — вновь вернулись в состав России, пришли, говоря языком моряков, «в родную гавань». Поэтому логично, что в 2017 году появилась «История Новороссии» (как обобщающий труд по истории региона в целом) и отдельно — «История Крыма» (монография вышла в двух томах).
Эти два проекта ИРИ РАН не прошли незамеченными в научной среде. Однако только вышедшая в марте 2021 года «История Севастополя» сразу попала в топ федеральных СМИ, была представлена президенту Путину (его «вводное слово» есть в самом трёхтомнике), который благожелательно высказался по поводу значения этого труда. При этом «История Севастополя» удостоилась положительных отзывов от академиков, руководителей российских ведущих научных и образовательных исторических структур — президента исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова Сергея Карпова, научного руководителя Института всеобщей истории РАН Александра Чубарьяна, вице-президента РАН, директора Института археологии РАН Николая Макарова, каждый из которых на презентации в РИО 18 марта тепло и искренне говорил о своем отношении к Севастополю и об исторически сложившейся выраженной русской культурной идентичности города.
Отличается и авторский коллектив: в первых двух упомянутых проектах он формировался Институтом российской истории РАН из собственных сотрудников, с привлечением специалистов из других научных центров страны, в том числе из Крыма. Авторов же для «Истории Севастополя» отбирали сами севастопольцы под руководством Е. Б. Алтабаевой и севастопольского историка Вадима Хапаева. На презентации трёхтомника неоднократно говорилось о «севастопольской исторической школе», возрожденной благодаря этой коллективной работе (всего в работе над монографией участвовало порядка 50 авторов, среди них лишь несколько сотрудников ИРИ РАН, которые участвовали в написании главы по Великой Отечественной войне, а также некоторых сюжетов по последним периодам истории города).
Идея создания «Истории Севастополя» возникла в несколько иных обстоятельствах, чем первые два проекта по истории Крыма и Новороссии. В 2014 году на одном из заседаний Российского исторического общества по инициативе руководства ИРИ РАН был поднят вопрос о необходимости подготовки академического труда по истории Крыма и Новороссии. В разговоре с автором этих строк заместитель директора ИРИ РАН Сергей Журавлев пояснил, что после возвращения Крыма в состав России Институт был завален запросами госструктур, СМИ и рядовых граждан: «Это был период, когда темы Крыма и Новороссии были особенно общественно-актуальны, и нас постоянно спрашивали, что такое Новороссия, какова история Крыма и каковы его общие культурные связи с Россией, как Крым попал в состав Украины и т. п.».
Все это побудило приступить к написанию книг на эту тему. В 2015 году ИРИ РАН получил финансирование от главной грантовой гуманитарной организации на тот момент — РГНФ — на «Историю Крыма» и на «Историю Новороссии». Исследования велись во многом параллельно, но разными авторскими коллективами. Таким образом, подготовка двух этих монографий была связана в первую очередь с выраженным общественным запросом к академическим историкам, с огромным общественным интересом к связям этих земель с Россией.
После реализации этих двух проектов стало очевидным, что история региона будет не полной без третьей ключевой составляющей — «Истории Севастополя». Особая сложность этого проекта заключалась, как подчеркнула на презентации трёхтомника инициатор проекта Е. Б. Алтабаева, в том, что многое приходилось делать впервые, так как систематическая история города на тот момент отсутствовала — такой работы не возникло ни в дореволюционное, ни в советское время. А по поводу постсоветского украинского периода в разговоре с автором этих строк она добавила: «Историки, конечно, работали и что-то публиковали, но многое писалось в стол, а о создании объективного обобщающего академического труда и тогда думать было невозможно».
Возможно, в появлении самой идеи монографии по истории Севастополя сыграл роль и субъективный фактор. Ведь Е. Б. Алтабаева в 2000-е годы разработала (включая учебные пособия) и вела курс под названием «Севастополеведение» для севастопольских школьников и учителей — с целью популяризации среди молодежи подлинной истории города-героя, вопреки навязывавшимся постсоветской Украиной новым трактовкам и оценкам прошлого с позиций украинской национальной истории. Сама Екатерина Борисовна на вопрос автора этих строк, можно ли считать идею академической монографии продолжением ее деятельности по курсу «Севастополеведение», отвечает так: «Конечно, нет. Ребенку нужен яркий, сочный, ни в коем случае не лишенный исторической правды, но все же облегченный рассказ. Это совершенно разные задачи — популяризация и системное научное изложение. Трехтомник — это фундаментальная научная монография».
В то же время Екатерина Борисовна признает, что в ее работе над «Севастополеведением» и в научной монографии, сводящей воедино историю города, есть и общие черты: «В курсе «Севастополеведение», конечно, логика та же, та же хронология — мы путешествуем по эпохам, в которых развивалась эта земля. Мы не можем пропустить яркие страницы в истории Севастополя ни в том, ни в другом случае».
Отсутствие монографии по истории Севастополя до возвращения города в 2014 году в состав России можно объяснить и объективными причинами. В эпоху Российской империи город скорее воспринимался как нечто единое с Черноморским флотом, а в советское время если профессиональными историками и писались работы, посвященные отдельным городам, то за пределами краеведения это были монографии, посвященные двум столицам — Москве и Ленинграду. Кроме того, в советское время Севастополь, где располагалась база флота, и вовсе длительное время был «закрытым» городом, что означало неразглашение данных об экономике и многих других аспектах его жизни.
Однако после возвращения в Россию в 2014 году Севастополь получил статус города федерального значения, став, по сути, третьей столицей страны. Не случайно неоднократно звучали слова, в том числе — из уст президента, что Севастополь — патриотическая столица России. Поэтому история города-героя и не могла укладываться в рамки «Истории Крыма», вне зависимости от того, какое внимание Севастополю было уделено в этой двухтомной работе.
Заместитель директора ИРИ РАН Виктор Захаров, отвечавший в «Истории Севастополя» за 1-й и 2-й тома, охватывающие период до 1917 года, отмечает: «В «Истории Крыма» объективно про Севастополь было написано мало. Севастополь как город федерального значения и патриотическая столица нуждался в собственной полноценной академической монографии». С. В. Журавлев, курировавший со стороны ИРИ РАН 3-й том монографии, отмечает, что никаких сомнений по поводу необходимости создания фундаментальной истории города у него тоже не возникало: «Севастополь является самостоятельным субъектом Российской Федерации. Очевидно, что Севастополь — самодостаточная территория, самодостаточный город. К тому же — неразрывно связанный с флотом. И севастопольцы очень горды тем, что они — особые. История это доказала».
Е. Б. Алтабаева, которая в конце 2017 года обратилась в РИО с идеей создания такого труда, объясняет: «Севастопольские историки, которые вынашивали эту идею много лет, были совершенно убеждены, что нужна не только история Крыма, но и история Севастополя. Потому что все-таки это особенная часть Крымского полуострова — Юго-Западный Крым и территория, которая входит сегодня в границы города федерального значения Севастополь. Двухтомная «История Крыма» — серьезное исследование, но сейчас по истории Севастополя вышла монография, состоящая из трех томов. Совершенно очевидно, что столь глубокое исследование нашей истории в рамках общекрымского проекта сделать не получилось бы».
При этом сенатор от Севастополя подчеркивает исторически сложившуюся специфику Севастополя как «отдельного политического, историко-географического и культурного пространства»: «Вначале это, конечно, была часть Новороссии, а затем — учрежденной в начале XIX века Таврической губернии. Однако уже с 1804 года Севастополь управлялся командующим Черноморским флотом, который одновременно был военным губернатором Николаева и Севастополя. После Крымской войны, когда город был полностью разрушен, он некоторое время входил в состав Ялтинского уезда, но уже с 1873 года — это севастопольское градоначальство, которое подчинялось непосредственно императору. В советское время, как известно, Севастополь, находясь на территории Крымского полуострова, почти все время был городом закрытым. В 1948 году был признан городом республиканского подчинения. И с 1954 года эта ситуация сохранялась,
Таким образом, и севастопольские инициаторы проекта и авторы, и их московские коллеги из ИРИ РАН солидарны в том, что «История Крыма» не закрывала потребность в создании полноценной академической истории Севастополя как города с собственной выдающейся предысторией и историей, ныне — города федерального значения и отдельного субъекта Российской Федерации.
Трёхтомник по истории Севастополя стал уникальным проектом и с точки зрения методики работы над его созданием, соединив в себе два видения города — «сверху», из перспективы общероссийской истории, и «снизу», из локальной, городской проекции. Гармоничное соединение этих двух видений было одной из главных методологических проблем, решить которую авторы и редакторы стремились сообща.
На начальном этапе важно было выработать общие подходы к изучаемым сюжетам. При первом «заходе» на тему в 2018 году оказалось, что сравнительно лучше изучена политическая, институциональная история Севастополя, что существующая историография истории Черноморского флота не всегда в должной мере связана с историей города, а также что разные аспекты повседневной жизни и быта горожан разных эпох, то, что в современной науке относят к социальной истории и к исторической антропологии, известны в значительно меньшей степени даже применительно к истории ХХ века.
Это потребовало обращения к архивам, к рукописным коллекциям музеев и библиотек, к периодике, к источникам личного происхождения, фотографиям. В итоге в 3-томной монографии введено в научный оборот немало новых источников. Поездки в архивы Санкт-Петербурга и Москвы либо заказ документов из них, говорит Е. Б. Алтабаева, оказались возможны благодаря финансовой поддержке Объединенной судостроительной корпорации. Большую финансовую поддержку монографии оказало и правительство Севастополя, благодаря личному участию губернатора Михаила Развозжаева к этому был привлечен банк РНКБ.
Севастопольский историк, соредактор 2-го тома (1783— 917 годы) В.Н. Прокопенков рассказывает: «Мы серьезно проработали материалы фондов РГА ВМФ по вопросам взаимодействия военной и гражданской власти, в частности Морского ведомства и общественного управления. Из РГИА была получена информация о функционировании общественных и культурных учреждений. Фонды Государственного архива Республики Крым помогли систематизировать материал по образовательной сфере, оказалось, что есть много не проверенной и противоречивой информации по учебным учреждениям города вплоть до начала ХХ века. Также нам помогли архивы ведомственных учреждений, в том числе ГИК МЗ «Херсонес Таврический», фонды научной библиотеки Таврика Центрального музея «Таврида». Значительное количество ссылок читатель увидит на издания периодической печати, которые дали информацию о многих сферах общественной жизни, да и о Черноморском флоте».
С. В. Журавлев, рассказывая о работе над 3-м томом (1917—2014 годы), отмечает особую значимость документов по истории города в ХХ веке, хранящихся в архивах и музеях Крыма (Симферополь) и Севастополя. В частности, были использованы богатые коллекции о событиях Великой Отечественной войны в Музее обороны Севастополя.
Следующей важной задачей, по словам С. В. Журавлева, было «встроить историю Севастополя в общероссийскую историю, выделив его экономическую, культурную и др. специфику в конкретный период, с одной стороны, а с другой — выявить причинно-следственные связи городских событий с процессами, которые происходили в стране в целом. Такой подход позволил лучше показать значение Севастополя в российской истории. Ведь были моменты, когда Севастополь оказывался на авансцене исторических событий, когда от него и его жителей многое зависело в судьбе нашей страны».
Перед руководством ИРИ РАН была и еще одна задача. В разговоре с автором этих строк его директор Ю. А. Петров отметил: «Наша задача была сшить из лоскутного одеяла единое полотно. Чтобы стилистически оно выглядело единообразно. Чтобы была внутренняя содержательная преемственность. Чтобы там не было фактических и методологических неточностей. Чтобы из достаточно пестрого собрания очерков появилась единая, цельная, достоверная история Севастополя». С. В. Журавлев продолжает: «Мы с В. Н. Захаровым как ответственные редакторы каждого тома, в отличие от авторов, каждый из которых был погружен в свою тему, видели не только данный текст, но и весь том целиком». В. Н. Захаров также подчеркивает: «Задача была собрать и сделать концепт. Здесь важна концепция, идея, общая логика. Выделить главное, отсеять второстепенное, показать взаимосвязи и смыслы на протяжении всей истории».
Ю. А. Петров так подытожил роль Института российской истории РАН в создании трёхтомника: «Главное — мы помогли севастопольским историкам создать первую полномасштабную академическую по уровню, сугубо научную историю города. Это наш вклад и наша заслуга в проекте. У нас был творческий союз. Они хорошо знают историю города, гораздо лучше, чем мы. А мы обеспечили концептуальное и смысловое единство».
Впрочем, в результате такого творческого союза возникло не только единое полотно истории Севастополя, но и оказались закрыты многие «белые пятна» этой истории. По общему признанию, в первую очередь это касается истории Юго-Западного Крыма (так руководители проекта решили назвать 1-й том, посвященный истории этой территории до основания Севастополя) периода Османского владения, причем этот раздел был написан с использованием турецких архивов.
По мнению Е. Б. Алтабаевой, также серьезным вкладом в историографию является раздел по второй половине XIX века: «По этому периоду мало научных монографий, есть много статей и публикаций в СМИ, но систематическое научное изложение — одно из первых. Тем более это касается 20—30 — хгодов ХХ века, и послевоенного периода, и периода постсоветского. И, конечно, тематика «русской весны» 2014 года излагалась ранее только в публицистике».
По мнению В. Н. Захарова, несомненным вкладом в историографию является и раздел по первой половине XIX века: «Не существует монографического исследования о деятельности Михаила Лазарева в развитии Севастополя. А здесь — 200 с лишним страниц под названием «Лазаревская эпоха в истории Севастополя».
В унисон словам Е. Б. Алтабаевой звучит и сказанное С. В. Журавлевым о «белых пятнах» в 3-м томе: «Особенно серьезная новизна содержится в главах по постсоветской истории Севастополя. Впервые показано, что город и его жители были главными действующими лицами, говоря современным языком, — драйверами событий «русской весны» 2014 года Именно севастопольцы выступили наиболее активными сторонниками воссоединения с Россией. Другой важный концептуальный вывод, сделанный нами, касается легитимности происходившего в Севастополе в феврале — марте 2014 года. Эмоциональный народный протест, связанный с отрицанием любой власти, ассоциируемой с киевским режимом, уже на следующий день после Митинга народной воли начал поэтапно входить в легитимное русло благодаря ответственной позиции «народного мэра» Алексея Чалого и большинства депутатов Севастопольского городского совета, в непростых условиях вставших на сторону своих избирателей. Хроника этого уникального по своему накалу и историческому значению времени впервые подробно проанализирована в нашем томе».
Об исторических связях Севастополя с Россией и событиях 2014 года много говорилось и на конференции к 5-летию тех событий, которую сайт Русская Idea при участии автора этих строк проводил в севастопольском филиале МГУ им. М. В. Ломоносова в 2019 году. Один из участников той конференции, историк, руководитель ИА REGNUMМодест Колеров так прокомментировал выход 3-томной монографии: «С Севастополем связано много героического в нашей истории, но и много трагического. Профессиональный и объективный рассказ об этих страницах очень важен. Среди них особое место занимает оборона Севастополя в 1941— 942 годах, обстоятельства оставления города советскими частями, установление нацистского режима и сопротивление горожан оккупантам, — всё это продолжает вызывать живой интерес и дискуссии. Память о событиях военных лет жива в Севастополе, и радует, что в составе авторского коллектива монографии оказался сотрудник Музея 35-й береговой батареи Степан Самошин, участвовавший в написании раздела, посвященного Севастополю в период Великой Отечественной войны».
Однако 3-томная «История Севастополя» значима не только закрытием «белых пятен», систематизацией исторического материала и введением в научный оборот новых источников, но и теми большими смыслами, которые выходят за пределы строго научных задач — как часто бывает с качественными научными монографиями, нередко даже вопреки воле их авторов.
Так, в ходе работы над монографией произошла проблематизация базовых представлений севастопольцев о своем городе — в частности, о его неразрывной связи с Черноморским флотом. С. В. Журавлев отмечает: «Для севастопольцев, в том числе членов авторского коллектива трехтомника, город и Черноморский флот — это близнецы-братья, связанные между собой на естественном уровне. Но ведь нужно это единство раскрыть с фактами и цифрами в руках, прописать с научной точки зрения. Там, где нам это удалось сделать, это — действительно вещи инновационные. Скажем, влияние флота на экономику, на сферу занятости, на развитие социально-культурной сферы города в послевоенный период. Когда стали смотреть в архивах конкретику, то открылись реальные масштабы участия флота в жизни Севастополя. И выяснилось, что флот — это не только корабли на рейде, но и, например, создание в городе ориентированных на его потребности наукоемких производств, «потянувших» за собой открытие соответствующей специализации в местных вузах. Это гигантские вложения из флотского (союзного) бюджета в инфраструктуру Севастополя. Речь идет о строительстве целых городских микрорайонов и содержании их ЖКХ. В результаты к моменту распада СССР больше половины городского жилья, а также учреждений соцкультбыта находилось на балансе флота. Поэтому распад СССР и вопрос о судьбе Черноморского флота воспринимался в городе настолько близко к сердцу. Впрочем, вопрос о духовно-культурных, экономических, гуманитарных связях Севастополя с Россией после 1991 года по большому счету ждет своего исследователя. Однако уже из нашей монографии можно сделать однозначный вывод, что связи эти были настолько глубоки и разнообразны, а украинская элита делала все, чтобы севостопольцы чувствовали себя в этой стране «чужими», что жизнь Севастополя украинского периода — это в значительной мере страница история России. Этот город был настолько нам близок, что его даже «русским зарубежьем» не назовешь. Поэтому возвращение в состав России стало естественным процессом».
Отдельной методологической проблемой был хронологический период до основания Севастополя, названный в монографии «Историей Юго-Западного Крыма». Этому периоду посвящен 1-й том. На вопрос, почему было принято решение вести историю Севастополя с древности, к тому же — в административных границах современного Севастополя, Ю. А. Петров отвечает: «А как иначе? Да, по этому поводу были дискуссии, и немалые». В. Н. Захаров уточняет: «Мы во многом исходили из имеющегося опыта. Ведь по истории двух других столиц, Москвы и Санкт-Петербурга, написаны многотомные академические труды, и все они начинаются с палеолита. Вообще во всех странах принято, что история территории начинается с того момента, когда там появляются люди. Почему же историю Севастополя начинать с 1783 года? Разве там никто не жил до этого? Разве история Франции начинается с Великой французской революции? Нет, она начинается с галлов. Так и здесь. Тем более на современной территории Севастополя есть древний Херсонес. Да, конечно, мы не могли назвать 1-й том историей собственно Севастополя, поэтому и назвали его «История Юго-Западного Крыма». То есть мы договорились, что, начиная с древности, пишем о территории Севастополя в современных границах. Иногда нам приходилось выходить за рамки этих границ. Херсонес в своих древних границах выходил за нынешнюю территорию Севастополя. Но мы должны о нем написать комплексно? Должны. Или — Первая мировая война. Черноморский флот базировался в Севастополе, но действовал по всему Черному морю. Мы должны писать о том, куда ходили боевые корабли этого флота? Должны».
Если руководители проекта и дискутировали между собой в 2018 году о правомерности включения досевастопольского периода в монографию по истории города, то В. В. Путин в день 7-летия воссоединения Крыма и Севастополя с Россией в марте 2021 года дважды — в ходе общения с представителями общественности и в выступлении в Лужниках на праздничном концерте — сказал о том, что «в X веке, насколько я помню, часть этой территории напрямую входила в состав Древнерусского государства».
Однако представляется, что наибольшая методологическая значимость трёхтомника всё же связана не с древностью, а с термином «русская весна», имеющим свою собственную 7-летнюю историю за то время, что прошло после событий февраля — марта 2014 года. До выхода «Истории Севастополя» в литературе встречался, да и сейчас тоже используется и другой термин — «крымская весна», который нередко воспринимается как равнозначный «русской весне» для описания событий, связанных с воссоединением с Россией. По словам С. В. Журавлева, термин «русская весна» рожден народом в гуще севастопольских событий 2014 года. Он был выбран авторами монографии как с целью избежать понятийной путаницы в изложении, так и по той причине, что «русская весна» «более удачно, чем «крымская весна», отражает глубинную причину произошедшего в 2014 году народного взрыва — постоянное стремление севастопольцев при Украине сохранить свою русскую, а на самом деле во многом советскую, интернациональную идентичность (которую они ассоциировали с Россией), категорически не желавшую мириться с угрозой украинского национализма».
Директор ИРИ РАН Ю.А. Петров на вопрос автора этих строк, насколько данный термин, присутствующий в трёхтомнике, может являться научным, ответил: «Русская весна — это эмоциональная оценка того времени. Оценка состояния духа радости от возвращения в Россию. В нем нет ничего этнически окрашенного. Это не проявление русского национализма. Это естественное восприятие себя русскими, какими они себя всегда и считали. Это реакция на украинский этнический национализм. И в этой оценке, которая появилась в среде самих участников, современников событий, нет для науки ничего опасного».
Е. Б. Алтабаева, которая одновременно и участник событий, и историк, и член Совета Федерации, и вдохновитель 3-томного издания, и один из авторов главы монографии, посвященной событиям 2014 года, на вопрос, почему термин «русская весна», с ее точки зрения, является более корректным, чем термин «крымская весна», отметила: «Есть политика. Да, история никогда не свободна от политики, а политика от истории. Но мы же говорим не об амбициях отдельных участников, а о характеристике вообще движения, которое имело место. Здесь важен не географический признак, а суть, содержание того события. В 2014 году мы говорили: «Мы возвращаемся домой, в Россию». Поэтому с точки зрения причинно-следственных связей правильно говорить именно «русская весна».
Профессиональное историческое сообщество всегда очень непросто и неоднозначно относится к прямому взаимодействию с властью. Однако в данном случае согласие между учеными, общественными деятелями и политиками по поводу изложенной в монографии научной трактовки событий 2014 года может помочь важной государственной задаче — изменению западного общественного мнения, а возможно — снятию международных санкций, незаслуженно наложенных на жителей Крыма и Севастополя за их пророссийский выбор 2014 года.
Вот что по этому поводу говорит С. В. Журавлев: «Этот проект не стоит воспринимать как конечную точку, есть немало причин для продолжения работы, доведения истории Севастополя до современности. Было бы полезно в большей мере привлечь зарубежные источники, мемуарную литературу, журналистские репортажи, политическую аналитику, другие работы иностранных авторов по истории Севастополя и Крыма разных эпох. Не секрет, что Крым и Севастополь испокон веков привлекали иностранцев. Есть немало ученых, продолжающих заниматься этой темой. Скажем, в 2020 году в России была издана книга британского военного историка Мунго Мелвина, которая в переводе на русский названа «История Крыма и Севастополя от Потемкина до наших дней». В ней автор в том числе объясняет западным читателям, почему жители полуострова в 2014 году выбрали Россию. Взгляд со стороны, от представителя другой культуры на историю Севастополя представляет большой интерес в научном плане, поэтому мне кажется крайне важным подумать о соответствующем международном проекте».
Если вышедшая монография и ее презентация в день 7-летия «русской весны» поможет формированию консенсуса по этому вопросу, это даст толчок к обсуждению этих событий и с мировым историческим сообществом. И это станет еще одним важным результатом данного проекта, вне зависимости от того, ставили ли перед собой создатели тртомника такую задачу.