Помешался на критике. Критика тут. Критика там. Даже книжку с сотоварищами про это выпустил. Красивую. Пока продали семь экземпляров по цене 2 500 рублей каждый. Но и без меня, к счастью, хватает, что почитать на эту крайне узкую тему. Назовём только ключевые имена. Бёрджер (и проза, и критика, и история искусств), Уильямс (недавно переведённая книга «Как писать об искусстве» — вполне себе «степ-бай-степ» самоучитель для критических профессиональных училищ), Белинский (и все-все-все в обширной истории русской критики и публицистики)… Далее везде. Каждый выбирает на свой вкус. Зачем это читать? А чёрт его знает… Я просто понял, что это любопытно: что-то понять про профессию, которой пытаешься заниматься.

Иван Шилов ИА REGNUM

Хотя не так много идиотов, которым это может быть осознанно интересно. История и теория критики. Тем более «публикация круглого стола». Ещё и зарубежного. Пара сотен человек на страну. В лучшем случае. Особенно тех, кто сам хотел бы быть «как на западе». Это переиздание публикации в журнале «Октябрь» (англоязычного, разумеется — без Ульянова, хотя он тоже писал на полях Гегеля, влиятельный был литератор) от 2002 года. Хуже того, это круглый стол рыцарей критики… Никого из на нём выступающих, вероятно, известных в англоязычном мире критиков, я никогда не читал… И спокойно спал. Теперь придётся узнавать, кто они такие. Критики. Современного искусства. Возникает возможность «подслушать» чужой «важный разговор». Приобщиться к избранным. Научиться красивым словам. Подражать. Фантазировать, например, о внешнем облике, характерах и судьбах выступавших.

Виссарион Белинский — русский литературный критик

В чём, собственно говоря, проблема? Никакой особой проблемы нет. 99 процентов населения, особенно в России, не размышляют о проблемах критики. Разве что пенсионной реформы. И то, пока им не постучать по голове резиновой-железной палкой. Критика, такая вот критика. Овечки критикуют волков. Что до «критики искусства»? Кому это может быть интересно? Прежде всего, людям, которые заняты «легитимизацией» символического капитала. Выставки, кураторы, культуртрегеры и так далее… Это маленькая брошюра тоже партбилет «для своих». В России (не будем показывать пальцем) за каждым «актуальным искусством» стоит свой актуальный олигарх. Денежные потоки оказываются существенными. Издательства, премии, меценатство, гранты, гаранты, куранты.

Критика и пиар покупаются. Не всегда напрямую, разумеется. Легитимация собственности как-то чуть в стороне. Но кто имеет право и кто от чьего имени говорит… Кто крышует (в широком смысле — критику, кто и как создаёт общественное мнение). Всегда интересно. Чьи тут Яйца Фаберже круче. Достаточно вспомнить пару крупных скандалов с искусствоведами, которые ставили подписи под фальшивыми картинами, чтобы понять, что дело иногда серьёзно пахнет жареными яйцами. И, вообще, в России то «свободный художник» ставит авангардные спектакли за госсчёт, то дирижёр выполняет указ о концерте в правильном месте и дате… Сюжетов забавных много. Пиши — не хочу. Главное — понять как. Как отделить искусство от мух, зёрна от плевательниц. Про что можно, а про что нельзя. Кому именно писать: доктору искусствоведения, прокурору, чиновнику спецслужб, которые в России иногда сами оказываются прекрасными и тонкими критиками, пока их не поймают с центнером зелёненьких банкнот другие, ещё более честные борцы с коррупцией. Хотя «критическое» живёт, где хочет. В университетской и журналистской среде. Там каждый знает, против кого дружить. Кого подсиживать. На каком шестке. Ко-ко-ко. Ку-ка-ре-ку. Никто не отменял попытки «академических» людей быть умными. В трамвайном хамстве. В песочницах. В редакциях. В кухнях. А если говорить о России с её «диссидентскими кухнями» и «курилками», то это вообще отдельная история. Места, где «ругают власть», где ругают «режимный образ мыслить». Будем считать, что там-то круглые столы писались на самые высококачественные магнитофоны… Критики. Кругом критики. Чистого разума, грязных бокалов в кафе, погоды, моды, футбольной сборной, правительства и даже…

Шарль Бодлер — французский поэт, критик, эссеист и переводчик

Я много думал, что можно сказать про «критику», но ничего особо не придумал. Вот прочитал эту брошюру. Мучительно пытался написать статью. Несколько строчек буквально приснились мне во сне, я было хотел их записать, в надежде, что они окажутся великими, но по пробуждению ничего, кроме банальности, оне не представляли. Интересна сама тема. Выход на проблематику, которая достаточно странная.

Ну, в самом деле, кто пишет критику и зачем? Кто её читает? Как разыгрывается драматургия «круглых столов», «дискуссий», «лекций и бесед»? Какие силовые поля формируют смыслы?

Куда течёт река критики? Мировой, отечественной… Куда впадает этот водопад. В какие руины. Какие забвения. Руина чти. Как писал Державин. О, бедное время ясности дворянских колпаков на кроватях. Пижам и чернильниц с канделябрами. Лошади ржут, барин портит девок крепостных. Куда это всё ушло… В какое безвременье… Ясные времена дворцов и балов. Мазурки гром. Достопочтимый государь, прочитал давеча вашу поэму, третий стих чуть-чуть хромает… Ах, вызываю же вас на дуэль. Равно как формовка соцреализма. После революции. Когда усадьбы чуть-чуть подгорели. Ясно, кто тут контра. А сейчас что… Бывали хуже времена, но не было странней. Всё погружено в морок, туман, рассеянный свет. Люди становятся флюгерами, которые вращаются на ветру дикого капитализма с призраками коммунизма и других фантомных болей. Общим местом становится, что культура и общество меняется, мы живём, мол, в эпоху перемен, как, наверное, все и всегда. Но от этого не лучше. Попытка описать происходящее равносильна попытке капли в водопаде увидеть радугу и понять направление движения… Однако некоторые мысли вполне легальны…

Dmitry Rozhkov
Лев Аннинский — советский и российский литературный критик, литературовед

Во-первых, нынче, это запредельное перепроизводство знаков и смыслов, с этим трудно спорить, пресловутый «информационный взрыв», помноженный на общество, где информация становится всё более агрессивной в виде пропаганды, рекламы (всех сортов), вообще борьбой за внимание — всё это летает в эфире, как тополиный пух. Не так важно: идёте ли вы по проспекту, смотрите телевизор, ищите информацию в «объективном» интернете, читаете книжки, «общаетесь в соцсетях»… Вы становитесь объектом борьбы среди миллиардов других сообщений… Хаос живёт сразу за кромкой поисковой строки или вашего «ВК», который дарит вам иллюзию «понятности» мира. Где есть «лайки», «фото на пляже», «любимые цитаты», «друзья». Нужно хоть как-то зацепиться за какие-то ориентиры. Выстроить свою собственную (свою ли) карту мира. Хоть чуть-чуть упорядочить. Отсюда постоянные списки «важного» (пять лучших книг), отсюда постоянные «бренды» (как хоть какая-то гарантия «качества», «лояльности»), отсюда постоянные «лидеры мнений» и «инфлюенсеры»… Бедный Вася Пупкин, который стал экспертом по всем вопросам. Интересно было бы сделать интервью с реальным Васей Пупкиным по паспорту и узнать, что он думает о ключевых проблемах современности в искусстве и ближневосточном урегулировании…

Мир знаков закипает от избытка шума. Критерии исчезают. Каждый тянет одеяло на себя. Отсюда архаизация в духе «академических баттлов» и стриптизов с элементами прикладной культурологии… Драки интеллектуалов в прямом эфире. Меняется система «экспертов», по сути — и это тоже общее место, относительно традиционные институты «экспертизы» рухнули. Особенно в постсоветской России. Популярность становится важнее, чем любая потенциальная «экспертность». Если ты узнаваем, то ты можешь продавать рекламу и вообще разбираться во всех вопросах. Хороший человек. Если ты вызываешь интерес — у тебя есть шанс. Если нет — извините, вам в сторону кладбища. Молчаливые гении нынче не канают на федеральных каналах.

Alma Pater
Андрей Немзер — российский историк литературы и литературный критик

Разумеется, не везде экспертиза совсем уж пропала. В выборе нейрохирурга по-прежнему ещё есть «критерии» (хотя и в самых «точных» сферах вплоть до авиации и космоса — мы видим, что коррупция и распад — размывают представление о «точном»), но вся гуманитарно-общественная сфера скатывается в ярмарку тщеславий и оргию мнений. Новый тоталитаризм базарной болтовни. Все профессионалы журналистики в России видят, как легко покупаются и продаются «идейные» борцы с режимом\борцы против режима. Солдаты удачи символических войн. Как и что критиковать? Чего изволите. Давно не важно, кто что говорит. Важно сколько платят… Тонны прекрасных книг лежат непрочитанными. Но и те немногие «честные», кто хотел бы разобраться — ничего не могут, поскольку любые идеологии тошнотворны, любые слоганы и лозунги комичны, любые претензии на «большой смысл» на поверку оказываются частными интересами… Или личными сведениями счётов с судьбой и историей. При этом никто не отменяет возможность вглядывания. Пожалуйста, хочешь пиши… Хочешь вникай. Ходи с одиночными пикетами. Веди дневники. Ведь каждый человек — это целый мир. Чтобы написать книжку про любого бомжа у метро нужно потратить свою жизнь, за которую ты сам этим бомжом и станешь, поскольку никому не будешь нужен. Кто даст тебе право слова? И с какой целью? И когда заберёт?

Но вернёмся к сути «критики».

Вообще, одной из ключевых метафор, которые приходили мне в голову и при этом являлись относительно понятными — является метафора путеводной звезды, попытки ориентироваться по звезде. Вроде бы одно созвездие. Но и тут мы сталкиваемся с тем, что одни будут говорить про медведицу, другие про семь мудрецов, ещё другие — вообще про телегу… Они будут говорить про одно созвездие, которое реально разное для них. Это не исключает того, что кто-то может лицемерить… Да, люди лгут, но даже если они не лгут — то зачастую они действительно живут в разных мирах, которые не имеют точек соединения. Одновременно, казалось бы, имея их. Одна звезда вписана в разные миры. И спорить о том, кто прав последней прямотой — не имеет никакого смысла. Кроме того, что одни объяснят силой другим, как что устроено… Так, например, большевики существенно ускорили языковою реформу, попросив ускориться в типографиях. С новой-то орфографией. Победители пишут историю. Уж до чего христиане были бедными в катакомбах со своими львами на аренах, а, смотри-ка, стоило прийти к власти — и ничего. Инквизиция, банки, собственность, модные костюмы с золотыми цепочками.

Garagemca
Вячеслав Курицын — российский филолог и литературный критик, журналист, писатель, поэт

Понятно, что жизнь скорее столкновение правды и другой правды, чем правды и лжи… Это и есть трагедия. В этом смысле, конечно, знание — всегда шрамированный палимпсест, где мы можем скрести одни праздники и находить под ними другие… одни названия улиц — и понимать, что под ними прячутся иные, «неправильные»… Ещё одна простая метафора, которая приходила мне в голову почти что ещё в школе, это проклятие числа Пи, полное Пи, оказывается, найти затруднительно, если вообще возможно… Хотя, казалось бы, именно в России с полным Пи — всегда всё хорошо. То есть никогда не кончится эта игра, болтовня, споры, слова, слова, трын-трава, просто трава, диссиденты и кухни, кафедры и революции… Так далее. Никакого окончательного решения «вопроса России» нет. Теорема никогда не будет доказана до конца. Вечное возвращение попыток уточнений. Бесконечная вереница текстов, публицистики, книжек, блогеров, пиарщиков и политтехнологов, «интеллигенции», сельских учителей и так далее… Жертв за идею. Цензоров. Историков. Пропагандистов. Революционеров и террористов. Россия с её философскими пароходами и проч. — большая стиральная машина не только денег и трупов, но и смыслов… Страна с её странной, изнасилованной с разных сторон историей и культурой. Как найти хоть какую-то точку зрения в, по сути, оккупированной стране? Кем — мнения расходятся: чекистами, масонами, рептилоидами, стране с «ленивым и нелюбопытным» и быстро вымирающим нынче народом… Которому ярмо да бич, да водка с табаком. И церковь. По праздникам. Кино опять-таки.

Svklimkin
Антон Долин — российский журналист, кинокритик, литературный критик

Все эти пафосные мысли и правда меня иногда занимают… Но, с другой стороны, всё проще. Книжка эта просто была очень маленькая и манерная. Хотелось купить что-то, что можно прочитать за один вечер. Да и она «не такая как все». Например, страницы нумеровались только с одной стороны разворота! Прелестная мелочь замысла. Читать большую книгу не было бы сил. Я открыл одну из первых страниц наугад. Там было написано (стр 11)

«Бенджамин Бухло:

У меня есть объяснение. Я полагаю, что последние примерно двадцать лет мы являемся свидетелями невиданного прежде абстрагирования, или даже экстрагирования, то есть невероятного уровня специализации».

С этой тонкой мыслью Бухло было трудно не согласиться. Хотя я пытаюсь трезво смотреть на вещи. Особенно на абстрагирование.

Svklimkin
Галина Юзефович — российский литературный критик