Его момент истины: памяти Владимира Богомолова
К 95-летию писателя, следовавшего правде
Это была совершенно другая порода людей. Та самая, закаленная, как сталь. Они и несли свою весть о подобных. Не кичась и без суеты. К ней, этой породе, и принадлежал русский писатель Владимир Богомолов. Повторится ли в истории нечто подобное тому человеческому веществу? Та самая породистость, доблесть, стать. Народная истинная аристократия из глубины, квинтэссенция духа. На этот вопрос есть два ответа.
Первый — никогда. Ответ второй раскрыт в финале произведения Всеволода Вишневского «Мы, русский народ»: «Шла пехота народа, который веками мятежно гремел, добывая себе и другим свободу и не отрекаясь от нее ни на плахе, ни на костре. Шли праправнуки Степана Разина и Пугачева, шли потомки декабристов, шли братья Коммуны, шли люди, которые в огромной истории своей пережили и поражения, для того чтобы больше их не знать. Шел здоровый народ, народ-страстотерпец, народ-победитель, великий и гениальный».
В том самом военном поколении, к которому и принадлежал Владимир Богомолов, концентрировалась отечественная цивилизация. Это был полк, светящийся историей, крепкий корнями и веками. Он постоянно присутствует, но не всегда зримо и не всегда проявляет себя. Но настанет момент истины и глубинные родники народной жизни и духа вновь забьют, очищая. У тех людей было особое суровое богомолье. Тот же Иван Буслов — новый подвижник и ратник, беспокойный и безненавистный. Возможно, именно тогда и происходил момент истины доброкачественности человеческого существа: станут ли люди зверьми или не только сохранятся, но и поднимутся на новую высоту?..
Само творчество у Богомолова стало выполнением долга. Перед не вернувшимися их родными. Особое таинство поминовения усопших. Творчество сакрализировалось и выполняло необычайно важную миссию. В рассказе-миниатюре «Сердца моего боль» Владимир Богомолов поведал о ней как о великой ответственности. О том, что каждый год 15 сентября собирались родители и друзья Петьки Юдина, погибшего в этот день. Взрослые мужчины пили чай и ели сласти, а меж ними будто сидел сам Петька: «Все делается так, как было и до войны». Чувство неловкости и виноватости живых перед мертвыми и создавало величайшие произведения о Великой войне. По крайней мере, у Богомолова так.
Его герой — яростный подросток Иван был «расстрелян
Он писал, что пытался понять и осмыслить его поступки, но, как ни крути, тот оставался мразью, а с другой стороны, из этого предательства лепили идеологическую концепцию противостояния системе. Эпоха распада выводила соответствующих героев. Может, это была особая форма самозащиты и самооправдания, причем довольно агрессивная. Однако лично Богомолову не в чем было оправдываться. Он стоял за правду и за долг перед погибшими, а к отступничеству всегда оставался нетерпим. Предатель являлся его главным врагом.
После развала СССР Богомолов горячо спорил с Георгием Владимовым, расхваленным и обласканным в первые годы новой страны, бывшим в тренде и выводившим новых героев, как это, например, сейчас делают с факелами в руках в одной близкой к России стране. Писатель оказался ярым поклонником Власова и писал о человекоподобных полководцах советской Победы. Сейчас мало что меняется: на смену пришли новые авторы, которые, держа нос по ветру, всячески пропагандируют предателя.
Тем острее Владимир Осипович переживал, что с целью «изничтожения проклятого тоталитарного прошлого» многие стали спекулировать на войне, и четко обозначилась тенденция: «Вместе с семью десятилетиями истории Советского Союза опрокинуть в выгребную яму и величайшую в многовековой жизни России трагедию — Отечественную войну». А под личиной правды развертывается циничное и злонамеренное очернение всего и вся.
Именно Богомолов много говорил об очевидной стратегии по фальсификации истории, целью которой в конечном счете являлось перекладывание ответственности за войну на Советский Союз и русских, ее якобы развязавших. Он писал о выкорчевывании памяти, об уничтожении и осквернении монументов нашим солдатам. И твёрдо верил, что с «Отечественной войной — величайшей трагедией в истории России — необходимо всегда быть только на «вы».
Оправдывали же и оправдывают регулярные танцы на костях и трагедии тем, что цель — свержение советского режима или борьба со сталинизмом (по факту с Россией) — оправдывает все средства. Богомолов так не считал, он не собирался из-за того же Сталина мстить стране. Поэтому и приветствовал горбачевскую перестройку как форму насущного обновления советской жизни, но не мог принять обвал страны, реформаторский разрушительный вихрь, пробудивший и разные формы предательства, в том числе и своих сограждан в бывших республиках Союза.
Вирус предательства и фальсификации отомстил и самому писателю. Уже после смерти Богомолова обвиняли в том, что он выдумал свою биографию и будто не воевал вовсе, а истории лишь где-то услышал. Это ложь, конечно, ложь злонамеренная. Владимир Осипович был типичным представителем той человеческой породы, которая героически явила себя в отечественной истории XX века. Добровольцем он пошел на фронт, приписав себе пару лет. Обычная по тем временам история. Необычно то, что Богомолов выжил и дошел до Берлина, а после войны испытал и тринадцатимесячного тюремного лиха.
Прямой и нельстивый, свободный. Богомолов был непубличным, возможно, потому, что воспринимал публичность как форму продажи и разменивания себя, почитал за корыстную суету. Он не выпячивался, говорил своими книгами — и с ними не частил, но за них всегда отвечал. Богомолов не собирался и не становился начальником, «генералом». Наоборот, дистанцировался от таких, как и от государства, хотя никогда и не мстил ему. Владимиру Осиповичу было достаточно своего звания, служения, и в нем он отстаивал каждую запятую. Требовал от себя максимального погружения в материал, старался не допускать неправды даже в мелочах. Поэтому негативно относился к экранизациям своих произведений, где такие допущения возникали.
Богомолов, как и его герой, подросток Иван, оказался свободным от ненависти, выстоял, не растратил человечности, понимая, что кругом люди. А ложь, предательство, подлость, фальсификация — как непогода. Ее надо пережить и бороться с ее буйством.
«Батюшки, красота-то какая!.. Нет, вы поглядите…» — восклицает, смотря в окошко электрички, светлая и чистосердечная старушка. В рассказе «Кругом люди» она без денег и билетов съездила до Москвы и обратно, люди помогли. И это ее восхищение вполне рифмуется с возгласом «Бабушка приехала!» в финале самой известной богомоловской книги. История света, веры в людей и история темного, предательского, что рано или поздно на суд света выносится. В этом состоял богомоловский долг и его сердца боль. Однажды постигнув момент истины, Владимир Осипович следовал ему до конца.