Каннингем. Танец за 3D очками

Редкая возможность посмотреть трёхмерный фильм про известного американского хореографа выдалась недавно жителям столиц. Показы сугубо штучные. Дело осложняется тем, что это 3D, то есть посмотреть его в таком качестве на большом экране удастся чуть ли не раз в жизни… Билет стоил чуть дороже обычного. В Петербурге зал большой был полон. Ложи блещут. Молодые балерины. Пенсне. Классики местного авангарда тоже здесь. И просто желающие приобщиться к искусству. Все были в сборе. После показа был короткий разговор со знаменитым художником по костюмам, который работал над фильмом… Кстати, небезынтересный разговор с создателями после показа в Москве выложен в сеть. Из него вы можете узнать, например, что снимать такое кино — дело не такое уж простое. Но вернёмся к самому фильму, вынося за скобки организационные, спонсорские и прочие нюансы.

Фильм устроен не слишком замысловатым образом: это в основном комментированная хроника, архивные кадры хореографа и реконструкция его ранних работ в наши дни в новом составе. Именно в формате «кинотанца» трёхмерное кино внезапно обретает смысл, звучание, объём… В буквальном смысле. Можно заново, хотя бы частично, ощутить себя людьми начала эпохи кино, когда оно производило пугающе реалистичное впечатление. Стоит надеть поляризационные очки, как плоскость экрана начинает казаться немного магической. Фильм снимался заранее с учётом 3D. Глубинные мизансцены, где на разных планах происходит разное действие и внезапно камера перемещается на кране, открывая то отвесные стены небоскребов или панорамы Нью-Йорка, то дворцы, то раскинувшиеся залитые солнцем пруды и хвойные леса… Где на круглом подиуме танцуют молодые люди. Частая съёмка с движением. Внимание к перспективам. Ритмам. Цветам. Фактурам. Интересно смотрится даже привычный дым. Я сидел на первом ряду, поскольку остальные билеты были распроданы, вероятно, опытные зрители предпочитали середину зала. Иногда 3D давало сбой у меня в голове, но в целом это был интересный аттракцион. Необычно и занимательно после «плоского кино» выглядели даже вынесенные в пространство буквы субтитров, которые, казалось, парили над авансценой. И можно было протянуть к ним руки. Или коллажи из старой хроники. И современной.

Что касается самого содержания фильма, то там минимум разговоров и гораздо больше чистого визуального пиршества. И хореографического тоже. Если говорить про революционность самой хореографии мастера, то общее место в том, что Каннингем оказался значимой фигурой «постмодернистской революции» в американской хореографии. Как и другие направления хореографии (viewpoints, например), ключевые идеи связаны с деконструкцией, разборкой, освобождением от штампов, очевидностей, конвенций, «нормальной» логики тела. Иногда и от здравого смысла. Вероятно, речь идёт о том, что при всей проблематичности статуса «американской культуры» (не очень понятно, как она вообще существует и что это) подобные персонажи оказываются лучшими её образцами. Можно сказать, что вот это — американское. Хотя парадоксальным образом принимаемое на ура скорее в Европе. С её претензиями на культурную компетентность.

К показанным балетам бесплатно прилагаются «афористичные высказывания» мастера о жизни и искусстве, которые граничат с дзенскими коанами, путешествия на автобусе по Америке (разве что без кислоты как у Кизи), старение труппы и смена состава… Завещание о том, что труппа должна быть уничтожена после смерти хореографа… Фильм производит приятное, но несколько поверхностное впечатление. Как рекламный. Или благостный фильм памяти. То есть произведение, которое невольно обречено на одностороннее восприятие предмета. Собственно, никто и не скрывает, что фильм снят к столетию. А значит, неизбежно агиографичен. Да и грантодающие организации часто за видимой «демократичностью» требуют вполне жёсткого соблюдения гласных и негласных «правил». Здесь неуместны реальные конфликты, диссонирующие точки зрения, критика etc. Даже гомосексуальность и любовная история со знаменитым композитором остались за кадром. Здесь всё понятно. Гений он и есть гений. В самой хореографии. Сложные поддержки, игра с тяготением, «нечеловечески сложная» хореография (часто с элементами алеаторики, то есть случайности: вначале бросали монетки, потом стали пользоваться компьютером). Такой «посттанец». При этом ещё и диктат, который не исключает возможность работы хореографа с «секундомером».

Костюмы, балеты, цвета, движения, молодые тела, красивые видовые пейзажи или архитектурные задники: от барочных до (пост)индустриальных. Это всё создаёт интересную нетиповую интонацию. Фильм не скатывается в «тележурналистику», в нём нет и реального «байопика» биографической драмы. То есть это такая ничья земля. Что-то подобное любят показывать в американских и европейских музеях современного искусства. Думаю, что там фильм и окажется. Особенно интересно соединение хроники и наших дней. Танец, как всем, кто про него думает или им занимается, известно — искусство, которое завязано на время, на живые тела… Мы можем смотреть на скульптуры древних. Будь то Индия, Греция или терракотовая армия Китая… И, возможно, думать про смерть, но удивляться тому, что скульптуры часто сохранны. Не говоря уже про пирамиды. В случае танца — век художника краток, это живая человеческая индивидуальность, быстротечность… Иногда буквально годы. Ранняя пенсия не редкость в этих краях. Ради чего? Нескольких движений на разрыв аорты, попытки выразить радость, страсть, страдание, горе, смерть?

Жаль, что и такого рода фильмы обречены на ограниченный прокат. Возможно, если бы их смотрело больше людей, то это изменило бы представление многих о том, что такое искусство. А уж для желающих найти новые смыслы и сюжеты академических балетных критиков. Тут и вовсе раздолье… Чего только стоит сотрудничество мастера с Барышниковым, который успешней других классических коллег перелетел в прыжке на новую территорию. Прекрасного и современного. Модного и актуального. Американского и великого.