«…Повиснув в сверкающей черноте на невидимых нитях судьбы и траектории, я увидел, что стать небесным телом — это примерно то же самое, что получить пожизненный срок с отсидкой в тюремном вагоне, который безостановочно едет по окружной железной дороге», — осознаёт вдруг герой романа Виктора Пелевина «Омон Ра», мечтавший стать космонавтом. Повесть «Желтая стрела» — как раз о пожизненной отсидке в вагоне поезда, который безостановочно едет по окружной.

Иван Шилов ИА REGNUM
Обложка книги Виктора Пелевина «Желтая стрела» Издание 1993 года

Метафора проста: поезд как социум, в котором люди рождаются, живут, умирают, и всё по новой, и так без конца. Эпиграфом к «Желтой стреле» могла бы стать притча Кафки «Железнодорожные пассажиры»: «Если поглядеть на нас просто, по-житейски, мы находимся в положении пассажиров…» Культурный фон повести чрезвычайно насыщенный: «На ранних поездах» Пастернака, «Поезд в огне» БГ, «Будущие лётчики» Дейнеки, переиначенные в «Будущих железнодорожников», Блок, Гумилёв, Куросава…

А в основу положена жесткая конструкция, взятая из буддизма: она двигает сюжет, задает тон и определяет главный её смысл. Эту (почти) невидимую конструкцию вряд ли заметит обычный читатель, однако именно благодаря ей он получит тот месседж, который посылает ему автор. (Тайнопись того же рода использовал Дж. Д. Сэлинджер в цикле «Девять рассказов».)

Сидя под деревом познания, Будда размышлял о причинах страдания. Он шел от причины к причине и так дошел до первопричины — до неведения. Наглядная иллюстрация его размышлений — внешний круг Колеса Бытия, или Колеса Сансары, состоящий из 12 звеньев. По нему и катит «Желтая стрела».

И само действие повести развивается, следуя звеньям цепи причинности в том порядке, в каком Будда постигал причины страдания — от итога к истоку. Цифры здесь, от «12» до «0», — не номера главок, а их названия: каждая главка — какое-то омрачение, страсти, желания и испытание для героя. Главка под названием «0» — собственный вклад Пелевина в учение о сансаре.

В буддистских штучках есть особая притягательность. С одной стороны, загадочность и многозначная необычность; с другой, — предельная четкость, всё разложено по полочкам. В полочки Колеса Сансары легко вписывается поездной быт: смена белья, стаканы в подстаканниках, очередь в туалет, вагон-ресторан, купе, плацкарта, тамбур… И особый похоронный ритуал, когда усопшего, завернув в одеяло, выбрасывают в окно. Очень эффектно описание покойников, выброшенных в разное время и находящихся в разной стадии сохранности, от кого-то остались только череп, кости и очки.

«В определенном смысле все мои книги детские», — сказал как-то Пелевин. Они, действительно, детские, потому что нравоучительные.

И «Желтая стрела» — это еще один, после «Омона Ра», «роман воспитания». Главный её герой проходит, преодолевая препятствия, путь от обывателя-конформиста до свободного человека, взыскующего истины.

Здесь можно найти следы и Гурджиева, и Кастанеды, куда ж Пелевину без них! Но примет советской жизни уже нет (в отличие от «Омона Ра»), разве что мелкие детали быта вроде вселения очередников на жилплощадь — в купе. Сгинула и вся советская идеология, как и не было. На дворе, точнее в поезде, начало девяностых — ваучеры, напёрсточники, бизнес, турецкие спортивные костюмы… Время неустроенное, для многих безнадёжное. В полной безнадеге пребывает и Андрей.

Тема первой главки, или 12-го звена цепи причинности, — существование есть страдание. Андрей с трудом просыпается, пытаясь бороться с наступающим днем. Просыпается он и в обыденном смысле слова, и в философском — делает первый шаг к осознанию себя.

Наводящий тоску убогий быт не то коммуналки, не то рабочего общежития представлен во всей полноте: детский плач за стенкой, храп соседа, холодный чай, очередь в туалет. Ощущая, что кругом «одна хрень», Андрей интуитивно ищет возможности из этой «хрени» выкарабкаться. И вспоминает, что у него имеется «какое-то смутное дело» к Хану из другого вагона, человеку с раскосыми («из-за примеси монголоидной крови») глазами (кстати, облик Хана Пелевин явно списывал с себя). Андрей идёт к Хану, то есть идет к Востоку — правда, к Востоку вестернизированному, о чем свидетельствует надпись на куртке Хана: «Angels of California».

Хан выступает в роли Учителя (пара «ученик — Учитель» обязательна для эзотерических учений, которыми увлекался Пелевин). «Хан довольно грубо схватил его за воротник и несколько раз тряхнул» — так поступают мастера дзен, чтобы ученик понял (так же поступал и дон Хуан из книг Карлоса Кастанеды.) И Андрей вдруг «слышит стук колес» и вспоминает — он пассажир в поезде, «который идет к разрушенному мосту».

Осознав свою принадлежность к миру пассажиров, Андрей перестает быть пассажиром. Ведь «нормальный пассажир никогда не рассматривает себя в качестве пассажира […] Им никогда не придет в голову, что с этого поезда можно сойти», — объясняет Хан. Это напоминает рассуждения Гурджиева о том, что люди в большинстве своем — машины, но «машина, которая знает себя, уже не машина». А также максиму В. И. Ленина: «Раб, осознавший свое рабство, наполовину перестает уже быть рабом». Так, в одной мировоззренческой точке встречаются известный оккультист и вождь мирового пролетариата.

Карлос Кастанеда

Самое трудное — «ехать в поезде и не быть его пассажиром». В «Желтой стреле» такие герои есть, есть даже те, кто сумел сойти с поезда, который никогда не останавливается. О них слагают легенды.

Андрей же пока идёт вперёд, сталкиваясь по пути то с одной, то с другой приметой нового времени, о которых автор говорит с явной неприязнью. Вот Гриша, он в одном вагоне что-то купит или украдёт, в другом — продаст. По-старому — спекулянт, по-новому — бизнесмен. В жизнь вторгается и новый язык: съехать с базара, провести по понятиям и т. д.

В другом вагоне концептуалист Антон расписывает пивные банки. Для него тоже главное — деньги. Он стука колес не слышит и ничего, кроме вагона, нарисовать не может. Манящее, таинственно мерцающее слово «там» обесценивается в его устах до (почти матерного) междометия: «Есть жизнь, и есть там искусство, творчество. Соц-арт там, концептуализм там. Модерн там, постмодерн там. Я их уже давно с жизнью не путаю».

Колесо Сансары обхватывает, как игрушку, когтистыми лапами злобный монстр — Повелитель смерти. Его клыкастая пасть, готовая сомкнуться, должна напоминать о неизбежности смерти. Однако легкомысленные пассажиры «Желтой стрелы» принимают Повелителя Смерти за снежного человека йети, которого кто-то где-то когда-то вроде бы видел. Пелевин умело разбрасывает по повести упоминания о таких невнятных встречах: то это заметка в местной газете, то рассказ какой-то безумной старухи, то цепочка следов на снегу за окном, внезапно обрывающаяся…

В вагонах душно, но можно глотнуть свежего воздуха, забравшись на крышу поезда. Здесь встречаются странные личности. Например, люди в темно-серых рясах, изучающие круг с симметричными линиями, похожими на разомкнутую звезду. По отношению к пассажирам они — диссиденты. Но по сути те же пассажиры, поскольку всё равно пребывают в поезде, хотя и на крыше. И только человек с широкой соломенной шляпой за плечами (родня кастанедовскому дону Хуану!) прыгает с крыши в реку. И освобождается.

Главка под цифрой «1» начинается со слов: «Утро было облачным». Тема её — омраченность сознания, или неведенье. Это не только то, что мы не можем видеть, но и то, что мы, как нам кажется, видим. Сначала Андрей смотрит в окно, но видит только плотную стену деревьев. Постепенно в стене появляются просветы, и вот «вдали медленно проплыла удивительно красивая, похожая на поднятую к небу руку, белая церковь с косым крестом». Тоже знак.

В конце концов (в последней главке «0») герою удаётся сойти с поезда, который никогда не останавливается. И не так уж важно, куда он попадает. Важно, что он сумел освободиться, порвать путы обыденности. «Громыхание колес за спиной постепенно стихало, и вскоре он стал ясно слышать то, чего не слышал никогда раньше: сухой стрекот в траве, шум ветра и тихий звук собственных шагов».

Так, по-русски, расправляется Пелевин с буддистским соблазном. А читать повесть «Желтая стрела» можно (и даже нужно), не задумываясь о том, какая конструкция лежит в ее основе.

Об авторе. Виктор Пелевин родился в 1962 году в Москве. Автор культовых романов 1990-х годов: «Омон Ра», «Чапаев и Пустота» и «Generation «П». Лауреат многочисленных литературных премий. Самый загадочный писатель России. Книги Пелевина переведены на основные языки мира. French Magazine включил Пелевина в список 1000 самых влиятельных деятелей современной культуры.