Париж, Петербург или Москва? Место жизни и счастливой смерти

Михаил Герман. В поисках Парижа, или Вечное возвращение. СПб.: Азбука, 2018

Воспоминания искусствоведа, специалиста по западноевропейской живописи Михаила Германа (1933−2018) (о его творчестве см. тут и ещё тут) повествуют о жизни ученого, начиная с довоенного детства в Советском Союзе и до современной постсоветской России. Но их цель не в описании минувшей эпохи, а в подробном рассказе о том, как у ребенка, юноши, а затем взрослого менялось представление о Париже. Как на формирование образа французской столицы влияли прочитанные книги, «трофейные» фильмы… Одновременно это собственно ретроспекция германовских поездок в Париж.

Книга субъективная (как, впрочем, любые воспоминания), о чём заранее предупреждает автор, но она написана умным человеком, и его непосредственное восприятие города, в сочетании с прекрасным знанием истории Парижа, как минимум интересно.

«Сейчас трудно представить, что перед Второй мировой войной Париж был трамвайным городом, — в конце 1920-х там было 22 маршрута, а некоторые трамваи еще оставались паровыми! Но постепенно более легкие и маневренные автобусы вытесняли громоздкие, неповоротливые вагоны, исчезли провода и трамвайные столбы.

С начала 1990-х снова стали прокладывать трамвайные пути — в пригородах и сравнительно удаленных от центра кварталах столицы. Новые трамваи, похожие на сверхпоезда из научно-фантастических романов, бесшумно и быстро развозят пассажиров. Они оказались очень полезными — всегда полны. А изящные и простые павильоны остановок лишь украсили город».

Автор не боится описывать хрестоматийные виды: «Как не приехать — еще и еще раз — взглянуть на Эйфелеву башню с высоты Трокадеро. Говорят, что вид, этот единственный в мире и всем знакомый вид, — банален. О нет. Он великолепен! «Не надо злословить по поводу общих мест. Нужны века, чтобы создать каждое» (мадам де Сталь)».

Естественно, и до такого детального знания города мемуарист понимал, что его социальные проблемы, по крайне мере в том виде, как они преподносились в советской публицистике, не соответствовали действительности: «Радетели режима отрабатывали поездки, понося парижскую тяжелую жизнь, безработицу etc. Вежливость они называли лицемерием, умение работать — «потогонной системой», отсутствие очередей объясняли бедностью».

Но Герман жалеет авторов подобных фельетонов. Ему «страшно и жалко». Ведь он испытывает боль и ответственность за собственную страну, а не только восхищается Францией. Как там, у Владимира Маяковского:

Хотя в случае с родившимся в Ленинграде Михаилом Германом, конечно, не Москва, а Питер.