Голый израильтянин и словарь синонимов
Неожиданно громкий выстрел, встряхнувший европейскую кинообщественность на Берлинале, в этом году раздался с Ближнего Востока. Израильский кинематограф, давно особо ничем не поражавший, вдруг выдал очень небанальное, а потому и весьма убедительное высказывание на тему национальной идентичности в рассыпающемся мире. Более того, «Синонимы» Надава Лапида синхронно оценило и жюри кинофестиваля под председательством прекрасной Жюльетт Бинош и кинокритики. Фильм получил и «Золотого льва», и приз ФИПРЕССИ.
Картина начинается без пролога, как будто вскинули на плечо кинокамеру, нажали на «запись» и поехали. И вот трясущаяся «документальная» камера следит со спины за стремительным героем, еле-еле за ним поспевая. Молодой человек с рюкзаком (восхитительный дебютант Том Мерсье) широким уверенным шагом идет по зимним улицам Парижа. Город узнается сразу по легким мазкам — коротким взглядам в сторону. Входит в респектабельный дом. Поднимается по лестнице. Ключ под ковриком. Необитаемая холодная квартира с большими окнами. Юноша раздевается, залезает в ванную, чтобы согреться. Красивое обнаженное тело почти древнегреческого бога (лишь пирсинг в губе выдает в нем современность). Чертовски притягательное, одновременно невинное и суровое лицо.
Голый «бог» выходит из ванной и видит, что его обокрали: рюкзак со всеми вещами исчез. Воры (а может злой дух?) не оставили даже нижнего белья. Он выбегает и судорожно стучится во все двери, взывая о помощи. Никто из соседей не открывает. Возвращается, обреченно ложится в ледяную ванну и, кажется, умирает. Красиво как на картине — привет «Смерти Марата» Жака-Луи Давида. Но вот уж, воистину: сумей умереть, чтобы заново родиться. Помощь подоспела вовремя. Это молодая парочка, живущая этажом выше: Эмиль (Кантен Дольмер), богатый скучающий наследник, возомнивший себя писателем, и Каролина (Луиза Шевильо), девушка свободных нравов, играющая на гобое в академическом оркестре. Бог оказался не греческим — первым делом девушка констатировала национальность голого незнакомца: «обрезанный». Эмиль и Каролина отогрели юношу, выдали стопку рубашек, трусов, пальто, пачку евро и телефон. Взамен он символически отдает Эмилю последнее, что у него осталось — кольцо пирсинга.
Незнакомец рассказал, что его зовут Иоав, он израильтянин, только что демобилизовался и сбежал из страны, из вполне благополучной традиционной семьи. Его армейские байки — экзотический допинг для праздных французских друзей. Впоследствии Иоав свои истории подарит Эмилю, а потом попросит обратно (отличный образ переходящих из рук в руки мифов). Оба спасителя влюбляются в воскресшего еврея: он — платонически, она — вполне конкретно. На вопрос Эмиля, чем будешь заниматься во Франции, тот отвечает: «Буду французом».
Был такой библейский полководец Иоав у царя Давида, взявший Иерусалим. Для нынешнего Иоава таким Иерусалимом стала столица Франции. На экране разворачивается головокружительный, отчасти комичный, порой раздражающий сумбуром квест наивного иммигранта. Он приехал не столько покорять Париж, сколько отмежеваться от причастности к своей нации, прекратить быть евреем. Ведь Израиль видится герою грубым и агрессивным государством, которое культивирует милитаризм и радикализм, якобы защищая национальную идентичность своих граждан. Иммиграция Иоава — нигилистский бунт против такой идентичности (удивительно, что столь откровенная критика государства не помешала «Синонимам» получить финансирование от израильского минкульта).
Герой принципиально отказывается от родного языка (даже с соотечественниками), ходит по парижским улицам со словарем, бормочет зазубренные синонимы, не поднимая глаз на архитектурные красоты, поскольку не хочет быть туристом, он одержимо хочет стать «своим». Недаром лингвистический термин вынесен в название фильма: кажется, для Иоава синонимы — это ключи к непогрешимому свободному космополитичному миру. Однако, чем дальше Иоав погружается в него, тем больше осознает утопичность своего идеала. Реальная участь иммигранта сводится к маргинальному существованию. Обеды за 1,5 евро, съемки в гомоэротических видео, где просят кричать в оргазме на иврите, заучивание французских фамилий президентов и пение Марсельезы в центре ассимиляции. Даже женившись на француженке, Иоав останется второсортным: сексуальной экзотикой, но не возлюбленным. Он по-прежнему голый в чужом подаренном пальто от Kenzo…
Вначале герой с робостью предстает перед Нотр-Дам-де-Пари, а в финале он уже с вызовом глядит на величественный фасад собора. Похоже, что сколько бы он не бился всем телом, эти символические двери для него закрыты. Иллюстрация ли это герметичности культур и невозможности полноценного проникновения друг в друга? Значит ли, что синонимы к самоидентификации лучше искать в своих корнях? Режиссер свободен от назиданий. «Синонимы» — история очень личная и честная: сам Надав Лапид, как Иоав, 20 лет назад приехал из Израиля во Францию и остался. Удивительно, с какой легкостью и эротической поэтичностью режиссер обнажает серьезные гуманитарные проблемы современности. Его кино — хаотический танец бешеной витальности с предельно правильно выбранной интонацией.