«Гроза» над русской классикой: взгляд на страну с летающей тарелки

Как-то не везет в последнее время прекрасному волжскому городу Ярославлю. То городской герб вдруг ожил и стал кидаться на прохожих — об этой трагикомической истории недавно рассказали соцсети и СМИ. То вот теперь стараниями кинематографистов с онлайн-платформы Prenmier Ярославль лишился своего исторического имени и превратился в городок Калинов — отсталый, мрачный и исполненный всяческих дикостей.

В опусе режиссера Константинопольского (фильмом назвать это как-то рука не поднимается) потрясает всё — от беззастенчивой эксплуатации узнаваемых с полувзгляда исторических ярославских достопримечательностей до разухабистой наглости, с какой автор относится к отечественной классике. Наглость заключается не в переделке пьесы Островского «Гроза», а в том, как именно это сделано.

К осовремениванию классических пьес — от Еврипида до Чехова с Островским — можно относиться по-разному. При определенной бережности и уважении к первоисточнику такой прием в общем-то допустим, хотя и вызывает вопросы. Как ни парадоксально, чем ближе к нам исторический контекст произведения, тем труднее это сделать без потерь. Если древнегреческие трагедии и шекспировские пьесы можно воспринимать довольно абстрактно, то Островский с его языком и реалиями принадлежит вполне конкретному времени. И всё же можно представить и такой эксперимент. Трудно, но можно. Если за дело бы взялся очень талантливый и ответственный автор.

Увы, Григорий Константинопольский к числу ответственных трактователей классики явно не относится. Его стихия — постмодернистский хайп и внешний сиюминутный эффект. Опыта работы с классической литературой у него нет вовсе, зато желания «приколоться на отличненько» более чем достаточно. В итоге вышел даже не капустник и не пародия, а нечто вроде тех фотографий и роликов, которые выкладывают в интернет скучающие подростки и озверевшие на самоизоляции граждане — «Звездные войны» со швабрами вместо световых мечей и Венера, «рождающаяся» из банного таза. Снять на телефон, наложить из галереи спецэффекты посмешнее — и вуаля.

В результате по городку Калинову, наскоро и без всякой маскировки состряпанному из Ярославля, ходят не купцы и барыни с часовщиками, а мэры, депутаты, рестораторы и рэперы. Изъясняются они при этом на смеси простонародного языка XIX века и молодежного жаргона, над городом болтается летающая тарелка, чьи обитатели живо интересуются рэпером-активистом Кулигиным, перманентно избиваемым полицией, а в реке в «романтические» моменты возникает стайка приплясывающих дельфинов. Также наличествуют украшения в цветах российского флага, фейерверки, сердечки и прочая несусветная пошлость. Сценарий фильма, как признается сам режиссер, был написан за месяц. Если судить по результату, то месяц — это даже многовато.

Об игре актеров, кроме, пожалуй, Любови Аксеновой — Катерины, сказать совершенно нечего. Да и она периодически просто проговаривает текст куда-то мимо камеры и партнеров. Игра остальных находится на уровне какого-нибудь фильма-ревю вроде «Старых песен о главном». Так и кажется, что откуда-нибудь из кустов сейчас выскочит Пугачева, София Ротару или Меладзе. Впрочем, совершенно неуместных музыкальных вставок и без них хватает. Построение мизансцен чудовищно — это даже не уровень студенческой работы. Кинематографический язык отсутствует, обстановка и пейзаж не больше способствуют созданию психологической атмосферы, чем ковер или кухонный стол на случайном фото из домашнего альбома.

Чувства героев поданы весьма «современно» — в духе домашнего порно, отредактированного до 16+. Борис азартно занимается любовью с Катериной, прижав ее к стволу дерева под сопровождение ансамбля поющих дельфинов, в то время как нагие Кудряш и Варвара уединились в кабинете ресторана. Вероятно, без этих сцен зритель мог бы подумать, что влюбленные вышивали вместе крестиком или складывали оригами, так что и сыр-бор разжигать потом было не из-за чего.

Может быть, всё это было устроено ради злободневной политической сатиры? Но с этим тоже как-то не очень. Даже произведенное над сюжетом насилие не особенно помогает, и превращение купчины Дикого в коррумпированного мэра, ищущего способ присвоить наследство племянника, выглядит сущей «шляпой». Мракобесные депутаты, казаки и экстрасенсы — всё это устарело лет на десять. К тому же даже гротеск и абсурд, чтобы быть хотя бы смешными, должны иметь какие-то основания в реальности, быть их продолжением. Катерина, посаженная под домашний арест с электронным браслетом на ноге за то, что призналась в измене в церкви («оскорбление чувств верующих!»), и Борис, насильно отправленный воевать в Сирию, — всё это настолько бредово, что вызывает только стыд за автора этой самопародии.

Самое дикое в том, что финал этого балагана такой же, как у Островского — Катерина топится в Волге. Воспринимать эту трагедию всерьез невозможно — она полностью, на корню убита предшествующим тягомотным и неостроумным трэшем. В довершение всего, уже под титры, Кулигина, читающего рэп, пытается унести с Земли летающая тарелка, но падает в Волгу, вероятно, подбитая ПВО. Полная безнадега-с, судари и сударыни.

Зачем был состряпан этот более чем часовой позор, так сходу и не поймешь. Похоже, для того чтобы выразить глубочайшее неуважение к отечественной культуре и отечественной жизни в целом. Островский, создавая свою драму, был настроен весьма критически к «тёмному царству», однако это была жизнь, которую он знал и понимал, а не наблюдал с летающей тарелки или через телеграмм-каналы. У него болела душа за народ и родную страну. Фильм Константинопольского словно бы снят начитавшимся желтой прессы пополам с классикой и одуревшим от прочитанного инопланетянином, не понимающим, куда и зачем его занесло. От просмотра подобной кинопродукции у зрителя, вероятно, должно возникнуть такое же мировосприятие.

Что-то очень, очень не так в нашем новейшем кинематографе, осваивающем онлайн-пространство. Похоже, переход в Интернет, с его куда более широкими рамками дозволенного, срывает у некоторых творцов любые рамки и планки совсем — до утраты разницы между видеоблогерским приколом и чем-то, преподносимым в качестве произведения искусства. В этом — еще один вызов нашей культуре, и так уже сильно пострадавшей от череды исторических «вотэтоповоротов».

А Катерину всё-таки жалко. Вдвойне.