Правдивая ложь китайского «Прощания»

«Прощание» — кино вроде бы американское (под крылом студии авторского кино А24), но в центре внимания китайцы, которые разговаривают на китайском, хотя иногда переходят на английский, и все не просто так, как залетевший в окно нахальный и пугливый воробей.

Студентка, родом из Китая, но с детства живущая с родителями в Америке, узнает страшную правду — бабушка смертельно больна, и эту правду до самого конца она должна скрывать. Автор сценария и режиссер Лулу Ванг, американка китайского происхождения, сделала картину полностью основанную на обмане, о чем заявляет титром еще в начале — вместо привычного «based on a true story» появляется «based on an actual lie». Однако парадокс в том, что этот автобиографический фильм об одиночестве, смерти, притворстве, вине и ответственности, омарах и крабах удивительно честный.

Сюжет нехитрый. Старушка больна раком, врачи бессильны, и жить, говорят, осталось недолго, но бабушка о диагнозе не знает и рассказывать ей об этом никто не спешит — такова китайская традиция, потому что «больные умирают не от рака, а от страха перед ним». Вот и предлогом повидать больную, которая помрет не сегодня — завтра, становится фиктивная свадьба, куда второпях собирают всю родню, которую раскидало по всему миру. Родители, однако, отказываются брать с собой дочь, потому что она не умеет сдерживать слезы и может проболтаться, но к любимой бабушке внучка все равно прилетает, самостоятельно.

Один из главных хитов года не столько о трагедии одной китайской семьи, сколько о разнице мировоззрений — восточного и западного. В фильме разыгрывается конфликт противоположных образов мышления. С одной стороны — китайцы, а с другой — китайцы, эмигрировавшие в Америку. «А что, по-вашему, лучше — Китай или Америка?» — расспрашивает приставучий управляющий гостиницы, куда заезжает главная героиня, неуверенно говорящая на китайском. Девушка скромно замечает, что эти страны очень разные.

За столом мать рассказывает, как, перебравшись в страну храбрых и свободных, священник дал семье ключ от церкви, чтобы дочь могла играть на пианино в любое время. Правда? Вот так просто отдал ключ от церкви? «Это же Америка», — гордо отвечает мать. Отец героини называет себя американцем, потому что паспорт американский, а его старший брат признается, что всегда останется китайцем, несмотря на паспорт и место жительства. В Китае люди спиваются и умирают, зато можно быстро разбогатеть, но, по словам внучки, «деньги — не главное в жизни. Не все можно купить». Даже удивительно слышать такое от гражданина капиталистической страны. Позже выясняется, что лечащий врач старушки тоже вовлечен во всеобщий заговор и мечтает попасть в Нью-Йорк — красивый город, говорит. И английский язык становится языком правды, ведь бабка понимает только китайский.

Нетрудно заметить, как за фасадом разговорной трагикомедии аккуратно раскрывается фундаментальная разница между Востоком и Западом. Для полноты картины автор должен был обыграть историю в Гонконге, который «отрывают» от Китая, мол, Гонконг — не Китай. Китайская семья утаивает правду, а прилетевшая из Америки внучка оказывается единственной, кто верит, что обман — зло, мол, «в Америке это было бы невозможно». Для приезжей ложь — это дикость, а для китайцев — дело традиционное, поколенческое, национальное. Китай живет по лжи, и ничего не поделаешь, потому что ты не можешь пойти против родных — жизнь принадлежит не человеку, а обществу, которое заставляет человека молчать, чтобы не выбивался из толпы. Действие чужого среди своих — это бездействие.

Конфликт фильма — это классическое столкновение индивидуализма и коллективизма, личности и общества, правдоискателя, который влетает в дом, как тот самый воробушек, и государства, которое старательно скрывает тревожную правду. Врачи врут, документы подделывают. Смерть удивительным образом не разъединяет, а объединяет людей, которые даже рыдают напоказ, потому что кто не рыдает, тот не любит родных. Однако, как говорит ничего не подозревающая старушка, которая по иронии судьбы выглядит бодрее родных и понимает в этой жизни больше, чем кто-либо из собравшихся, «ругать Китай не надо. Вы же китайцы», — как бы намекая, что желание чувствовать себя настоящими американцами — занятие бесполезное.

А вдруг бабушка, если не осознает, что умирает, то хотя бы подозревает, потому что знает о семейных традициях? Возможно, старушка смирилась со смертью, чтобы в последний раз собрать любимых. Мудрых не обманешь. А может, конец фильма — тоже обман, ведь это все еще «based on an actual lie», но уже для нас, зрителей, чтобы мы не грустили?

Очаровательное, остроумное, по-хорошему странное «Прощание», где много и аппетитно едят и пьют, где смеются, а потом заливаются слезами, где одновременно выглядят счастливыми и грустными, смешными и растерянными, не только живо показывает национальные обычаи, но и выражает разные мудрости. Семья — это огромное счастье, иммигрант определяется не тем, что приобрел, а тем, что потерял, в жизни важно не только, что ты делаешь, но и то, как ты это делаешь, и ложь не просто возможна, а необходима, потому что правда мучает и убивает, и весь этот моральный выбор — можно ли врать тем, кого любишь, и врать вообще — не имеет ни национальности, ни границ, потому что человеческий. Лучше сладкая ложь, чем горькая правда, но мы-то знаем, что рано или поздно все тайное становится явным. И никакой паспорт здесь ничего не решает.